Один день в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела

Глухой удар привлекает наше внимание, и мы оборачиваемся. Тяжелый тесак членит еще одну тушу. Тут уже не коза, а нечто покрупнее: целый бык. При каждом ударе тесак прокладывает путь между позвонками, будто это огромная раскрывающаяся застежка-молния. У раба-рубщика мускулистые руки, его полуобнаженный торс забрызган кровью. Еще двое рабов придерживают четверти туши. Отойдемте-ка подальше.

Теперь ряды выглядят иначе, над ними, связанные за ноги, висят ощипанные куры. Внизу вместо прилавков – деревянные клетки, из которых высовывается множество темных кроличьих мордочек. Здесь заправляет женщина с волосами, уложенными в пучок на затылке. Ее присутствие здесь – необычное явление. Действительно, оглядевшись вокруг, мы видим одних мужчин. В отличие от того, что принято в наше время, рынки (и магазины) – это места для мужчин: мужчины-торговцы, мужчины-покупатели. Женщины тут попадаются редко, они спешат своей дорогой, закутанные в покрывала, возможно подталкивая сына-подростка. Покупки – мужское занятие: вы не увидите здесь торгующую или совершающую покупки женщину. Этим будет заниматься муж или слуга, раб. Самое большее, что дозволено женщине, – стоять в сторонке не вмешиваясь. В этом смысле обстановка на рынках императорского Рима та же, что и на рынках и в переулках многих исламских стран.

Женская эмансипация – явление, характерное для верхушки общества, где женщины занимаются музыкой, литературой, спортом, порой даже правом и бизнесом. Но на улице простолюдинки должны следовать предписаниям традиции.

Естественно, встречаются многочисленные исключения, когда этого требует жизненная ситуация. Женщина за прилавком, возможно, вдова или заменяет заболевшего мужа. Не случайно рядом с ней стоит бородатый раб, как бы восполняя нехватку «мужественности» и придавая женщине авторитета.

В этот момент она торгуется по поводу корзины яиц и старается держаться бойко, чтобы не поддаться на уловки стоящего у прилавка покупателя. Наблюдая за ходом «переговоров», мы обнаруживаем нечто чрезвычайно любопытное: манеру счета римлян, совершенно отличную от нашей.

В этот момент женщина складывает пальцы, будто показывает «рога»[14]. Но клиент не смущается, значит это не оскорбление. Что же может означать этот жест? Подойдем поближе. «Четыре!» – говорит женщина. Значит, «рога» означают «четыре». Женщина не спеша начинает считать перед клиентом, несомненно чужеземцем: не упустим эту возможность понять, как считают римляне. Женщина показывает клиенту ладонь руки с выпрямленными пальцами, затем сгибает мизинец и говорит «один». Потом сгибает безымянный и говорит «два». Потом средний: «три». Мы ожидаем, что сейчас она согнет и указательный. Нет, женщина, наоборот, разгибает мизинец: получаются «рога» – «четыре». Разогнула безымянный: «пять». И так далее.

Мы не будем вдаваться в детали счета: скажем только, что пальцы, согнутые «пистолетом», означают «девять», еще один жест, похожий на наше «о’кей», – указательный прикасается к середине внутренней стороны большого пальца – «десять» и так далее. В общем, существует настоящий числовой код «на пальцах».

Удивительно, что для чисел меньше сотни используется одна рука, а для сотен и тысяч – другая. Так, те же «рога» означают «четыре» на левой руке и «четыреста» на правой. Таким образом, используя и левую и правую руку, можно досчитать до десяти тысяч! Сейчас мы так уже не умеем… По словам Плиния Старшего, даже статуи умели считать: статуя двуликого Януса показывала на пальцах обеих рук число дней в году, 365…

К сожалению, статуя эта утрачена, иначе можно было бы понять, что показывали левой рукой, а что – правой. Ведь мы сегодня не знаем, как их использовали. По словам Ювенала, левой считали от нуля до сотни, а правой указывали сотни и тысячи. Ровно противоположные сведения оставил нам Бе́да Достопочтенный, бенедиктинский монах раннего Средневековья, благодаря которому до нас дошел точнейший список римских жестов, скопированный им у древних авторов.

От Беды мы узнаем, кроме того, что после 10 000 (открытая ладонь, как если бы хотели сказать: «хватит») в счет вовлекались другие части тела: трогали сердце (300 000), живот (500 000), бедро (600 000), ягодицу (800 000), талию (900 000)… Наконец, миллион показывали, соединяя пальцы над головой, подобно балерине.

Кстати говоря, следы этой практичной системы римского счета и сегодня можно встретить, например, в способе счета, который применяют на арабских рынках.

Торговка в мясном ряду вот-вот потеряет терпение. «Давайте посчитаем на камешках». Она зовет раба и требует абак (abacus), калькулятор древних римлян. Это карманные счеты, сделанные из бронзовой пластины с равномерными прорезями, в которые вставлены стерженьки с надетыми на них сферическими головками. Эти шарики называются calculi, то есть «камешки» (именно на камешках дети учились считать), и это слово лежит в основе названия нашего калькулятора. Быстрыми движениями торговка щелкает на счетах и подносит абак к носу клиента. «Как ни крути, ты мне должен за все четыре сестерция!»

Продолжим наш путь под навесами Бычьего форума. Теперь мы в самой важной его части: это ряд, где торгуют крупным рогатым скотом. Навесы исчезли, образовалось нечто вроде площади внутри площади. Перед нами лишь мычащая рогатая масса. Мы пересекаем главный «проход», смешавшись с толпой рабов и свободных граждан, занятых продажей. Воздух пропитан резким запахом животных, и часто чувствуешь, что наступил во что-то мягкое (свежие кучи здесь повсюду). Мы прислоняемся к загородке: быки и коровы, которых мы видим, не совсем такие, как у нас. Они более низкорослые и тщедушные. И так повсюду в империи. Если бы древний римлянин мог посетить нашу ферму, он бы поразился размерам скота. Коровы показались бы ему огромными, да и свиньи тоже (к тому же с несколькими парами сосков, результат современной селекции, чтобы свиноматка могла выкармливать сразу много поросят, повышая доходы фермера). Даже лошади показались бы ему гигантами. Римляне ездят на низкорослых лошадках, которые нам бы показались большими пони: зато они выносливее и лучше подходят для бездорожья, где наши «большие» лошади быстрее бы выдохлись и охромели, споткнувшись.

Зато у них есть животные, ценность которых мы готовы были бы признать немедленно. К примеру, свиней часто отпускают пастись на опушке леса, где они спариваются с дикими кабанами. Результат – гибрид с необыкновенно вкусным мясом.

Гул возбужденных голосов привлекает наше внимание. Напряжение повисло в воздухе. Продажи животных по традиции совершаются путем публичного обсуждения цены. Вокруг покупателя и продавца всегда собирается группка зевак и знатоков. Но та сделка, что мы видим перед собой, особая. Перед нами разворачивается заключительный этап продажи мощного быка (по римским меркам, разумеется). Его крепко держат двое рабов, ухватившихся за кольцо в носу. Мы стали свидетелями сделки, которая в наши дни была бы невозможна: это животное будет принесено в жертву Митре, божеству восточного происхождения.