Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр

Он аккуратно извлек из внутреннего кармана солидный том в кожаном переплете и как очередное вещественное доказательство положил его на стол рядом с телеграммой.

– Пойдем дальше, – сказал он, не скрывая крайнего возбуждения. – Примерно в двадцать минут одиннадцатого я сел в такси рядом с гостиницей и направился к музею Уэйда, куда и прибыл точно в десять тридцать пять, или без двадцати пяти минут одиннадцать. Я могу уверенно утверждать это, ибо, пока я искал мелочь для расплаты с таксистом, ремешок часов расстегнулся, они упали на мостовую и остановились. До сих пор мне так и не удалось завести их.

Появились и часы, которые тоже легли на стол рядом с телеграммой и книгой. Словно мы начали какую-то странную игру на раздевание.

– Признаюсь, что в первый момент, – продолжил мой пожилой собеседник, – я не смог удержаться от искушения осмотреть портал здания и застыл в восторженном созерцании величественных бронзовых дверей – они представляли собой точное воспроизведение тех врат, которые, как говорят, украшали вход в Хашт-Бихишт, или Восемь Райских Кущ, дворца шаха Аббаса Великого. Так, погрузившись в размышления над иранской надписью на дверях, я мог бы простоять довольно долго, если бы меня не привело в себя грубоватое замечание двух прохожих, которые восприняли меня как человека, который вышел из соседнего паба «Пес и Утка», нагрузившись до такой степени, что не может попасть ключом в замочную скважину.

Я отреагировал на их оскорбление с молчаливым достоинством, и, когда прохожие прошли мимо (простите за такое выражение), я, как мне и было указано, позвонил в двери. Они распахнулись, и в луче падающего изнутри света я увидел, что стоящий на пороге человек должен быть тем, о ком когда-то говорил мистер Уэйд: преданный многолетний служитель, работающий ночным сторожем и смотрителем. Звали его, если не ошибаюсь, Пруэн.

«Так-так! – сказал я. – Вот мы наконец и появились».

Между тем смотритель, похоже, даже не услышал моей реплики. Вместо этого он так пристально уставился на меня, что мне стало как-то не по себе.

Далее за этими проклятыми дверями последовало то, – сказал доктор Иллингуорд, – что в самом мягком смысле слова можно назвать экстраординарным происшествием. Одним словом, Пруэн расхохотался мне в лицо.

– Он… что? – переспросил я.

– Расхохотался, – торжественно кивнув, сообщил Иллингуорд, – мне в лицо. Затем, с каким-то таинственным видом впустив меня внутрь, он внимательно осмотрел меня и, перекосив физиономию, издал громкое хмыканье. Потом он обратился ко мне на таком жаргоне, что я его даже не решаюсь воспроизвести:

«Привет! А ты кто такой?»

Я был, естественно, возмущен таким странным и неподобающим поведением и посему ответил с определенной долей резкости.

«Почтеннейший, – сообщил я ему, – я доктор Вильям Аугустус Иллингуорд и не сомневаюсь, что мистер Уэйд ждет меня. Не будете ли вы так любезны провести меня к нему?»

К моему вящему изумлению, его неуместное веселье не только не сошло на нет, но и достигло опасного предела. Издав какой-то скрипучий звук и прижав руки к животу, он согнулся в пояснице и с загадочным видом молча стал покачиваться из стороны в сторону.

«Вы, значит, тот самый, – несколько раз переведя дыхание и вытерев слезящиеся глаза, сказал он мне. – Не понимаю и ради всех святых не могу понять, почему бы вам не поискать успеха в залах».

Эта фраза «в залах», как я потом понял, имела в виду выступления в залах мюзик-холлов певцов, акробатов, жонглеров на велосипедах и тому подобных; но по отношению к служителю церкви она казалась совершенно неуместной.

«Никогда в жизни не видел такого убедительного номера, – добавил этот странный весельчак, – и вы поможете довести убийство до конца».

И с этими словами, сэр Герберт, разбавив их выразительным хмыканьем, он вытянул длинный указательный палец и ткнул меня в ребра.

В данный момент я не мог не прийти к выводу, что этот человек, скорее всего, пьян, хотя никаких свидетельств такого состояния, кроме необычного поведения, не было видно. Тем временем я оглядел зал в надежде увидеть встречающего меня мистера Уэйда. Я был неподдельно поражен благородством пропорций и величественностью колонн, окружавших меня; из-под карнизов потолка падал мягкий свет, напоминавший лунный, который способствовал углубленным размышлениям. Он бросал таинственные отсветы даже на лицо этого странного пожилого человека, облаченного в некое подобие синей ливреи, который ковылял рядом со мной. Он обратился ко мне со следующими словами:

– Дальше можете идти сами. Там встретите босса. Вы явились довольно поздно для роли… э-э-э… старого приятеля. Но вы будете прощены, и, если попросите, вам даже заплатят авансом, коли вам удастся быть достаточно убедительным.

Честно говоря, сэр Герберт, я пребывал в недоумении. Могу заверить вас, что ни в моей шляпе, ни в сюртуке не было ровно ничего особенного (и то и другое отличалось достаточно строгим покроем), так что я пришел к выводу, что столкнулся, должно быть, с каким-то бредом или путаницей. Когда мой спутник добавил: «Комната куратора – прямо и направо, первая дверь; он вас там ждет», – я наконец набрался сил заговорить.

– Похоже, в силу каких-то причин, – сказал я, – вы усомнились, что я действительно доктор Иллингуорд. В таком случае вот моя визитная карточка. Дабы преодолеть ваши сомнения, будьте любезны взглянуть на первое издание ста страниц «Ночей», которое я принес показать мистеру Уэйду. Если тут имеет место добросовестное непонимание, я буду рад простить вас; если же вы сознательно ведете себя таким неподобающим образом, я буду вынужден сообщить данный факт мистеру Уэйду.

Произнося строгим тоном эти слова, я не мог не заметить, что лицо сего мужа обрело какое-то смущенное и растерянное выражение, он даже приоткрыл рот, хотя не произнес ни слова. Тем не менее, решив, что и сам могу найти комнату куратора, я двинулся дальше, сохраняя неколебимое достоинство, – пока не столкнулся с тем, что меня окончательно вывело из равновесия.

Хотя вы, без сомнения, знакомы с топографией музея Уэйда, должен объяснить, что, если стоять лицом к тыльной стороне, на стене справа, примерно в двадцати футах от центральных дверей, прорезана высокая арка с надписью «Галерея Базаров». Она представляет собой интересную, но с археологической и исторической точек зрения совершенно неправдоподобную реконструкцию базара или торговых улочек восточного города. Хотя могу сказать, что внешний вид был воссоздан довольно точно; хорошо подобранные источники освещения, от которых на эту фантастическую улочку падало сплетение теней, создавали театральную реальность. Посмотрев в этом направлении, я остановился не только потому, что у меня возникла беглая иллюзия, будто я в вечерних сумерках гляжу на улочку Исфахана. Я увидел стоящую на ней человеческую фигуру. Посередине улицы, покрытый паутиной теней, неподвижно стоял, глядя на меня, персидский дворянин в национальном костюме.