За все надо платить - Алексей Макеев

– Через час приедут. – Затем повернулась к врачам: – Готовьте документы.

Те посмотрели на нее с бо-о-ольшим недоверием – чтобы какая-то девчонка (а выглядела Лика возмутительно молодо) одним звонком вызвала спецтранспорт МЧС? Да быть такого не может! Увидев, что они ей не поверили, она мило предупредила:

– Простой – за ваш счет! – и позвала Гурова: – Пойдемте, не будем людям мешать.

Показав Садовникову знаками, что он еще вернется, Лев последовал за ней.

– Давайте перекусим, пока есть время, – предложила Лика. – Я-то и потерпеть могу, а вот вам это вредно. У меня в машине бутерброды и чай в термосе.

Они спустились вниз, одеваться не стали, а, как были, добежали до машины и сели в нее. Только разлили по пластиковым стаканчикам чай и принялись за бутерброды, как у больницы остановился автобус со шторками на окнах, и из него высыпали омоновцы, а за автобусом остановилась «Волга», из которой вышел говоривший по сотовому телефону мужчина в полицейской шинели и каракулевой ушанке.

– Сейчас нас задерживать будут по подозрению в попытке похищения вас, – безмятежно предположила Лика.

Держа автоматы на изготовку, омоновцы двинулись к входу в больницу, но потом изменили направление и побежали к их машине – ими явно кто-то руководил. Как и положено, окружив ее, они дружно и устрашающе, но вразнобой заорали:

– Выйти из машины! Руки держать на виду! Руки на капот!

Анжелика чуть опустила стекло и ласково посоветовала:

– На номер посмотри, дубина!

Один из омоновцев посмотрел, плюнул в сердцах и махнул рукой.

– А что у тебя с номером? – впал в ступор Лев.

– Машины с номерами этой серии остановке и досмотру не подлежат, – спокойно объяснила Лика и снова откусила свой бутерброд.

– Значит, поэтому и гаишники нас не тормозили, – догадался он.

Между тем омоновцы доложили о произошедшем начальству, и оно соизволило подойти к машине лично. Нагнувшись к стеклу, мужчина заглянул внутрь и оторопел:

– Елы-палы! Лев Иванович, ты?!

Гуров выглянул, узнал начальника местного райотдела полиции и показал ему на заднее сиденье – залезай, мол. Едва тот устроился, как возмущенно воскликнул:

– Ну вы бы хоть меня ставили в известность, когда на моей территории спецоперации проводите! А то я выгляжу дурак-дураком! Мне позвонил главврач и сказал, что тут два подозрительных человека собираются похитить полковника полиции Гурова. Ну, то, что ты… То есть не ты… Но ты понял. Короче, что тебя в понедельник поздно вечером Крячко в эту больницу привез, я утром узнал. Позвонил, и мне сказали, что тебя удачно прооперировали и ты сейчас в реанимации. Я спросил, не нужна ли какая-нибудь помощь, и мне сказали, что нет, все есть. Ну, я попросил, чтобы к тебе отнеслись повнимательнее и сообщили, когда в обычную палату переведут, чтобы навестить можно было. Я так рассудил, раз тебя Крячко привез, то в Главке все знают, где ты и что случилось. Я тебя и в сводку-то чисто для проформы дал. А тут вдруг тебя похитить собираются. Ну, я ОМОН поднял, и сюда! А тут, оказывается, вообще ничего не понятно. Так кто же в больнице под твоим именем лежит?

– Не надо тебе это знать, – мягко ответил ему Лев.

– Ну, не надо так не надо, – обидевшись, согласился полковник и вдруг встрепенулся: – Погоди! А не с делом ли Болотина это связано? – Ответа он не получил, но и сам уже все понял. – Да, тогда мне действительно лучше лишнего не знать. Уж больно дело скандальное.

Пока они разговаривали, омоновцы сели в свой автобус и уехали, но на сцене появилось новое действующее лицо – главврач. Он наблюдал за всем из окна, подсказал полковнику, что подозрительные люди сели в машину, а вот потом перестал что-либо понимать и решил пойти и узнать все лично.

– Вот и виновник торжества, – сказал полковник, вылезая из машины.

Лика тоже решила поучаствовать и, сделав главврачу, как маленькому, «козу», сюсюкающим голосом произнесла:

– А кто это у нас тут ябеда? А кто тут у нас за ложный вызов отвечать будет?

Главврач испугался не столько нагоняя от полицейского, сколько этой жуткой девчонки, развернулся и бросился обратно под защиту родных стен. Тут-то он и понял, что совершил страшную ошибку, когда не переобулся и вышел на улицу в туфлях, подошвы которых теперь скользили на укатанном снегу. Скользил-скользил, да и навернулся во весь рост.

– Кобздец котенку! – с чувством глубокого морального удовлетворения констатировала Лика. – Ничего! У себя же в больнице отлежится!

– Ну, ты совсем уже мужика затерро… – начал Гуров, но, взглянув в глаза Анжелики, тут же замолчал.

– А вы не очень быстро забыли, что кое-кто остался жив только потому, что один чудный мальчик, на свой страх и риск, сделал ему операцию? – произнесла она таким тоном, что уши Гурова сами собой прижались к голове. – А ведь кое-кто мог до утра и не дожить! И мальчик получил бы за это втык от одного крайне озабоченного показателями подлеца! И пусть этот подлец молится на все углы за то, что еще легко отделался! Кстати, что там рекомендуют принимать для улучшения памяти?

«Нет, надо от них съезжать, – решил Лев, наблюдая за тем, как выбежавшие из больницы врачи с медсестрами поднимают и уносят внутрь поверженное начальство. – А то Лика со своим стремлением всегда восстанавливать справедливость доведет меня до того, что я начну заикаться и пугаться собственной тени. Святой человек Степан! Вот пусть он с ней и мучается!» Но вместе с тем он прекрасно понимал, что после всего, что ей пришлось вынести, другой Лика быть просто не могла. Страшно представить себе, что чувствовала пятнадцатилетняя «домашняя» девочка, когда ее родителей арестовали, а ее саму отправили в самый неблагополучный приют, где ее в первую же ночь изнасиловали и избили так, что она получила черепно-мозговую травму. Потом больница, клиническая смерть, кома, еще одна клиническая смерть, снова кома. Хорошо, что мидовцы держали руку на пульсе и смогли вывезти ее в Россию, где она долечивалась. Тогда-то у нее и заметили паранормальные способности. Стали их развивать, обучать другим вещам и в конце концов вырастили и воспитали суперагента. И работала она за рубежом не за страх, а за совесть, пока ее не предали в собственной же стране. Вот тогда-то она и пошла вразнос, восстанавливая справедливость так, как считала нужным, пока ее не нашел Гуров. Может быть, Попов потому его и простил, что он помог ему вернуть дочь в семью.

– Ну, ладно, вы тут сами разбирайтесь, – поняв, что он лишний, сказал начальник райотдела, сел в свою машину и уехал.

– Продолжим нашу трапезу, – предложила Анжелика.

– Спасибо, но у меня от твоих фокусов кусок в горло не лезет, – буркнул Гуров.

– Пропихну, – пригрозила она, и Лев понял, что лучше поесть добровольно.

Когда они закончили свой обед, он сказал:

– Надо скопировать записи с камеры наружного видеонаблюдения. Я должен быть твердо уверен в том, что это были Павел и Оксана. Да и вещи Садовникова надо забрать – вдруг бандиты что-то проглядели?