Аврора - Ким Стэнли Робинсон

— Хоть немножечко.

— О, я тебе уже рассказывала. Здесь всегда одно и то же. Все должно быть сбалансировано. Как качели на детской площадке. Нужно соблюдать равновесие между жизнедеятельностью растений и долей углекислого газа в воздухе. Не обязательно, чтобы оно все время было идеальным, но если одна сторона начинает перевешивать, нужно подталкивать ее обратно. И таких качелей много, и все они качаются с разной скоростью, туда-сюда. Поэтому не должно произойти никакой неожиданности, в результате которой все они перевесят одновременно. Нужно следить за всем, пока ничего такого не началось, а если началось — изменить что-то так, чтобы все снова пришло в равновесие. Наши возможности выяснить, как это сделать, зависят от нашего моделирования ситуаций, а создавать подобные модели очень-очень сложно. — Произнеся эту мысль, она скривилась. — Так что мы стараемся делать всего понемногу и смотрим, что потом происходит. Потому что мы не понимаем всего.

Сегодня они занимаются водорослями. Их выращивают в больших стеклянных лотках. Фрея уже поразглядывала их в микроскоп. Множество мелких зеленых шариков. Деви говорит, некоторые из них смешались с их пищей. Наряду с водорослями они выращивают мясо, в больших плоских резервуарах и получают таким образом почти столько же пищи, сколько поступает с полей в фермерских биомах. Это очень кстати, поскольку на полях иногда случаются болезни животных и неурожаи. Хотя в резервуарах тоже случаются проблемы. И им нужны исходные продукты, которые потом превращаются в пищу. Но резервуары хороши. Сейчас их много, в обоих кольцах, и каждый изолирован от остальных. Так что дела идут неплохо.

Резервуары с водорослями окрашены в зеленый, бурый или какую-нибудь смесь этих цветов. Все зависит от того, в каком они стоят биоме, потому что свет солнцелиний в разных биомах разный. Фрее нравится, как меняются цвета, пока они тут ходят: из биома в биом, из теплицы в теплицу, из лаборатории в лабораторию. Например, пшеница в Степи белая, а в Прерии — желтая. А водоросли в лабораториях — буро-зеленые всех оттенков.

В таких лабораториях тепло и пахнет хлебом. Пять этапов — и он будет готов. Кто-то говорит, что в последнее время они стали потреблять больше, а продуктов дают меньше. Это означает, что на обсуждение уйдет как минимум час, так что Фрея садится в углу лаборатории с красками, оставленными здесь для нее и для других детей, которые могли здесь оказаться.

Потом они снова уходят.

— Куда теперь?

— На солерудники, — отвечает Деви, зная, что Фрея этому обрадуется, потому что они смогут остановиться в молочной у очистной станции и съесть по мороженому.

— Что там на этот раз? — спрашивает Фрея. — Добавим соли в соленую карамель?

— Да, соли в соленую карамель.

На этой остановке Деви может выйти из себя. Соленая помойка, ядовитая фабрика, аппендикс, туалет, тупик, кладбище, черная дыра. Для этого места у Деви есть названия и похуже — их она говорит себе под нос, думая, будто ее никто не слышит. Среди них есть даже «задница гребаная»!

Те, кто там работает, тоже не любят Деви. Соли на корабле слишком много. И она никому не нужна, кроме самих людей, а люди хотят ее больше, чем следовало бы, притом они единственные, кто может потреблять ее без вреда для здоровья. Поэтому они вынуждены есть ее в максимальном количестве, но это не сильно помогает, так как она проходит очень короткий цикл, и они выделяют ее в более крупную систему. Деви всегда хочет, чтобы циклы были длиннее. Все должно проходить длинные циклы, причем они никогда не должны прерываться. Никогда не накапливаться в аппендиксе, в мерзкой ядовитой дурацкой выгребной яме, в трясине уныния, в гребаной заднице. Иногда Деви боится, что сама утонет в этой трясине уныния. Фрея обещает, что вытащит ее оттуда, если придется.

Они не любят ни хлор, ни креатинин, ни гиппуровую кислоту. Но кое-чем из этого могут питаться микробы, которые перерабатывают их во что-то другое. Только сейчас микробы умирают, и никто не знает почему. А Деви думает, что на корабле заканчивается бром, и это тоже необъяснимо.

И еще они не могут зафиксировать азот. Почему он так часто падает? Потому что его трудно зафиксировать! Ха-ха. С фосфором и серой не лучше. Им в самом деле нужны микробы для всего этого. Причем нужны здоровыми. Пусть даже их все равно не хватит. Чтобы все были здоровыми, здоровыми должны быть все. Даже микробы. Никто не будет счастлив, пока все не почувствуют себя в безопасности. Но пока никто не чувствует себя в безопасности. И Фрея вдруг начинает видеть в этом проблему. Anabaena variabilis[3]— наши друзья!

Нужны машины, и нужны микробы. Превратите все в пепел и скормите его микробам. Они слишком малы, чтобы их увидеть, если только их не соберется огромное множество. Тогда они похожи на плесень на хлебе. Что вполне логично — ведь плесень это тоже своего рода микроб. Не из хороших, правда, но все же. Есть таких не стоит. Вот и Деви не хочет есть заплесневевший хлеб, фу-фу! А кто бы стал?

Из одного литра водорослей при хорошем освещении можно получить двести литров кислорода. Всего нужно два литра водорослей для того, чтобы обеспечить кислородом одного человека. Но у них на борту 2122 человека. Поэтому приходится прибегать к другим способам вырабатывать кислород. Он хранится даже в резервуарах в стенах корабля. Пусть очень холодный, зато жидкий, как вода.

Бутыли с водорослями имеют такую же форму, как их биомы. Значит, все люди, получается, тоже будто бы водоросли в бутылке! Это вызывает у Деви короткий смешок. Все, что им нужно, это хороший рециклостат. На водорослях всегда живут микробы, поедающие их, пока те растут. С людьми то же самое, но по-другому. При выращивании всего одного грамма Chlorella[4]затрачивается литр углекислого газа и выделяется 1,2 литра кислорода. Для Chlorella это хорошо, но фотосинтез водорослей и дыхание людей при таком соотношении не сбалансированы. Вот и приходится кормить водоросли так, чтобы получалось между восемью и десятью, как нужно людям. Газы движутся туда и обратно, в людей, из людей, в растения, из растений. Есть растения, какать растениями, удобрять почву, выращивать растения, есть растения. Все они дышат друг другу в рот. Циклы зацикливаются. Качели качаются туда-сюда, но не могут все одновременно достичь крайней точки с одной стороны. Даже несмотря на то, что невидимы!

Коровы в молочной размером с собак, и Деви говорит, что раньше было иначе. Это искусственные коровы. Молока они дают столько же, сколько крупные, которые на Земле по размеру не уступали карибу. Деви — инженер, она никогда не занималась коровами. Она занимается кораблем больше, чем любым из животных на его борту.

Они выращивают кабачки, салат и свеклу, фу-фу! И еще морковь, картофель, батат и бобы, которые хорошо вяжут азот, а также пшеницу, рис, лук, ямс, таро, маниок, арахис и иерусалимский артишок, который на самом деле вовсе не иерусалимский и вовсе не артишок. Можно что угодно назвать как угодно, но оно от этого не станет таким.