Мы в порядке - Нина Лакур

В конце концов я срываю с пробковой доски все бумажки, несу их в ванную в другом крыле и там рву на мелкие кусочки.

Мне не удастся ее обмануть.

Двери лифта открываются, но я продолжаю стоять как вкопанная.

Странно, я ведь раньше не боялась лифтов. А сейчас, средь бела дня, перед приездом Мейбл вдруг осознала, что он может сломаться, и, если телефон не будет ловить и по кнопке вызова никто не ответит, я застряну здесь надолго — как минимум до тех пор, пока смотритель не решит меня проведать. То есть по меньшей мере на несколько дней. Мейбл приедет, и никто ее не впустит. Она будет стучать в дверь, но никто не услышит, — даже я. В конце концов она сядет в такси и вернется в аэропорт, где возьмет билет на ближайший рейс до дома.

Она подумает, что именно этого и стоило ожидать. Что я ее разочарую. Что откажусь встретиться.

Я смотрю, как закрываются двери лифта, и направляюсь к лестнице.

На улице меня уже ждет такси с заведенным мотором. Я дохожу до него, громко хрустя льдом. Спасибо Ханне за ее запасные ботинки: они мне почти впору. Она чуть ли не силой надела их на меня, едва выпал первый снег. («Ты просто не знаешь, какая тут зима», — сказала она.)

Таксист выходит из машины, чтобы открыть мне дверцу. Я киваю в знак благодарности.

— Куда? — спрашивает он, когда мы оба оказываемся в салоне. Печка жарит по полной, усиливая тяжелый запах кофе и одеколона.

— В «Стоп-энд-шоп»[4], — отвечаю я. Мои первые слова за двадцать четыре часа.

Неоновые вывески магазинов, покупатели с тележками, орущие дети, рождественская музыка — все это было бы невыносимо, если бы у меня не было точного списка покупок. Но с этим как раз все просто. Попкорн для микроволновки со сливочным вкусом. Соленая соломка. Шоколадные трюфели. Какао.

Грейпфрутовая газировка.

Обратно в такси я забираюсь с тремя тяжеленными пакетами, доверху набитыми едой. Нам с Мейбл хватило бы этих запасов на неделю, хоть она и пробудет здесь всего три дня.

Общая кухня находится на втором этаже. Я живу на третьем и никогда раньше ею не пользовалась. Мне всегда казалось, что на этой кухне девчонки из клубов по интересам пекут кексы для ночных кинопросмотров или собираются большой компанией, чтобы для разнообразия приготовить ужин, а не идти в столовую.

Я открываю холодильник — он совершенно пустой. Похоже, его вымыли перед каникулами. Согласно правилам, нужно подписывать пакеты с едой: указывать фамилию, инициалы, номер комнаты и дату. Я здесь одна, но прилежно беру фломастер и отрываю кусок бумажного скотча. Вскоре пакеты с моим именем заполняют две полки из трех.

В комнате я высыпаю закуски на стол Ханны. Получается внушительная гора, как я и хотела. И тут мой телефон вибрирует от нового сообщения.

«Я здесь».

На часах нет и шести; я рассчитывала еще хотя бы на полчаса. Я не могу удержаться от искушения помучить себя — и проматываю вверх все сообщения, которые Мейбл присылала раньше. Спрашивает, все ли со мной в порядке. Пишет, что думает обо мне. Гадает, куда же я, черт возьми, пропала, злюсь ли я, можем ли мы поговорить, может ли она приехать, соскучилась ли я. «Помнишь о Небраске?» — это намек на план, который мы все равно не собирались осуществлять. Вопросы мелькают один за другим, и меня охватывает чувство вины; но телефон вдруг начинает звонить и возвращает к реальности.

Я вздрагиваю и отвечаю на звонок.

— Привет, — говорит она. Я слышу ее голос впервые с тех пор, как все произошло. — Я внизу, и тут жесть как холодно. Впустишь меня?

И вот я уже в холле у входной двери. Нас разделяют только стекло и моя трясущаяся рука, которой я пытаюсь отпереть замок. Я дотрагиваюсь до металла и на секунду замираю, чтобы на нее взглянуть. Мейбл дует на руки, пытаясь их согреть. Она смотрит в другую сторону, а потом оборачивается, и мы встречаемся взглядами. И с чего я взяла, что вообще смогу ей улыбнуться?.. Мне и защелку-то удается отодвинуть с трудом.

Я толкаю дверь, и Мейбл заходит внутрь.

— Не представляю, как можно жить в такой холодрыге, — произносит она.

В вестибюле тоже холодно.

— В моей комнате теплее, — отвечаю я.

Я осторожно забираю у нее одну из сумок, лишь бы не соприкасаться пальцами. Мы поднимаемся на лифте, и я рада, что мне есть чем занять руки.

Молча проходим по коридору. Оказавшись в комнате, она ставит чемодан на пол и сбрасывает пальто.

Это Мейбл, и она у меня, в пяти тысячах километров от места, которое мы привыкли считать своим домом.

Внезапно она замечает закуски, которые я купила. Там все, что она любит.

— Ну… я так понимаю, ничего, что я приехала?..

Мейбл наконец-то удается согреться. Она бросает шапку на кровать Ханны и развязывает свой желто-красный шарф. До боли знакомые вещи, вот у меня вся одежда новая.

— Я бы попросила тебя всё здесь показать, но ни за что не выйду из комнаты, — говорит она.

— Да уж, извини, что так вышло, — отвечаю я, не сводя взгляда с ее шарфа и шапки. Интересно, они всё такие же мягкие?

— Ты извиняешься за погоду? — вскинув брови, спрашивает она шутливым тоном, но мне на ум не приходит остроумного ответа и вопрос повисает в воздухе, напоминая о настоящих извинениях, за которыми она приехала.

Пять тысяч километров — немалый путь даже для того, чтобы услышать, как у тебя просят прощения.

— Ну, расскажи, какие у тебя преподаватели?

К счастью, я могу рассказать ей об учителе истории, который матерится на занятиях, гоняет на мотоцикле и органичнее смотрится в баре, чем в аудитории. Виртуозным оратором меня не назовешь, но, по крайней мере, мне есть что ответить.

— Я сначала думала, что все мои преподы — девственники, говорю я, и Мейбл смеется. Я ее рассмешила. — Но этот парень избавил меня от иллюзий.

— А в каком здании его класс? Давай ты проведешь мне экскурсию отсюда.

Она отворачивается к окну и разглядывает колледж. Я медлю, прежде чем к ней присоединиться.

Мейбл.

В Нью-Йорке. В моей комнате.

Снаружи все укрыто снегом — земля и скамейки, деревья и крыша смотрительского грузовика. Дорожки освещены фонарями, хотя на улице никого нет. Так колледж выглядит еще пустыннее. Столько света — и абсолютная тишина.

— Вон там. — Я указываю на дальнее здание, едва различимое в сумерках.

— А где у тебя занятия по литературе?

— Здесь. — Я показываю на соседний корпус.

— А чем ты еще тут занимаешься?