Колодец старого волхва - Елизавета Дворецкая

— Что смотришь, будто глаза примерзли? — задорно спросила Медвянка. — Или не признал?

— Гляжу — не пойму, живая ты или мне мерещится? — простодушно сознался Явор.

Медвянка засмеялась, но в сердце была премного довольна и его словами, и восхищением в его глазах. Она была рада, что встретила его, — на девичий праздник мужчинам смотреть нельзя, а ей хотелось показаться Явору во всей красе наряда.

— Мерещится-то спьяну, а ты не пьян ли с утра? — со смехом спросила она. — Смотри, воевода увидит!

— Да ты про что? — удивился Явор.

Но Медвянка уже проскользнула мимо него к крыльцу женского терема воеводских палат и поднялась на несколько ступенек.

— Постой! — Явор вдруг порывисто шагнул за ней и схватил ее за руку. Медвянка обернулась, и смех все еще играл в чистых чертах ее лица. — Постой! — повторил Явор, любуясь ею, и горячо заговорил: — Что же ты бежишь от меня, как от зверя лесного? Или я тебя обидел чем?

— Еще бы не обидел — у честного народа на виду за руки хватаешь! — с лукавым упреком ответила Медвянка и попыталась отнять руку. Явор легко останавливал на скаку жеребца и ломал в ладони еловую шишку — но тонкое белое запястье смешливой девушки легко выскользнуло из его пальцев. Насильно мил не будешь.

Медвянка принялась старательно поправлять витое серебряное обручье, а потом быстро глянула на Явора. Вот оно, дескать, мое обручье. Уж три года ношу, а потом пригожему молодцу отдам, за кого замуж пойду. Не за тебя! Не твоей родне на посиделках рушники вышиваю и пояса плету!

Явор без труда понимал ее взгляды — за несколько лет он узнал лицо Медвянки гораздо лучше, чем свое собственное. Она и правда была весна, то солнышком пригреет, то ветерком протянет, то прояснится, то нахмурится.

— Хоть сегодня-то, в Лелин день, не беги от меня, — тихо сказал Явор, снизу вверх глядя на девушку, стоящую на ступеньках крыльца. Медвянке очень нравилось смотреть на рослого кметя сверху вниз, и она задорно улыбалась, чувствуя, что он в ее власти. — Видит Ладина Дочь — никто тебя так не любит и любить не будет вовек, как я люблю.

И ведь правду говорит: никто другой столько твоих насмешек не терпел, — говорила умная часть Медвянки, но она была заперта в самой дальней клети ее души и голос ее был почти не слышен. А русалочий дух, владевший любимой дочерью Лады, уже выпалил ответ.

— А ты почем знаешь, как другие любят? — насмешливо отозвалась Медвянка, и ее блестящие глаза говорили: я-то знаю! — Коли ты мужика посадского через тын метнул, так мнишь, что всех одолел? Забыл, чего Обережа говорит: на всякого сильного сильнейший сыщется?

Избавившись вчера от Молчана, она с особым удовольствием вспомнила сейчас тот давний случай. В прошлую Макошину неделю Молчан, уже тогда думавший о сватовстве, хлебнул лишнего в гостях, изменил своей обычной замкнутости и, встретив Медвянку под чьим-то тыном, когда она шла домой с посиделок, решил непременно с ней поговорить о своем сватовстве. Только спьяну он мог подумать, что она согласится! Но она не хотела и слушать. А Молчан схватил ее за руки, прижал к тыну и неловко попытался поцеловать. К счастью, навыка у него в этом деле было меньше, чем у Медвянки навыка уворачиваться. Возмущенная и рассерженная девушка пыталась освободиться, но кузнец был слишком силен. Занятый борьбой с девицей, Молчан не услышал сзади шагов Явора, и вдруг чья-то сильная рука взяла его за пояс и приподняла, а вторая ухватила за ворот кожуха и пригнула вперед, слегка стукнув лбом о тын. Утратив равновесие, замочник тут же выпустил Медвянку и нелепо взмахнул руками, стараясь удержаться на ногах. «Побеседовал с девицей, удалой молодче, а теперь ступай восвояси! » — мирно пожелал ему знакомый голос. Сильные руки рывком подняли Молчана за пояс и за ворот, земля выпрыгнула из-под ног, холодно свистнул ветер, ловко проскочили внизу заостренные верхушки полуторасаженного тына, и подмерзшая земля радостно рванулась навстречу заблудшему сыну, вздумавшему полетать, — уже с другой стороны.

Этот случай долго со смехом обсуждал весь Белгород. Надежа поблагодарил Явора и подарил ему плеть с костяной рукояткой с навершием в виде волчьей головы. Подарок был с намеком и с предупреждением. Старший городник знал, что Явор и сам не прочь посвататься к его дочери — только не так, как Молчан. «Вот что тебе нужно будет, если ты мою дочь возьмешь! » — хотел любящий отец сказать желанному зятю.

А сама Медвянка, с восхищением наблюдавшая полет Молчана, тут же кинулась рассказывать подружкам забавную новость. Не упустила она ни одной мелочи — только забыла Явору спасибо сказать.

— Метнул, — спокойно подтвердил Явор, положив руку на столб крыльца и больше не трогая Медвянку. — И еще метну, коли опять стыд забудет. И покуда не сыскался такой, кто меня через тын метнет, я свою дорогу не брошу. Нет у меня ни матери, ни сестры — ты одна мне всех дороже!

— Я тебе дорога! Выкупить меня твоей казны не хватит! — крикнула Медвянка и взлетела по ступенькам до самого крыльца. Явор подался за ней, но она толкнула дверь и скрылась в сенях, только медово-золотистая коса с красной лентой и двумя серебряными монетами-диргемами на конце мелькнула перед глазами огорченного и раздосадованного Явора.

В сердцах ударив кулаком по резному столбу, Явор сел на ступеньку и угрюмо вздохнул, жалея, что опять заговорил с Медвянкой о любви. Знал ведь, что кроме обиды ничего не добьется, но тоска по Медвянке, и зимой не оставлявшая его, весной вскипела как горячая смола, а сама девушка показалась ему сейчас еще краше прежнего, и слова сами рвались с губ. Казалось, если промолчит сейчас — задохнется. Или правда за чужую ложку сдуру схватился, не про него такая красавица? Явор был высок и статен, но красотою похвалиться не мог: волосы выгорели на степном солнце почти до белизны, а лицо потемнело, отчего он казался несколько старше своих нынешних двадцати трех лет. В придачу нос его, когда-то давно перебитый, имел горбинку и был немного сворочен на сторону. Такой жених казался Медвянке недостойным ее красоты, и она без стеснения насмехалась над ним. Бывало, Явор по нескольку дней отворачивался, проходя мимо Надежиного двора, но красота и прелесть Медвянки снова и снова заставляли его забывать насмешки и прощать обиды. Такую красоту дают богини, а Мать и Дочь не рождают на свет ничего дурного. Только доброе, только на радость. Явор любовался Медвянкой, как зарей или радугой, и, страдая от ее насмешливости, в красоте ее находил утешенье.

Все еще улыбаясь после встречи с Явором, Медвянка поднялась в терем. В глубине души ей льстило, что первый молодец в Белгороде, предмет вздохов многих девиц детинца и посада, любуется только ею и даже не глядит на других. Это вам не Молчан! Слова Явора о любви были ей что прыжки через костер — близко к чему-то важному, священному, и страшновато, и весело, под ногами жар, над головой ветер, и дух захватывает, и смеяться хочется. А на отроков в воеводских сенях, встретивших ее жадными взглядами, значительно подтолкнувших друг друга локтями в бока, она глянула без смущения, с задорным вызовом: а ну сунься ко мне, кто хочет полетать через тын!