Что не стоит делать невидимке - Росс Уэлфорд

Джесмонд стреляет снова, и вода снова попадает в меня. Промахнуться сложно – я всего в метре от него.

Всё это занимает считаные секунды. Однако я-то знаю, что сделалась слегка видимой.

Я бросаю гитару с воплем «Лови, Бойди!», наплевав, что будет, если люди услышат голос из ниоткуда. Я надеюсь, что гомона зала будет достаточно, чтобы никто не смог понять, откуда доносится мой голос.

Вот только в тот самый момент, когда я воплю, люди вокруг меня замечают появление странных водянистых очертаний на том месте, где в меня попала струя, и в этой части зала воцаряется тишина.

Араминта Фелл, сидящая на ряд дальше, восклицает:

– О боже мой. Это опять оно!

Бойди ловит гитару за гриф, но к этому времени я уже бегу по проходу.

Некоторые из ребят поднимаются с мест, чтобы бежать за мной, или просто вытягивают шеи, чтобы получше разглядеть странное явление. Подозреваю, они думают, будто это часть выступления Бойди, ещё одна иллюзия.

За моей спиной мистер Паркер кричит:

– Сядьте, все сядьте! Дайте выступающим выступать – проявите толику уважения!

Но его никогда особо не слушались, и в зале поднимается суматоха – люди высыпаются в проход, чтобы разглядеть, что за чертовщина творится.

Ребята-осветители немного зажгли свет в зале, как только Бойди начал сходить со сцены, но он всё же не очень яркий.

Тем временем Джесмонд Найт палит из своего импровизированного водяного пистолета как при настоящей перестрелке, и кто-то с противоположной стороны прохода, задетый шальной струёй, открывает ответный огонь из собственной бутылки с водой. В меня попадает достаточно, чтобы я была по крайней мере частично видима народу, продвигающемуся по проходу.

Я слышу, как люди говорят: «Что это?» и «Гляди – там рука!», но в основном «О боже!» и кое-какие другие гораздо более экспрессивные выражения. Впрочем, в основном никто не уверен до конца, что они такое видят, так что довольно многие восклицают «Круто!» или «Ого!».

Райли Колман, который в прошлом году выиграл олимпиаду по физике, громко произносит, словно знает всё на свете:

– Ой, да бога ради – это просто игра света!

(Он прав, конечно: моя невидимость – это определённо «игра света».)

Я оторвалась от толпы на добрых несколько метров. Если мне удастся выбраться на улицу и убежать, люди не смогут меня разглядеть, я вполне уверена.

Из зала ведут двойные запасные двери – такие, с металлическими перекладинами, на которые нужно надавливать, чтобы открыть.

Я так и делаю – и замираю на месте.

Снаружи льёт как из ведра – настоящий муссон. Один шаг под дождь – и я стану полностью видимой, дождевой призрачной фигурой.

Я поворачиваюсь – прямо за мной примерно дюжина людей.

Я даже не уверена, что именно они видят. Пару капелек воды на моих волосах и лице? Как это вообще выглядит?

Позади этой небольшой толпы я вижу Бойди с перекошенным от страха лицом. В этот момент он делает нечто совершенно потрясающее. Он вопит.

– А-а-а-агх! Он нашёл меня! Это призрак Джими Хендрикса, и он меня карает!

Шикарно! Толпа немедленно оборачивается, чтобы посмотреть, как Бойди размахивает вокруг себя руками, делая вид, будто на него напали, и все смеются.

Я пользуюсь шансом и крадусь вдоль стены театра. Я вытираю воду с лица и откуда только могу, и у меня вроде бы неплохо получается.

Но тут Джесмонд отворачивается от Бойди и указывает на землю.

– Следы!

Я оставила цепочку мокрых следов, и они ведут прямо ко мне. Не мешкая ни секунды, я бросаюсь к главной двери из театра и врываюсь в школьный коридор.

Обернувшись, я обнаруживаю, что больше не оставляю мокрых следов, и погоня во главе с Джарроу Найт не знает, куда я направилась. Они останавливаются на пороге, и я слышу, как мистер Паркер и пара других учителей пытаются навести порядок.

Я осторожно открываю дверь в женский туалет.

Пару минут спустя я совершенно суха, спасибо электрополотенцу, и гляжусь в большое зеркало в туалете.

Я снова полностью невидима, вся до последнего дюйма. Я как раз раздумываю, что мне делать дальше, когда дверь в туалет распахивается и бьёт меня по лицу – со всего размаха.

Я взвываю от боли и падаю на пол, держась за лицо, а в туалет вваливаются три девчонки. Я приседаю на корточки, стискивая нос, и не вижу, кто что говорит. Мне едва удаётся сдержать стон нестерпимой боли.

– Ой, простите, я не… Эй? Вы это слышали? Что это было такое? Ты что-то ударила? Я услышала, как кто-то… Джарроу, это ты только что визжала?

– За кого ты меня принимаешь? – отвечает Джарроу.

Я чувствую, как в носу начинает скапливаться кровь, а потом она просто выплёскивается. Я вовремя успеваю убрать руки и резко наклонить голову вперёд, чтобы кровь не капнула мне на кожу. Кровь собирается в длинную багровую кляксу, становясь видимой, и шлёпается на пол – растекающаяся красная лужица на белой плитке. Даже мне самой это кажется очень криповым, а я ведь одновременно и знаю, что это, и занята своей жуткой болью в носу.

Первой это замечает девчонка по имени Джемма.

– О боже. Джарроу, смотри. Кровь!

– Фу-у-у! Откуда она взялась?

Я не могу даже поднять взгляд, потому что если я подниму взгляд, то подниму и голову, а от этого по моему лицу потечёт ещё больше крови, так что я замираю в этом странном полуприседе. Лужица крови образует ручеёк и по швам между плитками струится к ногам девчонок.

– Да тут целая лужа, Джемма. О господи. Дрянь какая. Смахивает на чьи-то… фу-у! Я позову миссис Макдональд.

Две из трёх немедленно покидают туалет.

Судя по обуви, Джарроу осталась. Её нога шевелится, для пробы пиная воздух в моём направлении. Она хочет увидеть… что? Не знаю. Но она проявляет чрезмерное любопытство.

С Араминтой Фелл это сработало, так что может сработать и теперь.

Я разеваю рот и снова издаю свой гортанный хрип. С собирающейся в носу кровью он выходит скорее булькающим, и на ботинки Джарроу попадает мелкая кровяная пыль с парой капелек побольше.

Это срабатывает. Джарроу визжит и выбегает из туалета, вступая в лужицу моей крови и оставляя на плитке красный след подошвы.

Я слышу, как колонки в театре играют какой-то грохочущий хаус, а потом потрескивает микрофон, и мистер Паркер говорит:

– К порядку! Ну же, давайте немного угомонимся.

Я просто продолжаю сидеть, не двигаясь и молча постанывая, пока мой нос пульсирует от боли, а глаза обжигают слёзы.

И тут мою кожу начинает покалывать, а голова принимается болеть.