Философ, которому не хватало мудрости - Лоран Гунель

Марко, рулевой второй пироги, маленький и очень загорелый, увеличил скорость, обогнав их по левому борту с улыбкой победителя на губах. Не желая быть вторым, Альфонсо запустил мотор на полную мощь, тот зарычал на высоких тонах. Это было еще более невыносимо.

— Вот так, — сказал Кракюс, — сжигайте топливо, а обратно вернемся на веслах против течения!

Остальные продолжали ухмыляться.

— Годи посчитал, что топлива достаточно, — сказал Альфонсо.

Так называемый Годи был самым странным из всех четверых. Кракюс гордо представил его, наделив титулом доктора, что заставило двух других прыснуть от смеха. Он был совершенно лысый, с квадратными двухфокусными очками близорукого, обрамляющими расплывчатый взгляд. Казалось, что он вас не видит. Даже в группе складывалось впечатление, что он в стороне. Да, его тело вместе с другими участвовало в путешествии, но мыслями он был где-то далеко. Время от времени какие-то слова, бессвязные обрывки фраз, отражающие работу его мысли, прорывались на высоких нотах, как будто его мозг освобождался от каких-то лишних фрагментов размышлений.

— Его что, так и зовут — Годи? — робко поинтересовался Сандро, слабо в это веря.

Начальник экспедиции усмехнулся:

— Так и зовут, потому что он принимает себя за Бога.

Пироги шли на хорошей скорости, иногда их тормозили плывущие остовы мертвых деревьев, которые приходилось огибать. Осторожные кайманы при их приближении ныряли в грязные воды реки.

— Перерыв на завтрак! — крикнул Кракюс, явно пытаясь продемонстрировать, что он здесь главный.

Рев моторов превратился в краткие всхлипы, когда рулевые стали маневрировать, подгоняя пироги вплотную к берегу, заросшему буйной растительностью. Движение воздуха исчезло, и влажная и удушливая жара навалилась на Сандро. Мгновенно появился рой москитов, словно им назначили свидание. Сандро поднял воротник куртки. Поутру он почти искупался в лосьоне, отпугивающем насекомых. И только после этого натянул тщательно проверенную длинную одежду, чтобы максимально обезопасить тело от агрессоров. Каждый сантиметр незащищенной кожи был во власти насекомых, пауков и прочих паразитов.

Кракюс отвинтил крышку одного из контейнеров и раздал сэндвичи. Марко, стоявший на корме, расстегнул ширинку и начал мочиться, целясь в голову каймана, спящего неглубоко под водой. Альфонсо загоготал. В мгновенье ока животное с невероятной энергией и скоростью наполовину взметнулось из воды. Его пасть щелкнула прямо у самого члена бразильца, который едва успел отпрянуть, свалившись в пирогу, сильно ее качнув. Остальные разразились хохотом. Сандро смотрел в другую сторону, без аппетита жуя сэндвич, который был хуже тех, что продают на 13-й авеню.

13-я авеню… Нью-Йорк… Каким же далеким теперь казался ему этот город…

— А-а-а-а-а-а…

Сандро обернулся.

— А-а-а-а-апчхи!!!

Альфонсо вытерся рукавом, довольный тем, что его было слышно на несколько сотен метров в округе.

— Насморк в тропиках! — сказал Марко. — Это уж чересчур!

— Ты можешь что-нибудь с ним сделать? — крикнул Кракюс Годи, который остался во второй лодке один.

Доктор некоторое время оставался невозмутимым, потом ответил монотонным голосом, даже не поднимая глаз:

— Леченый насморк длится неделю, а нелеченый — семь дней.

Сандро снял шляпу, вытер пот со лба, затем обмахнул лицо. Ему казалось, что страдает он один… Другие спокойно обменивались шутками, такими же тяжеловесными, как атмосфера вокруг. Только не сдаваться. Думать о чем-то другом. Но как ничего не чувствовать?

Перед ним на берегу сновала маленькая черная обезьяна, явно заинтригованная необычными визитерами.

— Все нормально? — спросил Кракюс.

Сандро заставил себя одобрительно кивнуть, не отрывая глаз от обезьянки.

— Вы точно загипнотизированы, — добавил другой.

Сандро почувствовал, как в нем поднимается шквал эмоций. Вы точно загипнотизированы.

Это были первые слова той, которая собиралась стать его женой… Париж, три года назад… Музей Родена… Утром после открытия в галереях никого… Особняк… Светлые галереи, белый свет, льющийся сквозь высокие окна в виде маленьких квадратиков… Никого… Только Роден, Роден и его скульптуры… Эти белые ню — повсюду. Тела из мрамора, тела женщин, тела, обвивающие друг друга. Плечи более совершенные, чем творения природы, выразительные руки, волнующие груди, слегка напряженные мускулы в белом камне… Складки кожи потрясающе живые… Красота, неслыханно, божественно. Шедевры повсюду, во всех залах. Неисчерпаемый талант, все выставлено напоказ… И там, за колонной… Какое волнение… Сдержанное дыхание… Абсолютная красота… Эта скульптура там, как раз там, впереди… Это тело женщины, непристойное и таинственное, реалистичное и возвышенное… Прозрачная белизна, божественно открытые бедра, такие гладкие, такие нежные…

— Вы точно загипнотизированы.

Женский голос, который вот-вот рассмеется.

Сандро повернул голову и увидел молодую женщину во плоти, живую и одетую. Она смотрела ему в глаза. В них он увидел душу прекраснее, чем самое обворожительное плечо, чем самые тонкие руки, чем самые нежные бедра…

— Приближаться нельзя, иначе она на вас написает, — важно сказал Кракюс. — Это квата, обезьяна-паук. Ну, в общем, может, будем на ты?

Сандро не ответил. Он закрыл глаза и вернулся в свой внутренний мир, нежный и тонкий, где чувства выражались звуками арфы или цветными мазками на картине. Погрузился в свое чудесное прошлое, которое никогда уже не вернется, и тихо соскользнул в меланхолию.

— Отдых закончен! — неожиданно заорал Кракюс, ни к кому не обращаясь.

Лодки сильно качало, когда мужчины укладывали вещи и рассаживались по местам. Сандро выбросил свой сэндвич за борт. Через три секунды в мутном водовороте откуда-то появились рыбы и набросились на него. Их толстые губы шумно всасывали воздух, воду и хлеб. В несколько секунд все исчезло. Грязная вода успокоилась, только несколько морщинок кругами удалялись от них по реке.

Моторы взревели, и пироги вновь пустились в путь. Ветерок опять стал слегка овевать лица, и Сандро глубоко вдохнул.

Вечером они пришвартовали к берегу обе пироги одну рядом с другой.

Сошли на землю, не удаляясь от лодок даже на несколько метров, и то только после того, как Марко тщательно осмотрел окрестности. Пожевали что-то на борту, а потом, когда вместе с ночью спустилась удивительная прохлада, залезли в спальные мешки.

Наконец все успокоилось, стало тихо, умиротворенно. Сандро глубоко задышал и расслабился. Воздух был полон запахов леса, расположенного неподалеку.

Он долго не мог заснуть, лежа на спине в глубине пироги, слегка убаюкиваемый бортовой качкой, глядя на мириады звезд, испещряющих небо Амазонии.

С того момента, как они отплыли на рассвете, им не встретилось ни одной лодки.