Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

стороны обочины. Это была ошибка. Ее нога неудачно попала между двумя шлакоблоками, она по инерции резко дернулась и почувствовала резкую боль.

Высвободившись, она попыталась продолжить движение, но первый же шаг отозвался взрывом боли в ноге. С каждым новым шагом ей приходилось двигаться все медленнее и медленнее. Через пять минут ей начало казаться, что нога ниже колена быстро распухает. Настя упорно боролась с желанием опуститься на снег, чтоб хоть немного уменьшить боль. Так прошло пять минут, а может, и все двадцать пять. Она старалась переносить весь вес на другую ногу, чтобы хоть немного уменьшить боль, но толку было мало. Зато чем медленней она шла, тем холоднее становилось. Вскоре потеряли чувствительность нос и уши.

Когда она услышала шум мотора, то подумала, что ей почудилось, а когда увидела вдалеке слабый свет, решила, что бредит от переохлаждения. Только поэтому она не спряталась, и это спасло ей жизнь.

Теоретически это мог быть кто угодно. Даже в этих местах, хотя и редко, встречались чужие. Только когда лучи мощных фар вспороли темноту, Настя начала, прихрамывая, уходить с дороги. Споткнулась и упала лицом в занесенный овраг.

Барахтаясь в снегу, забивавшем рот и нос, она услышала, как машина остановилась. Звук работы мотора показался ей смутно знакомым. Хлопнула дверца.

Хруст снега. Кто-то шел к ней, проваливаясь при каждом шаге.

Ее подняли и вытянули из оврага. Следующее, что Настя почувствовала, было легким прикосновением. Кто-то дотронулся до ее лица, едва ощутимо. Потом еще раз и еще. Одновременно ее несколько раз качнуло. Только придя в себя, она поняла, что ее трясут и хлещут по щекам.

— Ты слышишь меня? Ну слава богу. Я уж думал, у меня глюки. Дура… Скажи, все бабы такие или только некоторые? Вы головой думать умеете?

Сильные руки донесли ее до машины, а потом, распахнув дверцу со стороны пассажира, осторожно усадили внутрь. Конечно, это был знаменитый вездеход на воздушной подушке. «Полярный лис».

— Долбанулась совсем. Фэнтези начиталась? А это что у тебя… — Он достал из ее рюкзака тесак длиной в локоть. — Амазонка, блин.

— Что у тебя там? — Она случайно бросила взгляд на темную массу на задних сиденьях (салон напоминал салон пассажирской «газели»). Нехорошая догадка заставила ее вздрогнуть. Настя еще раньше заметила красные пятна на полу, но мозг пока не успел расшифровать увиденное.

— Груз, — объяснил Антон. — Не «200», не бойся. Добыча. — Да ты совсем холодная. — Он накрыл ее своей курткой, начал растирать ладони. Пристегнул ремнем, словно боялся, что она надумает убежать. Впрочем, когда «Лис» тронулся, он не преминул заблокировать все дверцы.

Ехали медленно, будто в машине было что­то неисправно, делали не больше двадцати километров в час, выбирая дорогу среди снежных курганов.

— Болит? Дай посмотрю. — И, не дожидаясь ее согласия, Антон осторожно закатал штанину ватных штанов. — Похоже, вывих.

Его голос не выражал тревоги, и это ее успокоило.

— Извини. Сейчас будет немного больно.

Она закусила губу, чтоб не закричать. Терпя, как Маргарита на балу, лишь бы не потерять лицо.

— Молодец. — Он вернул штанину на место. — Теперь пару дней не надо тревожить.

Он растирал ей руки и занимал ее беседой о музыкальных направлениях. Короче, обо всем, что было бесконечно далеко от этой ледяной дороги.

Настя подумала, что, когда он рядом, даже время изменяет свой бег. Один час пролетал за десять минут, хотя за эти десять минут она переживала больше, чем за иные сутки.

Они проехали всего пять минут, и ход стал не таким плавным.

Укутав ее поплотнее, Антон выбрался наружу. Буран не слабел.

— Только никуда не уходи, — предупредил он ее.

Она смотрела, как он сосредоточенно изучает внутренности машины. Вскоре он вернулся, на этот раз помрачневший.

— Боюсь, что дальше с ветерком не получится. Накрылась-таки… Несущий винт. Думал, сумею дотянуть, а хрен. Если какая-нибудь херня может произойти, она происходит. Закон Мерфи. Дальше придется пешком. Владимир, конечно, спасибо не скажет, что угробили его «Полярного лиса». Но за ним и за добычей вернутся с буксиром. Главное — место запомнить. Подожди, попробую снова вызвать помощь. — Он склонился над рацией. — Гнездо, Гнездо, вы меня слышите? Гнездо, Гнездо…

Наконец, когда он уже потерял терпение, на том конце откликнулись. Ответной реплики Настя не слышала — Антон был в наушниках.

— Мать его растак, — сказал он, когда сеанс связи был закончен. — Говорят, чтоб добычу и транспорт не бросал ни под каким видом. А за тобой приедут только завтра. Но здесь мы ждать не будем.

Он достал из багажника свои снегоступы. Сумрак быстро сгущался.

— Так… Идти надо — вернул ее к реальности Антон. — Здесь рядом есть наш перевалочный пункт. Пешком мы до Города не доберемся. К тому же твоей ноге нужен покой.

Кстати, оказалось, что она прошла не пять, а семь километров.

Ветер сбивал с ног. Она не могла выдерживать темп, и он вел ее, подставив плечо, а временами и вовсе подхватывал на руки.

Они прошли мимо утонувшего в сугробе автомобиля. Как ни пытался Антон заслонить от нее это зрелище, она успела заметить торчавшую из распахнутой дверцы ногу в летней кроссовке.

— Сюда. — Разведчик указал на темневший впереди силуэт.

Это был отдельно стоявший дом, похоже, двух­этажный коттедж.

— Жди здесь. — Он усадил ее на пень от упавшего дерева, возле указателя «Садово­огородное товарищество „Мичуринец“». — Никуда не уходи.

И он направился к дому.

На секунду на Настю накатила волна страха. Она не хотела снова оставаться одна в темноте. Со стороны опушки накатывала волнами поземка; ее безумная пляска казалась движениями странного существа, вроде снежной змеи.

Возле дороги качали головами изломанные сос­ны, за которыми виднелась темная масса тайги. Гор видно не было, как и неба. Все сливалось в одно черное полотно.

Некоторое время она еще видела его спину и красное пятно фонарика. Но, когда силуэт наполовину пересек двор, исчез и он. Она стала прислушиваться. Ей показалось, что она слышит, как он поднимается на крыльцо. Скрипнула дверь.

Его не было пару минут, и за это время она успела помолиться богам всех земных религий, но, конечно, не за себя.

Когда он появился в слабо освещенном прямо­угольнике двери, она с трудом подавила желание броситься к нему на шею. Не хотелось снова выглядеть жалкой, барахтаясь в снегу.

Он закрыл за ней дверь на