Талисман любви - Джуд Деверо

— Или вы предпочли бы немного побыть тут одна? — ласково, словно общаясь с маленьким ребенком, спросила миссис Фразьер.

— Я бы осталась здесь, если вы не возражаете, — пролепетала Джемма.

— Хорошо, — сказала миссис Фразьер и направилась к двери. — Ленч в час. Отсюда до дома пешком минут десять. Или вы хотите, чтобы за вами приехала машина?

— Я прогуляюсь, — сказала Джемма.

Миссис Фразьер села в «универсал» и уехала.

Как только внедорожник отъехал, Джемма чуть ли не бегом бросилась в кабинет. Судя по запаху краски, его отремонтировали совсем недавно. Вдоль трех стен тянулись красивые полки из вишневого дерева, нижний ярус занимали шкафы. Напротив застекленных двойных дверей стоял старинный письменный стол, широкий, с обитыми бронзовыми уголками краями. На полу лежал персидский ковер, настолько истертый, что не трудно было представить, что по нему ходили на протяжении многих веков. Две картины на стенах по обе стороны дверей изображали сцены конной охоты.

Джемма сочла, что комната божественно прекрасна. Чего еще можно желать, когда за стеклянными дверьми раскинулся чудный сад, а полки ломятся от документов, к которым еще не прикасалась рука историка? Она готова была остаться здесь навечно.

Джемма прошлась по комнате, пристально рассматривая все, на что падал взгляд. На полках стояли деревянные ящики и картонные коробки, корзины, которые выглядели так, словно вот-вот развалятся, пара металлических тазов, наполненных документами, и пачки бумаг, перевязанные старыми лентами. На полу стояли два обитых кожей сундука, один деревянный сундук побольше, который, наверное, служил еще и скамьей, с откидной крышкой, и еще несколько небольших деревянных сундуков, сплошь украшенных металлическими заклепками.

Джемма не представляла, с чего начинать. Боязливо, с чуть трясущимися от волнения руками, она подошла к круглой коробке, напоминающей шляпную картонку примерно 1920 года изготовления. Она очень надеялась, что, сняв крышку, обнаружит там не шляпку. История костюма не входила в число ее излюбленных предметов.

И тут она увидела, что в коробке лежат письма. У нее от радости даже перехватило дыхание. Письма и дневники — ее любимый материал! У дверей в сад стояло симпатичное, удобное на вид кресло, но Джемма уселась на пол и вытащила из коробки первую стопку писем, перетянутых тесьмой. Она аккуратно вытащила первое письмо и развернула.

Часть письма отсутствовала. Почерку автора этого письма был угловатый, с закорючками, так что каждая буква напоминала паука. Разобрать написанное оказалось нелегко. Джемме показалось, что тот, кто сохранил последнюю часть этого письма, преследовал какую-то цель. Что же такого важного содержало это послание, если от него не захотели избавиться?

«Сейчас я уже старая женщина, повидавшая на своем веку много такого, чего никому не пожелаю, особенно из-за этой гнусной войны, что едва не расколола нашу страну. И все же самые яркие мои воспоминания, воспоминания, при которых и сейчас с болью сжимается сердце, не о войне, а о том, что случилось с дорогими моему сердцу Джулиан и Уинни. Я никогда не верила той женщине, когда она, обливаясь слезами, говорила, что смерть Джулиана была случайной. И, что еще хуже, Эван, я думаю, тоже ей не верил. Я поведаю тебе тайну, которую хотела унести с собой в могилу. Помнишь ту истерию, что началась, когда пропал камень? Я наравне со всеми принимала участие в поисках, искала его так же самозабвенно, как все прочие, но только знала, что его не найдут, потому что взяла его с собой, когда отправилась в Англию тем далеким летом. Я хотела сама воспользоваться его магией, но кончилось тем, что загадала желание для Уинни. Я никогда никому об этом не говорила, но верю в то, что именно камень подарил им такое необыкновенно красивое дитя. На прошлой неделе я написала о том, как все было, с самого начала, и спрятала написанное там, где его не найдут чужие. Я надеюсь, что Фразьеры прочтут мою историю и узнают, что их родственница по мужской линии сотворила с семьей Олдридж. Я надеюсь, что когда-нибудь потомки той женщины потеряют свое поместье. Они его не заслуживают! Больше писать не могу. Мои старые больные суставы не позволяют мне долго водить пером по бумаге.

С любовью, Тэмсен».

— Вау! — громко сказала Джемма. С первых же строк она уже наткнулась на тайну и любовную историю. Она взглянула на часы, сказала себе, что до ленча у нее еще полно времени, и, растянувшись на животе, погрузилась в чтение.

Колин Фразьер хмурился. Его ждали неотложные дела, но вместо того чтобы ими заниматься, он ехал в гостевой домик, чтобы забрать оттуда одну из студенток его матери. Двое остальных студентов уже были в главном доме и так мило щебетали с его матушкой, что, гладя на них, можно было подумать, что они родственники, потерявшиеся много лет назад и вдруг, по счастливой случайности, вернувшиеся в семейное лоно. Молодая женщина, Айла, постоянно повторяла, что все тут так «изысканно», в то время как мужчина пытался завоевать расположение брата Колина Ланни, развлекая его разговорами о машинах.

Что касается самого младшего брата Колина, Шеймаса, то тот стоял в стороне и вращал между пальцами монетку. Родители запретили Шеймасу, который был прирожденным художником, рисовать кого-либо с натуры из опасения, что он сотворит какую-нибудь возмутительную карикатуру на гостей и тем самым заставит родителей почувствовать себя крайне неловко. Впрочем, отца это скорее позабавило бы — оказаться в неловком положении боялась их мать.

Все началось примерно три года назад, когда миссис Фразьер узнала о том, что последний граф Риптон, дальний родственник ее мужа, умер бездетным, из-за чего титул так никто и не унаследовал. Миссис Фразьер решила, что если титул удастся возродить, то ее муж сможет считать себя английским графом, а она соответственно — графиней.

Когда однажды вечером миссис Фразьер вынесла этот вопрос на обсуждение собравшейся в гостиной семьи, все трое ее младших сыновей едва не надорвали животы от смеха. Шеймас, который тогда еще учился в школе, схватил свой блокнот и нарисовал довольно злую карикатуру на мать, изобразив ее с короной на голове.

Рассмотрев рисунок, Элея Фразьер вскинула голову и удалилась из комнаты.

— Посмотри, чего ты добился, Шеймас, — сказал ее муж и добавил, обращаясь к остальным: — А вы сотрите ухмылки с физиономий и начинайте думать о том, как мы будем перед ней извиняться.

С тяжелым вздохом мистер Фразьер поднялся с любимого кресла и отправился на поиски жены, но в дверях остановился.

— Ваша мать придает этому особое значение, и потому я требую, чтобы вы прекратили над ней насмехаться. Если она хочет быть леди, она, черт возьми, имеет право ею стать. Усекли?

После его ухода на целых две минуты в комнате воцарилась тишина, после чего трое младших сыновей снова принялись хохотать.

Ланни, третий по старшинству, обратился к Колину, самому старшему, который один не смеялся: