Мертвые, вставайте! - Фред Варгас

– Почти уверен. Александра хорошо держалась утром на допросе. Легенек сбавил обороты. Но кое-что серьезное у него на нее есть. Хочешь знать или тебе плевать, что я затеваю?

Марк сел.

– Они исследовали машину тети Софии, – сказал Вандузлер, – и нашли в багажнике два волоса. Без всяких сомнений, это волосы с головы Софии Симеонидис.

Вандузлер потер руки и расхохотался.

– Тебя это радует? – спросил пораженный Марк.

– Спокойно, юный Вандузлер, сколько раз тебе повторять! – Он снова расхохотался и налил себе вина. – Хочешь? – предложил он Марку.

– Нет, спасибо. Волосы – это очень серьезно. А ты еще смеешься! Смотреть противно. Ты злой циник. Если только… Если только ты не думаешь, что из этого можно что-нибудь извлечь? В конце концов, машина принадлежит Софии, и нет ничего удивительного в том, что там остались ее волосы.

– В багажнике?

– Почему бы и нет? Упали с пальто.

– София Симеонидис была не из таких, как ты. Она не клала пальто прямо в багажник. Нет, у меня другое на уме. Не теряй голову. Расследование в два счета не закончишь. У меня есть запас времени. И если ты соблаговолишь успокоиться, перестанешь опасаться, что я в том или ином смысле пытаюсь завлечь Александру, вспомнишь, что я тебя отчасти воспитал, и не так уж плохо, несмотря на твои и мои заскоки, словом, соблаговолишь оказать мне некоторое доверие и спрячешь кулаки в карманы, я попрошу тебя о небольшой услуге. Марк с минуту поразмыслил. Два волоса в багажнике не давали ему покоя. Старик, казалось, что-то об этом знает. В любом случае, что толку раздумывать, у него не было желания выкидывать дядю за дверь. Или крестного. Это оставалось основой основ, как сказал бы сам Вандузлер.

– Продолжай, – вздохнул Марк.

– Сегодня днем мне придется отлучиться. Будут допрашивать любовницу Реливо, а потом еще раз – самого Реливо. Пойду поразнюхаю. Мне понадобится дозорный на случай, если сюда вдруг свалится голубиное дерьмо. Ты займешь мой наблюдательный пост.

– Что нужно делать?

– Быть на месте. Не уходи, даже за покупками. Мало ли что. Стой у окна.

– Но что мне высматривать, черт возьми? Чего ты ждешь?

– Не имею представления. Именно поэтому и нужно все отслеживать. Даже самое безобидное происшествие. Идет?

– Ладно, – сказал Марк. – Но я не понимаю, к чему все это. Не забудь купить хлеба и яиц. Люсьен ведет уроки до шести часов. Я должен был сходить за покупками.

– У нас есть что-нибудь на обед?

– Осталось малосъедобное жаркое. Может, сходить лучше в «Бочку»?

– Она закрыта по понедельникам. И я же сказал, чтобы ты не уходил из дома. Помнишь?

– Даже чтобы пожрать?

– Даже. Прикончим жаркое. Потом ты пойдешь к своему окну и будешь ждать. И не вздумай читать. Просто стой у окна и смотри.

– Я подохну со скуки.

– Да нет, на улице происходит много интересного.

В тринадцать тридцать мрачный Марк занял пост у окна третьего этажа. Шел дождь. На этой улочке и всегда мало прохожих, а в дождь – и того меньше. Все равно под зонтами ничего не видно. Как Марк и предчувствовал, ровным счетом ничего не случилось. Две дамы прошли в одну сторону, один мужчина – в другую. Потом, около половины третьего, укрывшись под большим черным зонтом, отважился на вылазку брат Жюльет. Этого увальня Жоржа редко когда увидишь. Работал он от случая к случаю, если издательство посылало его пополнять склады в провинции. Иногда он уезжал на неделю, а потом подолгу сидел дома. В такие дни его можно было встретить, когда он слонялся по округе или пил пиво. Такой же белокожий, как сестра, славный тип, вот только из него слова не вытянешь. Он дружелюбно здоровался с ними, никогда не стараясь завязать разговор. В «Бочке» его никогда не видели. Марк не решался расспрашивать о нем Жюльет, но этот почти сорокалетний толстяк, все еще живший при ней, похоже, не был предметом ее гордости. Она о нем почти не говорила. Словно прятала его ото всех, укрывала. Никто не видел его с женщиной, и Люсьен, со свойственной ему деликатностью, выдвинул, конечно, предположение, будто он любовник Жюльет. Чушь. Их внешнее сходство бросалось в глаза, хотя один был неказист, а другая красива. Разочарованный, но вынужденный признать очевидность Люсьен переметнулся и теперь утверждал, что видел, как Жорж украдкой входил в специализированный магазинчик на улице Сен-Дени. Марк пожал плечами. У Люсьена все шло в ход, чтобы мутить воду, – и грязь, и мыло.

Около пятнадцати часов он увидел Жюльет, которая бежала домой, прикрывшись от ливня коробкой, а следом с непокрытой головой неторопливо вышагивал Матиас, направляясь к дому. По понедельникам он часто помогал Жюльет запасаться продуктами для «Бочки» на неделю. На нем сухой нитки не осталось, но такого, как Матиас, этим не проймешь. Прошла еще одна дама. Потом, четверть часа спустя, какой-то тип. Прохожие спешили, ежась под дождем. Матиас постучал в его дверь, чтобы одолжить ластик. Он даже волосы не высушил.

– Что это ты делаешь у окна? – спросил он.

– У меня задание, – устало ответил Марк. – Комиссар поручил мне отслеживать любые происшествия. Вот я и отслеживаю.

– В самом деле? Какое именно?

– Неизвестно. Нечего говорить, что никакого происшествия и не будет. Они нашли два волоса Софии в багажнике машины, которую брала Лекс.

– Дерьмово.

– И не говори. Но крестного это забавляет. Смотри-ка, почтальон.

– Хочешь, я тебя сменю?

– Благодарю. Я привык. Я один здесь ничего не делаю. Поэтому я на задании, пусть и на дурацком.

Матиас положил ластик в карман, а Марк остался на своем посту. Дамы, зонтики. Конец занятий в школе. Прошла Александра с маленьким Кириллом. И даже не посмотрела в сторону лачуги. Да и зачем ей смотреть?

Незадолго до шести часов припарковал машину Пьер Реливо. Его машину тоже уже исследовали. Он сильно хлопнул садовой калиткой. Допросы никого не приводят в хорошее настроение. Он, должно быть, опасался, что про любовницу, которую он содержит в тринадцатом округе, узнают у него в министерстве. По-прежнему неизвестно, когда состоится погребение злосчастных останков Софии. Их все еще нельзя было забрать. Но Марк не ожидал, что Реливо раскиснет на похоронах. Он выглядел озабоченным, но не сраженным смертью жены. По крайней мере, если он и был убийцей, то не пытался ломать комедию – тактика не хуже любой другой. Около половины седьмого вернулся Люсьен. Конец затишью. Потом – промокший до нитки Вандузлер Старший. Марк расслабил затекшие мышцы. Ему вспомнилось, как они следили за полицейскими, копавшими под деревом. О дереве уже и думать забыли. Однако все началось с него. И у Марка оно не шло из головы. Дерево.

Пропащий день. Ни происшествия, ни самого завалящего случая, ни малейшего голубиного дерьма, вообще ничего.