Царь всех птиц - Ева Борисовна Иванова

на то, чтобы сделать жизнь пациентов более счастливой. Врач попросила отца утром отправлять Юру в диспансер к 10 утра. Василий Петрович усомнился, что сын будет ходить в отделение, но обещал попробовать. Утром он отправлял Юру в диспансер, строго настрого наказывая делать, что говорят. Юрий приходил в отделение, завтракал, потом пару часов ходил по улице и возвращался домой. Так повторялось несколько дней, пока врач не стала караулить пациента и после завтрака отводила его в ИЗО-студия, передавая с рук на руки руководителю, которая уже глаз с него не спускала. Если он шел курить, художница просила кого-нибудь из пациентов пойти с ним и вернуться вместе. Через неделю он стал приходить сам, без провожатых. Теперь, каждое утро, Юрий уходил из дома в диспансер, ему пришлось каждый день бриться, умываться, быть в чистой одежде. Он приходил в Изо-студию, где у него теперь было свое место, рисовал довольно неумело зверушек, птичек, домики. Потом обедал и шел домой. Через некоторое время его позвали в кулинарную школу, в которой его и еще несколько пациентов учили готовить разные простые блюда. Пациенты все вместе под руководством инструктора готовили разные блюда, а потом вместе их ели. Было весело. Юра даже стал иногда улыбаться. Каждые день у пациентов спрашивали, приготовили ли они что-нибудь дома. В один из дней Юрий, вернувшись из отделения, сказал отцу, что хочет сварить суп. Василий Николаевич изумился, но пошел на кухню с сыном. Юрий Васильевич крайне неумело, попеременно роняя то нож, то мясо, то лук, с помощью отца все-таки сварил суп. На следующий день он пришел как всегда в ИЗО-студию и первым делом сообщил художнице и всем присутствующим, что вчера он сварил суп. Потом он подходил к каждому и повторял, что он вчера сварил суп, многие его искренне поздравляли, а врач даже пожала руку. Кто-то сказал: «Какой смешной человек!» После этого многие пациенты так и стали его называть «смешной человек», но это было не обидно.

Постепенно Юрий Васильевич стал посещать не только ИЗО-студию, он стал участником практически всех мероприятий в отделении. Он ходил на группу психологической поддержки, где участники группу обсуждали волнующие их проблемы, такие как конфликты с родственниками, обиды, одиночество. Эту группу, как правило, посещают люди, еще не очень пострадавшие от болезни. Юрий Васильевич всегда опаздывал на 5 минут, пациенты говорили: «Ну вот, наш смешной человек опять опаздывает!» Если он задерживался больше, чем на 5 минут, участники группы начинали волноваться, и кто-нибудь предлагал сбегать его поискать. На группе каждый предлагал свою тему для обсуждения, Юрий Васильевич всегда предлагал одну и ту же тему: «как найти работу», к этому тоже все привыкли. Во время группы он обычно молчал, хотя мог иногда неожиданно не к месту задать какой-нибудь вопрос, например: «А пиво – это тоже алкоголь?» или что-нибудь в этом духе. В конце группы, когда все делились впечатлениями, Юрий Васильевич всегда говорил одну и ту же фразу: «Пообщались, главное, мы здесь пообщались!». Однажды ведущая группу психотерапевт не пустила опоздавшего Юрия Васильевича, группа стала за него горячо просить, но она все-таки не разрешила ему присутствовать. После этого случая, он перестал опаздывать. Кроме того, Юрий Василевич начал ходить в театральную студию, тренажерный зал, танцевальную терапию, тренинги. Везде он оставался «смешным человеком», часто задавал нелепые вопросы, но везде ему были рады. Однажды, на группе, вместо привычной темы о том, как найти работу, Юрий Васильевич вдруг предложил поговорить об одиночестве и даже сказал, что одиночество – это очень плохо. Он стал пытаться как-то общаться с окружающими, подходил к пациенту или к сотруднику и задавал какой-нибудь вопрос, повторяя его несколько раз. Юрий Васильевич стал по– другому одеваться. Первое время он ходил в отделение в растянутом свитере и старых брюках. Однажды он пришел в джинсовом костюме, новой рубашке, хорошо подстриженный. С тех пор Юрий стал хорошо, даже щеголевато одеваться (одежду ему покупала двоюродная сестра из Москвы, которая часто навещала дядю с племянником). Теперь, когда он уходил с утра из дома, отцу казалось, что сын делает это с удовольствием. Когда были выходные и праздники, Юрий Васильевич явно скучал и ждал, когда же они закончатся. Возвращаясь домой, он иногда рассказывал отцу в своей своеобразной манере о том, что сегодня происходила в отделении, приносил рисунки. Он стал значительно меньше курить и даже несколько раз пытался бросить. Все это очень радовало Василия Николаевича, однажды под Новый год он даже позвонил в отделение с поздравлением сотрудников.

– Спасибо вам, я Юрия уже много лет таким не видел, – сказал он. Психологу, которая разговаривала с ним по телефону, показалась, что он плачет.

Василий Николаевич договорился со своей племянницей из Москвы, что после его смерти, она не отдаст Юру в психоневрологический интернат, хотя раньше он не смел ее об этом просить.

А потом у Юрия Васильевича появился товарищ. Это был пациент того же отделения. Их судьбы были в чем-то схожи. Сергей, так звали пациента, в свое время тоже получил высшее образование, он окончил консерваторию по классу скрипки и даже два года аспирантуры. Он был примерно ровесником Юрия, тоже очень давно болел и был на инвалидности, также жил вдвоем в отцом. В реабилитационное отделение от тоже сначала ходить не хотел, повторяя, что ему везде плохо: «Дома плохо, здесь тоже плохо!». Приходил первое время только потому, что врач вырвала у него обещание, что он будет ходить месяц, а Сергей был человеком слова. Потом его попросили принести скрипку и подготовить маленький концерт. Он стал репетировать. Вот тогда они с Юрием Васильевичем стали общаться. Сергей приходил на завтрак, садился рядом с Юрием. Потом они шли в комнату для репетиций. Сергей начинал играть, Юрий Васильевич сидел и слушал. Периодически Сергей вскакивал, начинал ходить по комнате. В такие моменты между ними происходили короткие диалоги, которые постороннему слушателю могли показаться достаточно бессмысленными.

– А это скрипка, скрипка? –спрашивал в десятый раз Юрий Васильевич.

– Что скрипка! Плохо мне, все плохо! Сил нет! – отвечал Сергей.

После чего опять начинал играть, через 10-15 минут опять вскакивал и получал новый вопрос: «А ты шампанское пьешь, пьешь?» На что получал ответ: «Что я здесь делаю, когда мне так плохо».

Вот такое у них было общением. Однажды Юрий Васильевич в очередном перерыве сказал: «А у меня мама умерла, умерла давно мама, а у тебя есть мама?» Сергея ответил, что живет вдвоем с отцом.

– И я тоже, и я тоже