Револьвер - Изабелла Сантакроче

Только одна девушка была такой же, как и я. Вероника, сказочная попка. От такой попки остолбеневают. Кроме того, безмерная нежность. Я смогла приручить прекрасную дикарку, но другим этого не предлагай. На работе она сидела слева от меня. Голубой халат. Волосы собраны на затылке. В одном ряду с рабочими с измазанными клеем руками. Величественные часы наверху, на стене перед нами. Украшение, чтобы напоминать нам, чем мы занимаемся. Добыть деньги, необходимые для поддержания жизни до того мига, когда в последний раз перед уничтожением перережут ленточку. Упадет занавес. Вход в рай неутомимого рабочего.

Рукоплескания. Мы все умрем, и наши легкие будут забиты свинцом. Вероника, сказочная попка, проживала, как и я, в тараканьей гостиничке. Комната в конце коридора. На ручке наклейка Феррари. Она говорила. Это не комната. Это быстро бегущая машина. Закрываю дверь и на секунду проваливаюсь в кошмар. Ее семья жила в деревне. Выращивали кроликов. У них был бокс из алюминия с кроликами внутри. С раннего детства она должна была помогать. Убирать клетки. Видеть, как растут кролики. Не привязываться к ним. В конце их всех забивали. Каждый субботний вечер бойня. Иногда она видела, как длинные белые уши лежали друга на друге, как тюльпаны в ящике. Ей снилось, что вдруг они пробивались сквозь траву. Огромные поля из дрожащих ушей кроликов. Как только ей исполнилось восемнадцать лет, она решила уехать. Перестать быть свидетельницей резни. Найти какую-нибудь работу в городе. Сначала официантка в ресторане для парочек. Потом машинистка в бюро по найму рабочей силы. Наконец, на этой кукольной фабрике. Она никогда не могла как следует насладиться. Думаю, поэтому она постоянно занималась сексом. Из-за оргазма. Иногда вечерами мы напивались вдрызг. Открывали бутылки в моей комнате. Нацеливали подзорную трубу на дома напротив. Подсматривали за жизнью других. Обнимающиеся парочки. Младенцы на руках у мам. Поцелуи перед сном. Мы искали нежности. Чего-то хорошего среди постоянной борьбы. В те ночи, когда мы не трахались с мужчинами, мы отправлялись в сады богачей воровать цветы. Ими мы украшали свои комнаты. Пытались сделать их более пристойными. Вероника, сказочная попка, мечтала о любви. Каждый раз ей хотелось влюбиться. А они в спешке ее трахали. Она пыталась траханье облагородить чувствами. Для меня это было по-другому. Мне снился один и тот же сон. Совсем мягкий член. Я собрала такую их коллекцию в этих снах. Пустые сны. Их оболочка. Сны, которые ожидали чуда. Они хотели стать живыми. Я думала, что, взяв один большой, наконец их всех удовлетворю. Такой я видела у того гиганта. Он пристально смотрел на меня откуда-то издалека. Недосягаемый. Не хватило бы даже прыжка, достойного акробата. Даже двухсот прыжков было мало. Он неподвижно стоял между звездами. Раньше или позже мне удастся отодрать его зубами от космического пространства. Нужно было упражняться. Приложить усилия, чтобы преодолеть все уровни. Схватить его и потом улыбнуться. Крепко сжать его руками и ощутить внутри себя покой. Съесть его до последней крошечки и потом начать жить. Вероника, сказочная попка, ободряла меня в моей погоне за невидимым. Эта подруга для меня была важна. И она также была закуской для свиней. На свои щеки я наклеивала глаза. Чтобы ее рассмешить. Рассмешить Веронику, сказочную попку. Мы говорили, что никогда не были печальными. Мы были печальными вдвойне. Наклеивали глаза, говоря, что все печально. Очень печально. Так было на самом деле. Печально. У этих кукол были печальные глаза. Она улыбалась. Мне скучно. Я живу скучно. Это казалось названием страны, в которой можно жить. Я живу скучно и печально. Прощай.

Мы познакомились в день моего рождения. Я коллекционировала годы против своей воли. Они были как бабочки на булавках. Кто знает, удастся ли мне когда-нибудь их продать. Рыночек с вывеской. Анджелика распродает все. Двадцать восемь лет по цене пяти. Боже мой. Была весна. Я помню, как это было. Величественная весна, которая так пугает. Весна, которая заставляет все распускаться. Ты открыла окно, и тебе надавали тумаков. Ты поневоле должна была быть счастливой. Наслаждаться каждой травинкой. Росой на этом листике. Тем, что ты идешь по этой мерзлой земле. Я превращалась в алкоголичку. Я слишком часто использовала свою «норку» и свой рот. Я как одержимая пила и трахалась.

Как-то вечером меня охватила паника. Это случилось потому, что на следующий день ожидалось знаменательное событие. Мой день рождения. Праздник с воздушными шариками и тортом. Торт и языки пламени. К потолку в комнате подвешены падающие звезды. Маленький оркестр. Пакетики с конфетти. Последнее дуновение. Смелее. Погаси все. Разрежь торт. Ты красива. Шлюха для журнала. Праздник состоялся. Все придумала Вероника, сказочная попка. Если ты так настаиваешь. Если считаешь, что это необходимо, так я сказала ей. Нам предложили чердак, который казался коробкой без окон. Потребовалась неделя, чтобы привести его в порядок. Жуткая вонь. Плесень. Дышать нечем. Очень длинный список. Пригласили всех, с кем мы были знакомы. Несколько новеньких. Среди них и он, которого в самом начале я не заметила. В тот вечер я все видела искаженно. Мое зрение поделилось пополам. В середине тетя-параличка. Если я опускала веки, видела ее надутое лицо. На губах слюна. Я быстро поднимала глаза, чтобы она полностью исчезла. Сиди тихо. В Джанмария меня как-то неопределенно поразили только волосы. Они были рыжими, как у того моего женишка моих восемнадцати лет. Я работала продавщицей в магазине сувениров. Снежки, внутри снег в воде и затопленные памятники. Хозяин платил мне сверхурочные, когда я иногда трахалась с ним. Ему было лет пятьдесят, в молодости он служил в театре. Актер-неудачник, жена бывшая модель и двое сыновей-наркоманов, которые дышали клеем. Он сажал меня на колени. Сначала я, сложив руки, должна была упрашивать его, а потом хватать его, как будто бы он был пролетавшей птичкой. Я полностью лишилась того, что называется уважением. Я мечтала разбогатеть и уйти от него.

В магазин заходили коллекционеры с огромными лупами. Они старательно разглядывали все выставленные товары. Я с трудом дожидалась того часа, когда можно было закрыть магазин. Сесть в машину парня с огненной шевелюрой. Я общалась с ним из-за его машины. Время от времени он разрешал мне порулить. Он это делал, чтобы прикоснуться к моим ногам. Все время мы проводили в салоне автомобиля. Я не знала, какого он роста. Я всегда видела его за рулем. Мы ездили очень быстро, и это было великолепно. Мы были как молния. Такой быстрой, что она становилась невидимой. Он заезжал за мной после работы. Я слышала, как шипят его шины, когда он тормозит. Садясь в машину, я фантазировала. Мы едем. Километры. Целые галактики километров. Давай еще. Не останавливайся. Быстрей. Дальше. В море. Там мы утонем. Куда я не дойду и где все великолепно. Я причесывалась, разглядывая себя в зеркальце. Я представляла, что с мужем на отдыхе. Он блестящий мужчина и очень сильно меня любит. Мы едем на нашу виллу, где растут деревья. У нас много вилл, где мы проводим время. Одна в горах. Другая на равнине. Я ему говорила, дорогой мой, я счастлива. Брала его за руку. Поцелуй в шею. Он мне говорил, у тебя шариков не хватает. Потом задирал юбку. Не двигайся. Как-то я случайно прожгла сигаретой обивку в машине. В тот день история закончилась. Он сказал, найди себе другого. Вот так я увлеклась автомобилем.

У Джанмария волосы были такие же, как у того ублюдка. Он, выделяясь среди всех, стоял в сторонке. Руки вытянуты вдоль тела. В пиджаке и с галстуком. Сладковатый, затуманенный робостью взгляд. Вешалка, на которой висел он сам. Он смотрел на меня, не приближаясь ко мне. Его присутствие в такой оправе, как украшение из стекляшки, которое заткнули в угол. Я слишком много пила. Давай, ты с этим справишься. Ты такая безмерная. Крошечка. Из-за выпивки лицо у меня стало липким. Танцуя, я шаталась. Падала. Но неумолимо поднималась. И невозмутимо начинала сначала. Хватала бутылки. Ударяла по губам. Объелась языками. Приглушенный свет преступления. Смелей, растопчи себя. Для тебя это катастрофа. Давай, целься. Порази вон то трепещущее сердце. Пусть оно не бьется ровно. Ты принцесса королевства, в котором все тебя используют. Ты не сможешь возродиться. Все вздор. У твоей судьбы есть мускулы. Та самая мощь, что умеет подчиняться. Ты останешься рабой на поводке. Слышалась музыка. Меня качало налево и направо. Когда пришло время заняться тортом, я рухнула под стол, и он меня подобрал. Все вокруг смеялись. Смеялись громко, и он поднял мое тело. Как он это сделал. Сделал изящно. Как будто я была хрустальной и пустяк мог меня разбить. Это отличалось от привычной для меня схватки тел. От того, как меня брали без всякого уважения. В этот миг я поняла, что для женщины существовало и другое. И впервые я ощутила нежность мужчины. И я думала, что он и был моей величайшей мечтой. Он меня крепко обнял. Ангел поднимает падшую. Я на его груди. Надета как на булавку. И даже если этот мужчина был не в моем вкусе, он мне очень понравился. И если я его никогда не любила, я очень сильно любила его. Потому что я никогда никого не любила. Даже себя.