Пополам - Маша Трауб

Аня задохнулась и нажала отбой. Ей было не противно – очень больно. Она никому не могла признаться, что готова давать Толику любые деньги, лишь бы хоть раз к нему прижаться. Ощутить близость. Ей было наплевать на всех. Ленка знала, что Толик кормится подачками? Ну и на здоровье. Терпит, закрывает глаза на измены мужа? Ее выбор. Да, Аня была готова платить за близость. А что такого? Разве Георгий не платил за близость с ней? Ее тошнило, когда муж к ней прикасался. Еле заставляла себя не оттолкнуть его. Если она могла, значит, и Толик сможет. А он давал ей все, чего она хотела. Если за это требовалась плата, то она готова. Наплевать. Она любила Толика. Всегда. Только его. Кого любил он, ей все равно. Она его использовала? Возможно. Но все друг друга используют. Да, она ездила к Толику при любой возможности. Врала Георгию. Но только это заставляло ее жить с мужем. Он давал деньги, она отправляла часть Толику. Он писал ей, что ждет, любит. Она ему верила, потому что хотела верить. И готова была оплачивать эту веру в любовь. Бросил бы ее Толик, если бы она перестала посылать ему деньги? Да, конечно. Но где он найдет еще такую дуру, готовую тут же перевести на его карту двадцать тысяч, потому что вдруг заболела мама. Или переслать деньги, когда он просто писал: «Пришли десять косарей». Он тратил их на подарок Лене на день рождения, на детей, гулянки. Но она знала: когда приедет, Толик будет с ней нежен. Она к нему прижмется и наконец почувствует себя счастливой. Дело было не в сексе, не в физическом наслаждении. Анне хотелось близости – обняться, прижаться, целоваться, как тогда, в одиннадцатом классе. Чувствовать, что весь мир вокруг рухнул, остались только они с Толиком. С Георгием она никогда подобного не испытывала. Ни разу. Эгоистично? Да. А кто из людей не эгоист? Каждый думает только о себе. Георгий не был исключением. Он пытался переделать ее под себя, сделать удобной и послушной. Только она не захотела такой становиться. Или дело в том, что их брак не был заключен по любви? Каждый рассчитывал получить выгоду, поэтому и сошлись. Дети… Анна не была хорошей матерью. А кто был? Ее мать? Нет. Про родителей Георгия она ничего не знала, он не делился. А она и не выспрашивала. Радовалась, что нет свекрови, которая станет пилить каждый день. Что не нужно устраивать семейные встречи по праздникам. Меньше родственников, меньше головной боли. Когда их нет, вообще счастье. Так она считала.

Когда они переезжали в новую квартиру, за ремонтом следил Георгий. За выбором мебели, тканей для штор, люстр тоже. Он и какой-то дорогущий дизайнер. Обсуждали освещение, зонирование, выбирали стол, диван. Анна кивала, со всем соглашаясь. Ей было наплевать, какой формы стол будет стоять в гостиной и какие обои подходят для коридора. Хотелось лишь одного – вернуться в Иваново, в свою старую, не видевшую никогда ремонта квартиру, где они впервые поцеловались с Толиком. Где впервые уснули вместе в ее крошечной комнатке размером с кладовку. Она хотела провести рукой по раме – через это окно Толик вылезал ночью, через него и влезал. Она хотела лечь на то белье, на котором случилась их первая, вторая, десятая близость, – старое, застиранное, напоминавшее о счастье. Самом сильном. Том, которое она сохранила в памяти, так и не избавившись от воспоминаний. Как Толик сидел на подоконнике и курил в окно, а она на него смотрела и умирала от счастья. Как они вместе мылись в душе, который опять потек и брызгался во все стороны. Она хохотала так, как никогда больше в жизни. Она помнила, как Толик целовал ее, обнимал. Все его жесты, движения. Как одевался, раздевался. Ничего важнее этих воспоминаний для нее не было, даже рождение детей. Их первые шаги, слова. Мать права – она ненормальная, «придурочная», раз цепляется за Толика. Он никто по сравнению с Георгием. Не мужик, раз берет деньги у любовницы. Да, она не ценила, что имела, что вдруг упало на голову – брак, семья, дети, благополучие. Мать каждый раз ей напоминала, что судьба ошиблась – выбрала не ту женщину. Анна не спорила. Георгий не был ее судьбой, ее жизнью, ее счастьем. А Толик был. И плевать, что она готова платить за эту иллюзию. Люди часто платят, лишь бы верить. А она верила в их любовь.

Анна не смогла идти дальше, выстроить новую жизнь, дать шанс Георгию сделать ее счастливой. Она жила прошлым. Ненавидела и презирала Ленку, как было и в школе. Толика она не ревновала, никогда. Чувствовала свое превосходство. Где она и где Ленка? Та всегда считалась страшненькой, все лицо в прыщах, фигура тоже ужас – толстая, рыхлая. Анна хотела в город, мечтала о другой жизни, Ленка вообще ни о чем не мечтала. Анна успокаивала себя тем, что Толик все равно к ней прибегал. По первому зову. Она оставалась для него главной любовью, а Ленка лишь жалкой заменой. Может, она так и не повзрослела. Осталась инфантильной дурочкой. Георгий часто ей говорил, даже кричал: «Повзрослей уже!» Но она не хотела, не понимала, что такое взросление.

Когда Анна сообщила Толику, что развелась, тот не ответил. Они столько раз мечтали, как она разведется и они будут жить вместе. Его молчание стало для нее ударом. Она думала, все зависит только от нее – если разведется, Толик в тот же день бросит Ленку. Но нет. Не бросил и не собирался, о чем позже сообщил Анне. Она приехала неожиданно и потребовала встречи. Они поругались. Он не писал ей, не звонил. Анна не выдержала первой. Написала, что ничего не изменилось. Они могут жить как прежде. Толик попросил прислать денег – мол, на обследование для мамы. Анна прислала. Он продолжал ей писать. Что-то нежное, ласковое. Скучает, ждет, любит. Но маме нужны новые анализы, другая больница. Анна переслала деньги, Толик поблагодарил. Добавил, что с ума сходит, так хочет увидеться. Анна сорвалась и приехала. Толик написал, что не сможет с ней встретиться, сидит у мамы в больнице. Она вернулась домой.

Так было много раз. Толик чуть ли не кричал, что сойдет с ума, если ее не увидит, мечтает уснуть с ней и проснуться, уехать куда-нибудь. Умолял ее приехать хоть на один день, на один час, чтобы они