За мертвой чертой - Александр Кучаев

– И кто бы мог быть этим профи? – спросил я, когда официант удалился. – Покажите мне его. – Я протянул руку в направлении окна, за которым какой-то пьяный парень зигзагами тащился по тротуару. Хотелось ему вперед, но его неизменно тянуло то в одну сторону, то в другую. – Уж не тот ли несчастный, который еле держится на ногах?

– А как вы считаете, я – подходящая кандидатура? – испанец вызывающе выставил подбородок. – Что бы вы сказали, окажись я тем самым посланцем?!

– Ответил бы, что анекдоты лучше всего после обеда рассказывать.

– Весьма достойные слова. Так-так… Ему мало «Нирваны», для веры нужны новые чудеса.

Дон Кристобаль несколько рассеянно поводил ладонями по крышке стола туда и сюда, и мне стало казаться, что стол тоже начал раскачиваться в такт его движениям, словно лодка на пологой волне. Но это оттого, наверное, что странные интонации его голоса как бы продолжали окутывать меня всё той же плывущей кисеёй забвения. Не только стол, но и стены уже покачивались и плыли, как в тумане, и люди в ресторане, похоже, ходили по колено в стелющемся над полом белом дыму.

– Я уже упоминал, что в своём развитии мы ушли далеко вперёд, поэтому многое можем. – Он прострелил меня странным гипнотическим взглядом, отчего я вздрогнул и почувствовал быстрый озноб вдоль позвоночника, впрочем, тут же исчезнувший.

– Ваше проклятие – горб под левой лопаткой. И вы сочли бы за великое счастье избавиться от него. Мысли об этом не покидают вас ни на минуту.

Испанец не переставал всматриваться, словно стараясь проникнуть в такие потаённые глубины моего сознания, которые были неведомы мне самому.

Мне вдруг стало жарко. По лицу, спине, груди побежал обильный пот, тело начало расслабляться и погружаться в необычную сладкую истому, в какую, наверное, можно было погрузиться только в перворазрядной небесной сауне под руками опытнейшей ангелицы-массажистки, севшей на тебя верхом. А потом ощущение самого себя и вовсе исчезло, течение мыслей полностью прекратилось, я видел только чёрные всевластные глаза напротив. Чёрные – вот каков их цвет!

Потом наступил кратковременный, как мне показалось, провал в памяти.

Когда реальность вернулась, я увидел дона Кристобаля, созерцавшего всё того же пьяного парня за окном, нашедшего, наконец, приют на обочине дороги.

Я ощущал незнакомую лёгкость во всем теле, непривычную гибкость суставов, как бы эластичность позвоночника – ведь отвратительный спинной нарост постоянно придавливал меня к земле. Мне почудилось, будто я стал стройнее и выше ростом, и почти сразу же понял, что так оно и есть: я вырос сантиметров на двенадцать, а горб исчез и уже не крючит спину.

Схватив себя за спину одной рукой, потом другой, я почти беззвучно ахнул, затем, не удержавшись, вскочил со стула и подбежал к огромному, в полстены, прямоугольному зеркалу, сиявшему у входа в зал.

В зеркале отразился молодой парень, высокий, широкоплечий, с широкой выпуклой грудью. Ставшая короткой рубашка едва доставала до пояса. При всём при этом – ни малейшего намёка на горб.

Это был я! Нет, кто-то другой! Я никак не мог быть таким! Я должен был оставаться горбатым, ничтожным, всеми презираемым и ненавидимым.

Глаза мои всё ещё не верили сами себе, и одновременно в них начала зажигаться радость возрождения, радость от того, что вроде бы я становился своим среди людей. Лицо, еще минуту назад искажённое постоянным сознанием своего уродства, неуловимо изменилось. Пусть я и не стал красавцем, но наверняка должен был теперь привлечь к себе не один заинтересованный женский взгляд.

В голове ещё больше закружилось, и я опустился на стул, так кстати оказавшийся рядом. Ресторан и люди в нём куда-то исчезли, на время я обо всём забыл, и только узенький холодочек слёз не переставал ощущаться на щеках…

– Как вы себя чувствуете? – спросил испанец, когда я, до крайности возбуждённый и вверженный в какую-то неведомую прежде неземную усладу, вернулся за стол.

– Как чувствую?.. – прошептал я, упираясь взглядом в своего благодетеля и едва сдерживая рыдания. Всё-таки две слезинки навернулись на глаза, и я смахнул их ладонями. – Это чудо какое-то! Я не знаю, что сказать! Невозможно передать словами, что я чувствую! Я словно заново родился. Скажите, что мне такое сделать, чтобы хоть чем-то вас отблагодарить? Я… я всё для вас сделаю. Жизни не пожалею…

– Потом отблагодарите, – сказал испанец, не дав мне договорить, и криво усмехнулся – Когда представится случай.

Официант принёс заказанные блюда, но почему-то еду подали только мне, а перед доном Кристобалем поставили один лишь стакан виноградного сока.

– Я солнцеед, – сказал старший товарищ, опережая вопросы. – Восполняю энергию тела за счёт солнечного излучения. Таких людей немало и в вашем мире. Еда мне практически не нужна. Глоток сока – это так, за компанию.

Он отпил немного, я же, по мере возможности стараясь не показаться чересчур прожорливым, принялся за еду. Фирменный салат из телятины, болгарского перца и баклажанов, обжаренных в растительном масле. Слабосолёная сёмга. Суп-лапша куриная с грибами. Свинина с черносливом, курагой, сыром и специями. Штрудель яблочный из слоёного теста. Ароматный кофе со сливками. Всё было исключительно вкусно. Прежде ничего подобного я никогда не пробовал, и даже не знал, что такая еда существует.

Мой друг-приятель сколько-то минут наблюдал за тем, как я управляюсь с кушаньями, а потом немного смущённо проговорил:

– Гм, пожалуй, я нарушу табу. Ну его к чёрту. Вы едите, а я – нет! Такое невозможно дальше терпеть.

Он поднял палец вверх. Официант, не спускавший с него глаз, тотчас же принял заказ. Принесли ещё холодных закусок, затем дымящееся горячее и графинчики с водкой. Испанец опрокинул рюмку «Пшеничной» и навалился на еду так, словно не ел целую неделю.

Тем временем ресторан заполнялся посетителями. Постепенно большинство мест оказались занятыми. Заиграла негромкая музыка.

В какой-то момент в зале появилась группа молодых людей, неспешно направившихся к углу, в котором мы располагались.

– Что такое, Арнольд?! – сказал один из них, обращаясь к ресторанному распорядителю и показывая на нас. Я узнал его. Это был Гриша Федотов, сын городского мэра, высокий, стройный, смазливый – что-то от него исходило приятно-конфеточное. Одни зелёные глаза чего стоили. Наверное, не одну женщину они лишили сна. Время от времени он показывался на телеэкранах. Встретившись со мной взглядом, он чуть поморщился, видимо, его смутила моя неказистая одежда. – Что такое, наши места заняты!

Арнольд угодливо засуетился.

– Мы не думали, что они засидятся. Минуточку.

Склонившись к дону Кристобалю, он что-то зашептал, показывая на столик у входа в зал.

– Вы хотите доставить нам неудобства, чтобы было удобно этим господам! – достаточно громко ответил испанец. Он неторопливо выпил ещё рюмку, на этот раз «Ржаной», и отёр рот бумажной салфеткой. – Нет, мы не будем пересаживаться. Думается, с золотой молодёжью ничего не случится, если сегодня она посидит у входа.