На дне озерном - Александра Косталь

боялась. Казалось, в ней вовсе больше не осталось страха: ни перед смертью, ни перед чем.

Он уже готов был покинуть дом – она видела это в растерянном взгляде потерявшегося ребенка – но всё же медлил. Когда спина Матвея уже почти потерялась в проёме, раздался всхлип.

Может быть, скрыться от его глаз Тоня и смогла, но сдержать рыдания – нет.

Он развернулся и твёрдо зашагал к ней, замахиваясь кулаком. Даша не успела и подумать, как бросилась на него сверху, шипя и выпуская острые зубы. Они повалились на пол, и как она не держалась за его шею, всё же ему удалось сбросить неожиданно появившийся груз.

Теперь они с Тоней были в одинаково невыгодном положении. Свой шанс сыграть на внезапности Даша упустила и теперь держала перед собой только швабру, которую Матвей мог разрубить одним ударом топора, не напрягаясь.

Он отбросил его от себя, вырвав швабру из её рук, и схватил Дашу за шею, приподнимая.

– Ты что, хотела убить меня? – потрясённо произнёс Матвей, сжимая хрупкую шейку.

Ответить она не могла – пальцы сжали так сильно, что та не сумела даже вдохнуть. Оставалось только кряхтеть и бить ногами об пол.

Озёрные глаза ликовали, с упоением наблюдая за тем, как жизнь собирает вещички и спешит срочно уезжать. За последнее время Даше слишком часто угрожала опасность, но такого удовольствия от её страха не получал никто.

Перед глазами начало темнеть, и силы стали покидать. Мир загустел, оставаясь где-то вдалеке, и она с трудом расслышала слова, сказанные знакомым голосом:

– Что здесь происхо…

Продолжения Даша не разобрала, зато оковы, наконец, распались. Она часто задышала, чувствуя, как возвращается в мир. Тогда-то и стало слышно удары, возню и даже прогремевший выстрел, сразу после которого слух разрезал Тонин крик.

Первым Даша разглядела фигуру в телогрейке, и с облегчением узнала в нём Витьку. Именно он принёс ружье, держа при этом Матвея на мушке. С головы нарушителя текла кровь, а рука неестественно висела вдоль туловища. Взгляд его снова стал стеклянным: Матвей едва удерживался от потери сознания.

Витька махнул рукой, приветствуя.

– Ты это, прости, что без приглашения, но у вас здесь такие звуки были, что я не мог пропустить веселье.

– Слава богу, ты пришёл, – ещё заплетающимся языком произнесла Даша.

Она поднялась на ноги, и, всё ещё держась за опору, под которую подходил весь хлам, что бабушка складировала на летней кухне. Подошла ближе, всё ещё прячась за Витькиной спиной.

– Пацан, слышишь? Тебе не говорили в детстве, что девочек бить нельзя?

Матвей отвернулся, не удостоив его ответом.

– В наше время за такое бы всем двором засмеяли бы, – продолжал сокрушаться Витька.

– А бросать детей, значит, в ваше время можно было? – взялся он, от злости даже забывая о боли. – А, мужик, чего молчишь? Правда глаза колит, да?

Витька и правда напрягся.

– Тебя как звать, пацан?

– Матвеем! А мать моя Светлана, главная шалава вашего села! Помнишь такую?

– Ты не расходись! За такие слова про мать можно и по роже получить, – уже не так уверенно, но всё ещё воспитательным тоном добавил Витька.

– Да чтоб она сдохла в страшных муках! Ещё мать называется. Если бы не она, то моя жизнь не была бы испорчена!

– Ага, у сумасшедших вечно мать виновата, – закивал он. – Я по телеку смотрел, как не маньяк или каннибал, так мать недолюбила. То била, то курила, то дома не бывала, так он вырос и пошёл людей есть. Ты мне здесь этим не прикрывайся, Светка нормальная была, и матерью хорошей бы стала. А ты, мразёныш мелкий, в тюрьму пойдёшь, это я тебе обещаю.

Матвей лишь рассмеялся в ответ. Даша заметила, что он начинал хохотать в моменты, когда его убеждения заходили в тупик. Будто нервная система окончательно перегружалась и перегорала, потому он и срывался на смех.

– Если бы не твоя бабка, чтоб ей адский котел погорячее достался, – он ткнул пальцем на Дашу, потом на Витьку. – И не твоя невеста, чтоб ей всю смерть задыхаться, то не было бы всего этого. Не было!

– Что это значит? – воскликнула Даша, переводя взгляд на Витьку. – О чём он говорит?

– Я, кажется, знаю, – мрачно ответил он, грузно присаживаясь на табуретку, – твоя мать что, беременная к ним явилась?

Он ничего не ответил, лишь усмехнулся – но Витька уже всё понял.

– Если ты и вправду мой сын, то нужно было тебя ещё после рождения утопить, как котёнка.

– Он твой сын? – удивлённо воскликнула Даша. – Вы со Светланой Николаевной были вместе?

– Ну ты и загнула, «были вместе»…

– Он её один раз использовал и выбросил, – выплюнул Матвей.

– Заткнись, мразёныш, – оборвал его Витька: было видно, как ему неловко вспоминать прошлое. – Мы же поженились с Василисой тем же летом. Светка наверняка наведывалась, чтоб, ну…

– Сообщить о беременности? – подсказала Даша.

– Ну да. Меня не застала, а их, видимо, да. Так вот, ведьма всегда видит, носит женщина дитя или нет. Может, ты тоже когда-нибудь сможешь.

– И что? Прокляли её из ревности?

– Ревность здесь ни при чём. Дело во мне. Они приняли меня в семью, и тем самым оборвали мне пути к отступлению. И Светку от меня отвели. А на детей это непредсказуемо влияет, вот, у кого-то крыша течь начинает.

Матвей бросился на него, мигом набравшись сил, но напоролся на ружьё и немного поумерил пыл.

– Тебе бы крышу снести, чтобы больше никто от твоей подружки не пострадал! Или ты уже новую ведьму себе нашёл? А что, почти копия предыдущей.

– Пошёл к черту, – устало бросила Даша больше для галочки. – А Тоня-то здесь при чём?

– Кто? – Она указала в сторону сжавшейся мавки, обнимающей собственные колени. – А, так, наверное, просто не в том месте не в то время. Ты чего к Хозяйке не идёшь?

– Убьёт её Хозяйка, – за Тоню ответила Даша, не желающая развивать эту тему. – Ты знал, что Фома ими торговал? Как цирком уродов.

Витька неопределённо пожал плечами.

– Откуда? Я думал, он мать просто навещает. Вас-то было неслышно, а он каждые полгода, как по расписанию.

– Ничего себе, – только и смогла выдать она, поражённая услышанным. – А как же его жена? А мальчики?

– Наверное, думали, что отец семейства на заработки ездит. Тебе виднее, он всё же твой дядя.

Даша отмахнулась.

– Они терпеть друг друга не могли.

– Из-за тебя, между прочим. Чего такие глаза удивлённые? Тебе ещё месяца не было, когда стало понятно, что рыжей ты будешь, а значит, как Василиса. Фома тогда