Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду

Частенько ведь бывает, что внезапно начинаешь писать о чем-то, не имеющем ничего общего с тем, что было задумано. Новое возникает и в процессе работы. И „Габриэлу“ я задумывал писать как новеллу, да и предназначалась она для сборника десяти новелл десяти разных авторов, а вот в конце концов получился большой роман. Габриэла задала мне много работы.

Корни моих последних романов можно обнаружить в моих первых произведениях — в романах „Жубиаба“, „Пот“, „Какао“, „Мертвое море“ и в других, которые были мною написаны десятки лет назад. Возьмем, например, Габриэлу. Полистайте мои ранние книги и вы найдете силуэт Габриэлы, да, да, той самой Габриэлы. Пусть этот силуэт несколько прозрачен, не особенно четок, но черты Габриэлы бесспорны…»

Жоржи Амаду в ходе этой же беседы дал ключ к пониманию того, как, отталкиваясь от чего-то узко локального, «провинциального», происшедшего в небольшом географическом пункте, отдаленном от сердца страны, от центров ее политической и экономической жизни, писатель создал произведение общенациональной проблематики, поднял животрепещущие вопросы, так или иначе касающиеся жителей Амазонас, Рораимы или Амапа — на крайнем, экваториальном, севере республики, либо Рио-Гранде-до-Сул, на крайнем юге, Мато-Гроссо или Минас-Жераис, любой другой зоны.

«Мой путь в литературе, — говорил Амаду, — всегда был связан с конкретными условиями и обстоятельствами, в которых я, как и любой другой человек, находился. Но как писатель, неразрывно связанный со своим народом, я всегда иду по тому же пути, по которому идет мой народ».

В другом своем выступлении Жоржи Амаду подчеркнул:

«Что касается моих обязательств и моих пристрастий, то могу подтвердить — с начала моей сознательной жизни и поныне, надеюсь, что до самой последней строчки, написанной мною, я выполнял и выполняю зарок: быть всегда с народом, с Бразилией, с будущим.

Моими пристрастиями были и остаются выступления за свободу — против деспотизма и произвола, за эксплуатируемого — против эксплуататора, за угнетенного — против угнетателя, за слабого — против сильного, за радость — против скорби, за надежду — против отчаяния, — и я горжусь такими пристрастиями.

Но никогда я не был беспристрастным в борьбе человека с врагом человечества, в борьбе между будущим и прошлым, между завтрашним и вчерашним».

Эти принципы, несомненно, вдохновляли Жоржи Амаду и когда он работал над романом «Габриэла, корица и гвоздика».

И, видимо, потому такой горячий отклик нашел роман в сердцах его первых читателей на родине писателя, как только книга вышла в свет в 1958 году. Тогда же автору за этот роман было присуждено пять высших в стране литературных премий, за год с небольшим книга выдержала двенадцать переизданий (по подсчетам бразильского литературоведа Пауло Тавареса, за истекшие годы в Бразилии «Габриэла, корица и гвоздика» переиздавалась более шестидесяти раз, такой же успех завоевали «Старые моряки»). Вскоре роман был экранизирован, были сделаны телевизионные и радиопостановки. Переводы романа на разные языки разошлись по всему миру (первое издание на русском языке выпущено в 1961 году).

На литературную критику и читателей, конечно, не могло не произвести впечатления как социальное звучание романа, его сатирическая направленность против «власть предержащих», так и чувства гуманизма, глубокой человеческой солидарности, которыми проникнуто произведение, его поэтичность.

Насколько иронично изображены «сливки ильеусского общества», латифундисты-«полковники», провинциальные (да и только ли провинциальные!) политиканы, предприниматели авантюрного толка, захваченные ожесточенной междоусобицей, настолько тепло, с искренней любовью и симпатией, по выражению писателя, «вылеплены из гончарной глины» образы людей, находящихся на другой ступеньке общественной лестницы, в первую очередь женские образы, необычайно выразительные, запоминающиеся, неповторимые, раскрыты их непростые судьбы.

В опубликованном в Бразилии «Письме читательнице о романах и персонажах» Жоржи Амаду характеризует, в частности, героинь романа «Габриэла, корица и гвоздика»:

«Уже ушли в прошлое, сеньора, времена жестоких распрей, но еще господствовали обычаи и предрассудки феодального общества, введенные огнем карабинов. В ту пору, когда перемены в экономической структуре, вследствие перехода от устаревшей, отсталой формации к другой, более передовой, вызвали изменения в политической жизни, а также преобразование нравов, мулатка Габриэла возникла символом народа, сознающего свою силу и мудрость, содействовала тому, чтобы все поняли значение новых времен. Габриэла преодолевает препятствия в окружающем ее мире, одно ее присутствие придает лирическую нотку соперничеству мелких политиканов, время от времени прерываемому выстрелом кого-нибудь из полковников перед собственным крахом…

С появления Габриэлы начинается освобождение женщины в краю какао.

И вот Глория, великолепная мулатка, наложница, содержанка и невольница полковника, — это образ, сохранившийся со времен рабовладения, украшавший латифундию, — разрывает сковывавшие ее цепи, взламывает накрепко запертую дверь, идет навстречу запретной любви.

И вот Малвина — ученица, дочь феодального сеньора, осужденная влачить печальное существование, приговоренная быть невестой выбранного ее родителями жениха, пойти на брак по расчету, жить в условиях прозябания, мрачного, бесперспективного, она нашла в себе достаточно мужества, чтобы вырваться из установленных канонов, выступить против предписаний морали мертвого общества и поднять знамя завоеванной свободы. Она проломила стену ненависти, пересекла полосу безвыходности и одержала победу в жизни… А на заднем плане картины я поместил первую из всех, опаленную безутешным горем, охваченную пламенем любви Офенизию из далекого прошлого…

Я рассказал Вам о Малвине. Сколько раз я встречал ее в разных местах. Как-то заметил ее на пароходике компании „Ита“, направлявшемся из Рио-де-Жанейро в Аракажу. Это была юная студентка, обучающаяся на медицинскую сестру, продолжающая бороться против семьи, которая пыталась замкнуть ее в стенах помещичьей усадьбы в штате Сержипе — в ожидании подходящего мужа. „Лучше умереть“, — говорила она, а кулаки сжаты, глаза сверкают. Сколько раз я обнаруживал Малвину там или тут — непреклонно сражается она против социальной отсталости, отвоевывая свое право на жизнь и на любовь. И поныне иногда встречаю ее, сеньора, такой же: еще далеко от нас полное решение проблем, и потому сегодня мы стали очевидцами бунтарства юных — молодежь готова и далее искать и добиться справедливого решения».

Пространную цитату из письма Жоржи Амаду, еще не публиковавшегося у нас, я позволил себе привести здесь, поскольку в этом интересном документе романист, характеризуя героинь романа, делится своими размышлениями о вопросах, волнующих молодое поколение Бразилии.

Если томления, мечты о несбыточной любви дворянки Офенизии из прошлого столетия воспринимаются творением фольклора, то «плебейка» Габриэла, реальная бразильская девушка, действует активно и по-иному, она живет в реальном мире, не отрываясь от земли.

«Может быть, ребенок, а может быть, дочь народа, кто знает», — как сказал о ней автор романа, и для людей, по отзыву появлявшегося в романе сапожника Фелипе, посоветовавшего Габриэле украсить волосы красной розой, она — «песня, радость, праздник». Она добра, сердечна, искренна, непосредственна, бесхитростна. Она любит жизнь во всех ее проявлениях. И этой безграничной любовью к жизни определяется ее отношение к людям, ее поведение, которое порой может показаться достойным порицания, но которое неизменно диктуется бескорыстием, стремлением к свободе и непримиримостью ко всему, что связано со злом, что бесчеловечно в окружающей действительности.