Вранье высшей пробы - Марина Серова

Принося свои сожаления и извинения, я тем временем параллельно прикидывала, какой суммой, безвозвратно для меня потерянной, здесь пахнет. Цифра, нарисовавшаяся в моем кипящем воображении после всех подсчетов, привела меня в меланхолическое оцепенение, сопровождавшееся некоторой заторможенностью.

— …Пока я смогла найти кого-нибудь, чтобы перекрыть воду, бегая по этажам, будто ошпаренная курица, прошло много времени! — говорила в запальчивости соседка.

Ее сравнение собственной персоны с курицей было как нельзя точным. И хотя обычно курицами называют глупых женщин, что в данном случае не соответствовало действительности, но кудахтала Любовь Сергеевна и впрямь, как курица. Хорошо еще, что ее мужа до сих пор не было дома. Того же самого, но в исполнении дуэтом, я бы не вынесла.

— Вы должны за свой счет произвести в моей квартире повторный ремонт! — придав своему голосу как можно больше твердости и безапелляционности, произнесла соседка. — И как можно скорее! Я не собираюсь терпеть этот бедлам у себя в доме! Мне по горло хватило беспорядка и грязи, которые здесь царили при первом ремонте, поэтому будьте добры…

Она все говорила и говорила, на тот случай, если бы мне вздумалось открыть фронт противостояния, а я согласно кивала головой. Видя, что я без оговорок соглашаюсь со всем сказанным, Любовь Сергеевна несколько смягчилась.

— Я возьму у мужа телефон фирмы, которая делала нам ремонт. Договаривайтесь только с ними! Везде так много пьяниц и тунеядцев, а мне нужны исключительно проверенные люди, чтобы все было исполнено в кратчайшие сроки! И как можно так безалаберно относиться к своему и чужому имуществу! — опять вернулась она на круги своя, и опять одно восклицание сменялось другим, не менее насыщенным.

Потихоньку, плавно, я продвигалась к выходу, но тут в двери заскрипел замок, и на пороге показался хозяин дома. Выражение его лица отчего-то было еще мрачнее, чем у жены. Вероятно, Любовь Сергеевна уже успела предупредить о произошедшем наводнении своего супруга по телефону. Этого маленького, с непропорционально длинными конечностями человека я изредка встречала в подъезде и всегда при общении с ним отделывалась лишь вежливым приветствием. Кажется, на этот раз так легко мне отделаться не удастся. Но хозяин едва глянул в нашу сторону, поставил тяжелый портфель на пол и скрылся в комнате.

— Толя! — недоуменно возопила жена, двигаясь за ним вслед. — Ты что не видишь, что происходит в нашей квартире?

Более всего ее возмутило безразличие мужа, хотя элементы наступившей разрухи просто бросались в глаза. Любовь Сергеевна рьяно переключилась на своего благоверного, а я тем временем отперла дверь.

— Куда это вы? Подождите! — тут же преградила вездесущая женщина мне дорогу.

Анатолий, облик которого в сером джемпере и такого же цвета брюках, был слишком невыразительным, возник в дверном проеме и хриплым тусклым голосом проговорил:

— Мама умерла.

— Что? Кто? Чья мама? — увлеченная разрешением совсем другого рода проблемой, не поняла его вначале Любовь Сергеевна.

— Моя мама, — уже жестче повторил он, раздраженный непониманием жены. — Ксения Даниловна Делун.

На сей раз, ошеломленная новостью, соседка прикрыла рот рукой и округлила глаза.

— Я, пожалуй, пойду, — решила все-таки настоять я на своем уходе и благополучно ретировалась.

Да, вот так иногда чужое горе бывает кому-то на руку. А то неизвестно, сколько еще времени я проторчала бы в этой, затопленной мною, квартире.

— А я хотел уже идти тебе на подмогу, — произнес, увидев меня на пороге кухни, Григорий, заканчивавший мыть посуду.

— Где ты взял воду? — спросила я устало, присаживаясь на табуретку.

— У тебя полна ванная воды, — невозмутимо ответил он мне, ставя последнюю тарелку на место.

— Вода, вода, кругом вода… — вспомнились мне строчки из песни, и я, закрыв глаза, опустила голову на руки.

Несмотря на утомление, я все же успела заметить, что полы успешно вымыты, а палас из зала куда-то исчез. Как впоследствии оказалось, Григорий вывесил его сушиться на лоджию. Гришка являл собой образец мужчины во всех отношениях. Именно о таком грезили в своих мечтах большинство женщин. А я, ради его всевозможных достоинств, готова была простить ему медлительность и несколько флегматичное отношение к жизни.

— Пошли, — Гриша вытер руки о полотенце, и, повинуясь его мужскому началу, я поплелась за ним в комнату.

— Ложись, — далее скомандовал он, но меня и без его команды диван притягивал со страшной силой.

— Да, да, вот тот самый позвонок, называемый атлантом, — совсем разомлела я, когда своими сильными руками Гриша начал собирать мой рассыпавшийся позвоночник.

— Тебе нужны деньги? — вдруг спросил он, особенно сильно налегая на мои плечи.

— Нужны, — не стала я лукавить. — Но не вздумай их мне предлагать. Все равно не возьму.

Если бы меня сейчас кто-нибудь спросил, чем были продиктованы мои слова, я не смогла бы дать вразумительного ответа. Здесь переплелись и гордость, и независимость, и что-то еще, чего я не в состоянии сформулировать.

— Нет так нет, — не стал спорить Гриша, и мне стало даже обидно, что он не настаивает. Глаза мои закрывались, а когда я пыталась их приоткрыть, то все предметы, на которые я силилась смотреть, расплывались в одно светящееся пятно. Кажется, я засыпала…

* * *

Утром следующего дня, как часто бывает в моей жизни, меня разбудил телефонный звонок.

— Алло, Татьяна? Это Любовь Сергеевна. Не могли бы вы спуститься сейчас ко мне? Нужно поговорить.

Разве вчера она не все сказала, что хотела? Мне заранее стало себя жалко. Но делать нечего, придется подчиниться. «В следующий раз не будешь ловить ворон», — строго сказала я самой себе и вопреки принятому решению брякнулась опять на диван. Только сейчас, до конца распахнув глаза, я заметила, что валяюсь в постели одна. Гришу уже сдуло утренним попутным ветром.

Как это он вчера сказал? Посторонний запах? Вот этот самый посторонний запах и поднял меня второй раз с постели. Как пчела в предчувствии цветка, я двинулась вперед, пока не уткнулась на стоящую на плите сковороду, бережно укрытую подолом большой куклы-грелки, доставшейся мне еще от бабушки. Судя по очертаниям, внутри находилось то самое финское чудо-блюдо под названием «Мантокалакетто». Из остатков рыбы и молока, лежавших в холодильнике, заботливый Гриша без особого труда приготовил то, из-за чего мне до сих пор было так обидно и досадно. Желудок мгновенно откликнулся на раздражение обонятельных рецепторов и призывно заурчал. Я потянулась было за вилкой, но вовремя вспомнила об обещании, данном соседке. Пришлось отложить трапезу на неопределенное «потом». Только теперь я заметила на столе записку, оставленную Гришей.

«Вечером привезу деньги. Все имеющиеся претензии по этому поводу прошу отослать моему адвокату. Приятного аппетита!»