Он не хотел предавать - Феликс Меркулов

Аксенов, глядя на него, даже рассмеялся.

— Я свое, а вы свое?.. Говорю же, допускать можно всякое, но в жизни такого не могло быть. Жизнь — это жизнь.

— Почему не могло быть?

— Во-первых, водитель рисковал нездоровьем, он жизнью рисковал.

— Допустим, нашелся такой.

Аксенов скептически покачал головой:

— Ну тогда он бы там и остался.

— То есть?

— Не выжил бы. Рисковать мог кто угодно, любой дурак, самоубийца, шизофреник, дай ему денег, мог бы пойти на такое. Если, как вы говорите, допускать в порядке бреда…

— Ну?

— Ну пошел и погиб… Это обязательно. Но весь фокус в том, что он выжил. Вот что странно. Выжил, и даже не в инвалидном кресле остался, остаток жизни через трубку лекарства сосать, а даже остался здоров. Что такое перелом и сотрясение мозга? То же самое, что с велосипеда упасть. А он вышел из-под ножа. Выскользнул, как глист. Вот в чем фокус! Да если бы такой водитель нашелся, я бы его вам по имени назвал. Но я вам повторяю: таких нет. Вот здесь у нас все лучшие водители, чемпионы собрались, и что? Ни один из них на такое неспособен, ни-ни!

— Какая же тогда квалификация должна у водителя быть?

Аксенов с досадой хлопнул себя рукой по колену:

— Да не квалификация у него должна быть, а фамилия!

— Какая?

— Шумахер! Микки Сало! Вильнев! Один хрен, главное, что фамилия! А у нас таких фамилий нет.

— То есть он гонщиком профессиональным должен быть?

Аксенов неохотно кивнул: да, мог быть гонщиком.

— У нас таких нет, — повторил он. — На всю страну два нашлись: Коля Фоменко, который на телевидении, и с ним еще другой… И те катают на свой страх и риск за германскую команду, и те на подхвате, а не в основном составе, и не на «Формуле», а в классе «жэ-тэ». Вот я вам двоих назвал, можете их проверять.

Мочалов усмехнулся:

— Проверять я их не буду, за рулем не они были. Ну, а если гонщика нашли за границей? Профессионала? Тогда можно предположить?

— Иностранец? — Аксенов поморщился. — Ну-у это уже полный бред. Можете себе предполагать что хотите, но это то же самое, что нанять Роналдо, чтобы он зафутболил мяч со взрывчаткой вам в окно.

Мочалов рассмеялся, представив себе бразильца за этим неблагодарным занятием. Аксенов тоже усмехнулся. Сравнение с Роналдо ему самому понравилось.

— Вот он, наш чемпион, — показал он Мочалову на выходе из ангара парня в оранжевом комбинезоне, того самого, что обложил следователя трехэтажным матом на полигоне.

Теперь парень грыз яблоко с таким видом, будто ничего не произошло.

— Эй, Костя, — окликнул его механик, — пятьсот тысяч баксов хочешь заработать?

Костя недоверчиво ухмыльнулся.

— На «лексусе» ночью в бульдозер на скорости сто двадцать кэмэ врежешься? С условием, чтобы пассажиру крышка на месте, а ты как огурчик.

Костя добродушно отправил механика на три буквы.

— Что? Пол-«лимона» не хочешь заработать? — подколол Аксенов.

— А на хрена они мне в могиле?

Аксенов проводил Мочалова до конца трибун.

— Скажите, а какие приготовления мог делать водитель, если все же он решил совершить такой наезд? — спросил следователь.

Пожилой механик ответил:

— Как каскадер, он должен высчитать траекторию до миллиметра.

— Место аварии должен досконально изучить? — подсказал Мочалов.

— Да, и место, и время, все рассчитать… Условия видимости, скорость и направление ветра.

— А вы мне можете теоретически такой расчет составить?

Аксенов махнул рукой:

— Нет, ну Иван Сергеевич знал, кого мне подсунуть! Неугомонный ты парень, я вижу!

— Есть немного, — согласился Мочалов. — Так договорились? Я вам подробный план местности, метеосводку на то число, время захода солнца… Что там еще? А вы поставьте себя на место водителя.

Аксенов только головой покачал:

— Как хочешь, я тебе все составлю, но учти: за руль никто из моих парней не сядет. А без имитации грош цена всем теоретическим выкладкам. Ты мне экспериментально докажи, тогда поверю.

— А у вас тренажерного манекена разве нет? — поинтересовался следователь.

В его представлении эксперимент должен был проходить примерно так: напичканные датчиками манекены запихиваются на пассажирское и водительское сиденья, разгоняются до нужной скорости и врезаются в бульдозер. При этом датчики фиксируют, какой силы удар приходился на разные точки манекенов… В чем там по физике измеряется сила? В килоджоулях, что ли…

Аксенов захохотал, словно ему анекдот рассказали:

— И что, ты мне джип «лексус» девяносто девятого года выпуска предоставишь, чтобы мы его тут всмятку?.. Какие манекены? Брось ерунду пороть, ребята своими же костями будут твои килоджоули измерять. Потому-то я тебе и говорю: за руль никто из них не сядет.

Махнул Мочалову на прощание и направился обратно к ангару.

Ремонтные работы на отрезке шоссе, где разбился «лексус» Завальнюка, давно завершились. Место происшествия изменилось до неузнаваемости. Шоссе расширилось, сгладились кюветы, исчезли росшие по обочинам кустарники. Трудно было даже в памяти восстановить ландшафт местности, где произошла катастрофа. Там, где стояли строительные вагончики, теперь возвышался рекламный щит компании, выпускающей моторное масло. Багровый диск солнца опустился за горизонт. Мокрое после дождя шоссе отливало кровью. Мочалов остановился под щитом, вышел из машины, огляделся. Мимо на большой скорости с воем проносились грузовые фуры. На противоположной обочине шоссе, на том месте, где страшный удар разорвал «лексус» Завальнюка почти пополам, Мочалов приметил слева на обочине металлическую оградку с корзиной живых цветов. «Явно не веселая вдова их принесла, — подумал он. — Может, первая жена или дочь? Вряд ли у покойного оставались другие поклонники».

Значит, бульдозер стоял немного впереди, где-то вон там, сразу за поворотом… И какой олух царя небесного там его бросил? («Олух» — хорошее слово, оно означает «ослух», то есть неслух, то бишь личность, которой закон не писан, ослушника…)

Полтора года назад на развилке четырехрядного шоссе, откуда начинается разделительный барьер, стоял знак — ограничитель скорости до сорока километров в час. Трехкилометровый участок шоссе был закрыт, и поток машин, идущих со стороны Москвы, перестраивался на встречную полосу, что в принципе создавало потенциально аварийную ситуацию. В момент столкновения с бульдозером «лексус» Завальнюка превышал допустимую скорость в четыре раза. Водитель этого и не отрицал, ссылаясь на требование погибшего хозяина: «А мы что? Мы люди подневольные…»