Тайный притон Белоснежки - Дарья Калинина

– С тех пор как я от тебя ушел, меня преследуют неудачи, – лепетал Толик. – Все так и валится из рук. Последней каплей стало, что с работы меня поперли, попал я у них под сокращение. И главное, из молодых меня одного сократили.

– Толик, но ты меня прости, я тут ни при чем. Тебя давно предупреждали, что надо как-то активней работать. Ты сам вспомни, такого дня не было, чтобы ты либо не опоздал на работу, либо раньше не отпросился. А сколько фальшивых больничных тебе мамочка твоя выписывала! Ты же каждый месяц по десять рабочих дней филонил! Из двадцати! Какой работодатель такое выдержит?! Ясное дело, что тебя в числе первых и сократили.

– Но раньше-то все сходило с рук. Нет, я уверен, это мне наказание за то, как я с тобой поступил.

– Еще что случилось?

– Ребенок у нас с Настенькой не получается. Совсем плохо стало с этим делом.

– Ты свою Настеньку заставь килограммов двадцать сбросить, тогда и дело на лад пойдет. Я тут снова ни при чем.

– Здоровье совсем разладилось. Болею я все время.

– Ты больше себе голову всякой ерундой забивай, совсем загнешься.

Толик отвернулся к стене и пробормотал:

– Какая ты жестокая! Права была мама, нету у тебя ко мне ни капли любви.

– Толик! Я что-то не понимаю, тебе чего от меня надо? Если любви, то извини, не люблю я тебя после того, что ты устроил. А если прощения хочешь, то изволь. Я тебя прощаю.

Толик взглянул на нее с надеждой:

– Правда? Прощаешь?

– Давно простила. И приезжать не надо было. И уж тем более смартфон этот дарить.

– Погоди, – насторожился Толик, – какой смартфон?

– Белый. В чехле со стразами. Твой подарок.

– Нет, ты ошибаешься. Я тебе ничего не дарил.

Все внутри у Марины так и упало.

– Ты уверен?

– Конечно. А что? Тебе кто-то подарил такой смартфон? И кто он? Новый любовник?

В голосе у Толика прорезались нотки ревности. Скажите, пожалуйста! Сам ее бросил, чуть на тот свет не отправился, сейчас лежит на больничной койке и все равно ревнует!

– Толик, ты, главное, поправляйся, ладно? А со здоровьем у тебя все в порядке. И с работой у тебя все наладится. Это явление временное. Бывает полоса белая, бывает не очень.

– Спасибо тебе. Ты всегда умела меня взбодрить.

И Толик с признательностью взглянул на Марину.

– Обними меня, – попросил он ее. – Обними, и я буду знать, что ты и впрямь не питаешь ко мне злых чувств.

Марина колебалась ровно секунду. Потом наклонилась и обняла Толика. Он тоже обвил руками ее плечи и вроде бы снова заплакал. Марина была вынуждена стоять в такой неудобной позе, что у нее даже поясница заболела. К тому же она чувствовала, как намокает ее шелковая блузка, которую Толик пачкал своими слезами, а слушая, как он шмыгает, девушка думала, что, небось, вперемешку с соплями.

Только этого ей еще не хватало!

И в эту сентиментальную минуту за спиной Марины раздался знакомый голос Нины Георгиевны:

– Что это тут у вас происходит? Толик, кто это с тобой?

Не разгибаясь, Марина повернула голову назад. Нина Георгиевна ее узнала и вознегодовала еще сильней:

– Ты?! Как ты смеешь приближаться к моему сыну после того, что сделала?

Марина попыталась выпрямиться, но Толик словно бы оцепенел. Его руки были по-прежнему сплетены на шее у Марины. Чтобы освободиться, девушка дернулась, но получилось это у нее неудачно. Толика от ее рывка подкинуло вверх, локтем он зацепил штатив с капельницей, который зашатался и упал, больно стукнув самого парня по голове. Толик вскрикнул, дернулся в другую сторону, задел поднос с лежащими на нем шприцами, которые взлетели в воздух, а потом градом осыпались на несчастного парня.

Все это сопровождалось воплями Нины Георгиевны, требующей от Марины оставить ее сына в покое, протестующими криками самого Толика и громкими истошными рыданиями Настеньки, которая вообразила, что ее любимому Толику причинили боль.

– Толик! – рыдала она. – Толик! Бедный мой! Что она с тобой сделала?!

Наконец Марине удалось вырваться из рук бывшего жениха, но выход был перегорожен глыбой Нины Георгиевны и тушей Настеньки. Преодолеть такое препятствие было не под силу никому, и Марина струсила. Была бы еще тут одна Нина Георгиевна, от нее можно было бы смыться, покружив вокруг кровати Толика. Но вдвоем эти мегеры живо зажмут ее в угол. И что тогда? Разумеется, Марина им без боя не сдастся. И все же драться с собственной начальницей у нее не было ни малейшей охоты, потому что, как уже говорилось, свою работу Марина любила.

И что было делать? Девушка начала протискиваться вдоль стены, стараясь держаться поближе к кровати Толика. В случае чего возьмет его в заложники. Все лучше, чем идти врукопашную с Ниной Георгиевной. Продвигаясь к своей цели, Марина внезапно ощутила за спиной пустоту. Окно! Открытое настежь окно. Вот оно, спасение! Вот он, ее путь на свободу!

Девушка запрыгнула на подоконник и смерила взглядом расстояние до земли. Высоко. С непривычки у нее даже сначала закружилась голова. Но дурнота быстро прошла, и Марина принялась подсчитывать свои шансы уцелеть, сиганув с высоты второго этажа. Получалось, что выжить шансы есть хорошие, а вот насчет получения травм малой и средней тяжести уже были сомнения.

«Как минимум ногу сломаю. Или вывихну. Оно мне надо?»

Но, оглянувшись назад, Марина увидела приближающуюся к ней Нину Георгиевну. Вид у женщины был такой угрожающий, что девушка поняла: разговорами тут делу не поможешь. Настенька та и вовсе растопырила свои короткие ручки. Была бы она одна, Марина бы с ней справилась. Но Нина Георгиевна портила всю картину.

– Прощайте! – крикнула им Марина и…

Нет, она не прыгнула вниз. Не такая она дурочка, чтобы рисковать своим здоровьем. Марина нашла другой выход. Вдоль старого здания тянулся длинный карниз, по которому Марина и пошла. Тоже ничего хорошего, и страшно было до жути, но все-таки девушка с каждым шагом продвигалась к своему спасению. Ее целью было окно следующей палаты. Что будет, если Нина Георгиевна ворвется и в ту палату или если окно окажется закрытым, Марина предпочитала не думать.

Она достигла окна, которое по случаю жары было гостеприимно распахнуто настежь, чтобы впустить как свежий воздух, так и всякого, кто пожелает войти вместе с ним. Видимо, эта палата тоже была платной. В ней стояла всего одна кровать. Здесь был сделан свежий ремонт, к тому же на стене висела плазма, которая сейчас была никому не нужна. Единственный пациент этой палаты находился в тяжелом состоянии. Окутанный проводками и подключенный к мигающему и пикающему монитору, он ничего не видел и не слышал.

Марина подошла к нему ближе, и острая жалость царапнула ее за сердце. На кровати лежал совсем молодой мужчина, лет двадцати пяти, не больше. Видимо, лежал он в больнице недолго, потому что щеки его еще не успели побледнеть, их покрывал ровный золотистый загар. Сама не отдавая себе отчета, Марина подошла к мужчине и невольно залюбовалась его гладкой кожей и точеным профилем. Линия губ у него была безукоризненной, и даже сейчас казалось, что в уголках рта таится веселая улыбка. Удивляясь собственному безрассудству, Марина протянула руку и погладила мужчину по волосам. Светлые шелковистые кудри на мгновение примялись, но тут же вновь упорно превратились в упругие завитушки. И в этом их упрямстве Марина усмотрела хороший признак.