Книга о бамбуке - Владислав Баяц

— Ты смешон, господин. Но я привыкла к этому. Других я здесь и не видывала! Ко мне еще никто не приходил счастливым. Никто не хочет услышать дурную весть! Все приходят обеспокоенными и все хотят услышать подтверждение, что их страхи напрасны. А так не бывает!

— Неужели нет исключений?

— Нет. Может, ты будешь первым!

Хотела ли она ему помочь или только играла? Или наслаждалась его слабостью?

— Осон, ты сильный властитель, но злой человек. Вот что скажу: чего ты больше боишься, на то и обопрись. Твой сын будет близок к сёгуну. Даже станет причиной его падения. А теперь иди!

Мено, трясущийся от страха в кустах, при этих словах поспешил к своему господину и торопил его побыстрее покинуть это место. Осон влез на коня, размышляя о словах старухи. Слуга украдкой посматривал на господина, пытаясь уловить перемены в его лице, которые прояснили бы для него смысл того, что и он слышал. Когда Осон вдруг властно прикрикнул на коня, пуская его вскачь, Мено издал радостный возглас и поспешил за ним. К господину вернулась уверенность!

* * *

По мере того как маленький наследник подрастал, Осон проводил с ним все больше времени. Повторяя про себя уже в который раз слова пророчицы, давно решив, чего следует бояться больше всего, он использовал каждый случай, чтобы посеять в душе своего сына семена неистребимого зла. Количество и изощренность совершённого зла были для него мерилом ценности любого поступка. Он хотел, чтобы сын не имел выбора при определении способа решения задачи. Сила, считал Осон, — принадлежность исключительно темной стороны личности. Он не признавал возможности господства над людьми и обстоятельствами при помощи доброты. Она была человеческой слабостью, а не чертой характера, и не могла вызвать уважения.

Первым шагом было отделить ребенка от остальных детей. Требовалось убедить сына, что он — другой. Осон должен был научить его многому. Восприимчивый мальчик учился легко. Полностью доверившись отцу, он принимал его решения, еще не имея возможности выбирать самому.

Изо дня в день он превращался в красивого и крепкого юношу. Отец был доволен результатами физического и умственного развития сына. Он понемногу стал испытывать его в принятии самостоятельных решений. Юноша вел себя, к нескрываемой гордости отца, согласно полученному воспитанию.

Соотношение сил вельмож в стране осталось неизменным. Разве что Осон и сёгун стали уже глубокими стариками. С тех пор, как сёгун выказал расположение к наследнику Осона, их встречи стали постоянными. Юноша стал посещать своего государя и без приглашения и вскоре получил неограниченный доступ в любое место дворца. Поскольку Осон Младший везде показывал себя скромным и тихим человеком, его отец был восхищен отличной игрой, а еще более — своим вкладом в развитие способностей сына. Цель была почти достигнута. Осон объявил о своем уходе и провозгласил сына главой провинции Кагосима. Сёгун одобрил это, и вскоре молодой владетель из семьи Осон был объявлен как новой надеждой раздираемой противоречиями, лишь внешне спокойной державы. Но его провозглашение главой провинции было использовано как повод для мятежа всех даймё, не против Осона, но против сёгуна. Главы провинций, которым уход Осона Старшего от власти придал храбрости, окружили столицу своими отрядами.

Узнав о бунте, юноша быстро собрал оставшиеся верными войска и с благословения отца бросился на запоздалую защиту сёгуна. Он сознавал насколько мятежные армии превосходят его по силе, но ярость, обуявшая его, ничего хорошего бунтовщикам не сулила. Те предвидели такое развитие событий, и у ворот столицы Осона Младшего ожидал сюрприз. Все даймё встретили его под знаменами переговоров. Затем последовала новая неожиданность — ему предложили место сёгуна! Его уверяли, что лишь он один во всей стране способен взвалить на себя такую ответственность. Юноша попросил день на размышление и отвел свою армию подальше от стен города.

Он чувствовал подвох, но не мог его разгадать. Однако отвергать предложение без явных причин не имело смысла. Исход борьбы против всех, к которой привел бы отказ, был совершенно непредсказуем. Что посоветовал бы ему в этой ситуации отец? Конечно, быть хитрее всех. А если тебе слишком многое не ясно, то возьми себе в союзники хотя бы время, и оно принесет тебе решение. В данном случае время означало согласие на предложение.

Даймё, мучимые определенным страхом неизвестности, это согласие встретили с облегчением. Впрочем, для них это означало достижение цели — навязать молодому и неопытному государю как можно больше обязанностей (тем самым себя от них избавив), а его занятость и недостаточное понимание обстановки использовать для самовластного господства над своими провинциями, да и над самим сёгуном. Когда тот поймет их намерения и узнает об уже совершенных делах, будет поздно.

Но никто из отступников не мог предвидеть всего. В молодом Осоне, который более всего хотел мира в стране, росло желание наказать убийц господина. Поскольку, вступив в должность, он узнал, что старого сёгуна не только не пощадили, но и не дали ему возможности совершить сэппуку. Властителя убили способом, недостойным его высокого положения. Поэтому Осон Младший действовал быстро. Он созвал владетелей на важные переговоры и приказал своим самураям всех до единого зарубить. Своих военачальников молодой сёгун объявил новыми даймё и разослал их по провинциям, чтобы те с подчиненными им войсками завершили начатое.

Старый Осон, счастливый сверх всякой меры, прибыл ко двору сына, дабы похвалить его за мудрые решения и жесткие действия. Слова пророчицы сбылись! Даже более того — сын стал сильным властителем!

И отец, и все приближенные стали внушать молодому сёгуну, что пришло время подумать о потомстве. Вскоре сёгун объявил, что возьмет в жены знаменитую принцессу (которая на самом деле таковой не является) по имени Кагуяхимэ, дочь хранителя рощ, одного из его подданных. Ее отец, которого зовут Обуто Нисан, в действительности ей не родной. Говорят, что она появилась из бамбука. Сёгун быстро собрал свиту и направился к хижине хранителя.

Нужно сказать, что еще на вторую ночь после воцарения молодого Осона разбудил крик во дворе. В его комнату быстрым шагом вошел Мено, до недавнего времени — отцовский слуга, заметно взволнованный и испуганный.

— Господин, прости, что беспокою Тебя, но появился Сёко, личный самурай покойного сёгуна. Он хочет что-то Тебе рассказать, прежде чем утром совершить сэппуку и присоединиться к своему господину.

Осон кивнул, и стража ввела Сёко.

— Что тебя так мучит, раз тебе понадобилось прийти именно сейчас?

— Господин, мне стыдно признаться. Я скрываюсь со дня убийства нашего сёгуна. Из-за своего бессилия перед тем, что видел, и своей трусости сегодня на рассвете я уйду из этого тела. Я хочу, чтобы Ты принял это свидетельство во искупление моего страха, — и он протянул сёгуну свернутое в свиток, обвязанное и запечатанное письмо. — Однако я прошу Тебя открыть его только после моей смерти. Я хотел посмотреть Тебе в глаза и быть уверенным, что Ты его принял. Я не оскорблял бы Тебя своим присутствием, если бы письмо не было важным. Пусть другие служат Тебе лучше, чем мы служили нашему покойному государю. Прощай.