Один день в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела

Его приобретает важный патриций, в чьих владениях находится митрей[15], храм в форме пещеры, где регулярно собираются все члены братства. Жертвоприношение быка – особый обряд, он совершается только во время торжественных императорских и «государственных» церемоний, но, поскольку заклание быка является одной из основ митраизма, мы полагаем, что в определенных, редких случаях оно символически воспроизводится.

Патриций по понятным причинам предпочел действовать не напрямую. Его личный отпущенник договаривается о покупке, и все знают, сколь ловок он в подобных делах. Поэтому вокруг собралась кучка зевак. Продавец перечисляет достоинства своих быков, говорит о том, сколь они редки, о том, каких трудов стоило их вырастить, о долгом пути в Рим. Но перед ним подлинный эксперт ораторского искусства, ловкий как змея, по мнению многих, способный пробить брешь в защите соперника и, проникнув в нее, загнать в угол противоречий своего визави. И это ему удается. Страсти накаляются, дискуссия, как предписано традицией, сопровождается почти театральными жестами и мимикой. Наконец продавец уступает, он знает, что перед ним человек, представляющий власть. Но в глубине души он прекрасно понимает, что в будущем сможет воспользоваться этой своей щедростью, когда придет в особняк патриция в качестве клиента, чтобы попросить об услуге. Сделка завершается рукопожатием и обменом дипломатическими улыбками. В выигрыше оба…

Толпа рассеивается, мы тоже отходим в сторону вслед за ней и попадаем на противоположный конец рынка. По дороге мы замечаем на прилавках животных, которых никак не ожидали здесь встретить: здесь и дикобразы, и павлины, щеглы, черепахи, попугаи, фламинго…

Наше внимание привлекает прилавок, отличающийся от остальных: ни подвешенных туш, ни клеток с животными, только несколько поставленных в ряд терракотовых сосудов. Что в них? Продавец предлагает нам открыть один из них: мы осторожно приподнимаем крышку. Внутри темно и, похоже, пусто. Потом мы замечаем каких-то зверьков, похожих на мышей, копошащихся на дне. Это сони. Римляне их выращивают и откармливают в этих специальных амфорах с дырочками для воздуха и идущей вдоль внутренних стенок спиралью – своего рода миниатюрной «водосточной трубой». Она служит для того, чтобы зверьки могли побегать (аналог беличьего колеса в клетке). Вот одна из сонь выбралась наверх и уставилась на нас своими черными блестящими глазками на крохотной мордочке. Трудно представить, что ее пустят на жаркое. А вот римляне считают сонь настоящим лакомством.

И это не единственный сюрприз нашего рынка. На соседнем прилавке сидят две обезьянки. Их привезли сюда из Африки. Посаженные на поводок, они нервно бегают взад-вперед по прилавку, пытаясь укусить дразнящих их мальчуганов. Возможно, они окажутся в домашнем саду богача, желающего удивить своих гостей. Но не исключено, что он решит удивить их иным способом, подав обезьян к столу в качестве экзотического кушанья.

Не успеваем мы выйти с рынка, как нас снова привлекает вихрь красок и ароматов. Это магазинчик, где торгуют специями. Он очень похож на те, что в наши дни встречаются в Йемене или Пакистане. Внутри царит теснота: повсюду терракотовые миски и мешки со всевозможными специями. Посередине выделяется островок баночек и блюдец с разноцветными порошками, которые насыпаны желтыми, черными, красными конусами… Мы с удивлением обнаруживаем, что уже в ту эпоху можно найти в магазине любые специи, даже те, что прибывают издалека по длинной торговой цепочке.

Вот мякоть алоэ. Его привозят из далекой Малайзии и Юго-Восточной Азии и применяют для изготовления снадобий и косметических средств. Оттуда же доставляют камфару. Вот эти миски с корицей могли бы рассказать о долгом пути, которым они прибыли из Китая. Сушеные бутоны гвоздики везут с Молуккских островов, а из Индии – черный перец, имбирь и мускатный орех. Из Юго-Восточной Азии прибывает куркума, превосходное средство для придания блюдам яркого цвета и аромата.

Но как их доставили сюда? Ответ находится в нескольких метрах от нас. Рынок вывел нас к мосту. Мост Пробус – самый южный из восьми мостов Рима (девятый мост Рима, знаменитый Мильвийский, который сегодня внутри города и продолжает действовать в качестве пешеходного, в римскую эпоху находится далеко за городской чертой). Мы поднимаемся на него и, оказавшись на самом верху, выглядываем вниз. Под нами течет Тибр. «Белокурый Тибр», как называли его римляне: на самом деле его воды имеют желтовато-мутный оттенок из-за отложений, которые вымывает приток Тибра Аниен недалеко от Рима. Взглянув на горизонт, мы замечаем рыбаков, ныряющих ребятишек, причаливающие лодки. Красные крыши столицы не так заметны под этим углом зрения: отсюда Рим выглядит белоснежным, с его храмами, длинными колоннадами и инсулами.

Вниз по течению по обоим берегам стоят постройки особой формы: это уже не дома или храмы, а низкие и длинные здания, похожие скорее на промышленные. Это horrea, большие склады столицы, ее «жировая прослойка», где хранятся запасы: амфоры с вином и растительным маслом, зерно, мрамор… Любое сырье сначала складируется в этих помещениях, тянущихся сотни метров на нескольких ярусах, включая подземные. Позади складов виднеется небольшой холмик. Сейчас он лишь немного возвышается над землей, но в последующие столетия он вырастет настолько, что вершина его станет вровень с крышами. Сегодня он известен под названием Монте-Тестаччо. И это не восьмой холм Рима. Это… свалка! Ее сегодняшний облик впечатляет: высота 35 метров (50 метров над уровнем моря), площадь основания 20 тысяч квадратных метров. А состоит она исключительно из черепков амфор (слово testaceus, от которого произошло современное название этого холма, и означает как раз «сделанный из черепков»). Подсчитано, что в нем погребено 40 миллионов осколков амфор!

Почти все эти амфоры использовались для перевозки оливкового масла. Как только терракота пропитывается маслом, амфоры больше использовать нельзя. К тому же каждая из таких амфор, вмещая до 70 килограммов масла, сама по себе весит целых 30 килограммов! А потому опустевшие и не годные больше ни на что амфоры попросту разбивали. Это своего рода «одноразовая упаковка» того времени. Осколки амфор аккуратно складывали наподобие черепичной крыши. Чтобы заглушить запах остатков прогоркшего масла, рабы присыпали черепки негашеной известью, которая обладает способностью «скреплять» их между собой, придавая прочность всей насыпи. Как откроют археологи, внутри Монте-Тестаччо земли почти нет: в каждом квадратном метре насчитывается не менее 600 килограммов осколков амфор…

В эпоху Траяна свалка еще не так разрослась, ее почти и не разглядеть. Но со временем она приобретет весьма внушительные размеры. Издалека, как мы уже говорили, эта мусорная куча выглядит как холм. При ближайшем рассмотрении видно, что ее бока неровные и напоминают скорее ступенчатые пирамиды майя, с той разницей, что здесь блоки составлены из сложенных вместе черепков. Почти все масляные амфоры Монте-Тестаччо привезены из Испании, а еще точнее – из Андалузии. Вдумайтесь только: каждый год средний житель Рима потребляет более 22 килограммов оливкового масла (в пищу, для освещения, в составе косметических снадобий, лекарств, в религиозных обрядах и так далее). Понятно, почему торговля маслом имеет столь грандиозные масштабы.