Последний рассвет - Виктор Власов

Всё произошедшее дальше было внезапно — весёлые голоса сменились дикими воплями и горестными стенаниями, раздался взрыв, затем второй. Мицухидэ подскочил, бросился к окну; пелена сна вмиг спала с глаз, когда он увидел бойню во дворе.

В открытые ворота непрестанно вбегали бандиты, похожие на тех, ограбивших давешний соляной обоз. Немногочисленные стражники у ворот были вмиг переколоты, но тревога вынесла из казарменных помещений новую волну обороняющихся, которую вели проверенные в боях самураи. Схватка закипела по всему двору.

У одной повозки взгляд Мицухидэ выхватил высокую фигуру в необычном синем доспехе, в свете луны переливающемся ультрамариновым огнём. Он, скорее она — на маске, скрывавшей лицо, горели индиговым пламенем два крупных камня-глаза. В отличие от обычного женского оружия, нагинаты, Онна бугэйся держала перед собой тати — длинный изогнутый меч, не похожий на обычный катану. Лезвие продолговатого клинка — бледно-голубое, словно предрассветное небо. Онна помахивала им играючи, извиваясь, точно змея. Один за другим охранники падали, уязвлённые молниеносным жалом, не имея возможности приблизиться. Застывая на месте в боевой позиции, воины валились, парализованные, захлёбываясь кровью, храпя нутром. Агония нещадно била их на земле. У иных доспехи от удара тати почему-то воспламенялись и горели ослепительным бело-синим пламенем, и тогда воины в ужасе кричали, носились, бешено катались по земле. Нападая, опытные самураи пропускали, казалось, случайный блеск луны и падали замертво — настолько ювелирно женщина-воин орудовала мечом, смертельно поражала единственным ударом.

Мицухидэ невольно залюбовался великолепным смертоносным мастерством кэндзюцу, отметив, что поверху на подмогу сражающимся во дворе уже спешат стрелки. Но подоспевшие некстати лучники почему-то по очереди повалились со стен! Не успевая пустить в ход оружие, они камнями грохались на землю. Вот разбило повозку, рядом с которой сражалась Онна, тело очередного лучника, свалившегося со стены. Другого точно выбило невидимым пальцем великана — взлетев, он проломил крышу помещения конюшни. Лошади истошно заржали, словно заплакали.

Мицухидэ побледнел. По стене двигались двое: человекообразное нечто, похожее на гигантскую клювоносую обезьяну, обёрнутую в плащ монаха-ямабуси, и огромный рыжеволосый воин с двумя мечами. Могучим прыжком Тэнгу наскочил на двух рядом вставших асигару с поднятыми луками, раздавил обоих. Затем вплотную притиснулся к стене, перегнулся через парапет, и вдруг из-за спины чёрной образины вырвалось облако дыма, поглотившее и отважную сапфировую красавицу Онна, и сражающихся с разбойниками самураев во дворе.

Мицухидэ испугался: действительно, в крепости Кофу, неприступной для вражеских армий, орудовал отчаянный и опасный бандит — Кагасиро Тэнгу! Рядом — здоровяк Бодзу: навьючен бомбами, на теле толстенный панцирь, в лапищах оружие — громадный тяжёлый железный шест с лезвием, в котором издалека узнавался бисэнто. Несколькими экономными взмахами своего оружия Бодзу очистил от лучников и аркебузиров изрядный плацдарм на стене, в щепки разбил пару многозарядных лотковых арбалетов.

Из густого серого облака, шурша, вылетали стрелы, вываливались шары, и, взрываясь, чёрными струями выдыхали с шипением новый и новый клубящийся смрадный дым.

— Как же такое случилось? — Мицухидэ, нервно накинув на плечи каригину, подвязывал под коленками широкие хаками.

— Стреляйте, стреляйте! — кричал выбежавший на стену начальник замковой охраны. По мосту, визжа, издавая нечеловеческие вопли, в крепость рвались всё новые бандиты, терялись в дыму. Начальник охраны ринулся к башне, подобрал лежащую около мёртвого стрелка аркебузу, ловко вскинул и выстрелил в Бодзу. Пуля ткнула в бронированное плечо, но тому хоть бы что — даже не качнулся. Играючи, он поднял чьё-то мёртвое тело, безголовое, неимоверно тяжёлое, и, размахнувшись, бросил — и начальника охраны с хрустом припечатало к стене.

В комнату Мицухидэ на нетвёрдых ногах вбежал охранник с широко раскрытыми глазами. Из дрожащего рта вырвались слова:

— Они з-здесь! Нас пре… — и упал на колени, отхаркнув кровяной сгусток, ударился о пол. Под его лицом разлилось булькающее багровое пятно, похожее на лепестки огромного пиона. И эта кровавая сценка была крайне, отвратительно реалистична — не то, что завораживающее красотой войны действо за окном. Мицухидэ опомнился, побледнел, отскочив от окна, рванул в угол комнаты — к тайному ходу. Быстро надел сандалии, пояс с ножнами, в которых дремал катана на пару с коротким вакидзаси, схватил мешочек со связкой сюрикэнов. Сбежал по ступенькам в подземелье, откуда имелся выход за стену, к наполненному водой широкому рву. Здесь он нашёл привязанную тросом кожаную лодку, вскочил в неё и рванул стопор хитрого китайского механизма — трос дёрнулся, натянулся, и лодку поволокло прочь от опасного причала.

Лодку тащило какое-то очень мощное устройство — гребя ручным веслом, беглец вряд ли смог бы оказаться вдали от замка столь скоро. Днищем уткнулся в берег, в невысокую кладку — в углублении стенки находился рычаг. Мицухидэ торопливо дёрнул за холодную рукоять, стараясь её вырвать, иначе, приведя механизм в движение, через пять минут лебёдка быстро потянет лодку на ту сторону рва. Не получилось! Он побежал, не помня себя от страха, давившего грудь, оглушённый громким тревожным стуком сердца, не слыша звуков собственных гэтта. Он знал, что пять минут — время, потребное на преодоление лодкой приличного расстояния, поэтому бежал быстро-быстро. Кашель, будь он трижды неладен, сбивал темп бега, но генерал оказался в храме даже раньше, чем предполагал. Три монаха-воина ждали. Накинув на господина шёлковую куртку, сами вооружились мечами, кинжалами для метания и луками. Вчетвером забрались в лодку.

— Мицу-сама, — обратился настоятель храма Минобусан по имени Сендэй. — Предала Саюке-химэ… далеко не уйдёт.

Удивление отразилось на испуганном лице Мицухидэ. Он произнёс в замешательстве:

— Родственница императора!?

— Как ни скорбно слышать…

Мицухидэ посмотрел Сендэю в лицо так, будто хотел прочитать мысли.

Возложив на тетиву стрелу, монах подождал, пока соратник подожжёт обмотанный паклей наконечник, и выстрелил высоко в звёздное небо. На крутом склоне горы яркий огонь — вспыхнул и снова потух.

— Нас ждут, не медлим!

Они забежали в гущину леса. Крепкие стволы были плотно оплетены жёсткими ядовитыми лианами плюща с гроздьями ягод и усиками. Прорываясь, беглецы стремительно двигались между деревьями, обходили муравейники, кишевшие большими чёрными насекомыми, избегая открытого пространства тропы. Бамбуковый подлесок поредел, закончился, сменился магнолиевой рощей. Лунный свет проникал сюда и янтарными пятнами ложился на мох, на землю, засыпанную мокрой листвой. Сквозь переплетение веток деревьев сверкала Фудзи-гава, за ней поднимались в гору и спускались в теснину извилистые тропы. Перейдя по камням шумящий порожистый поток, они попали в узкое ущелье Микю. Тропа, сжатая густыми зарослями серебристого гингко, сузилась настолько, что люди едва пробирались между могучими стволами. В самом ущелье у монахов-воинов имелось множество «секретов».