Зов дельфина - Олег Рой

«Вот балда, — выругала себя Лера, — надо было дельфину хоть спасибо сказать — чтобы он понял, как меня выручил».

Он, впрочем, понял и так. Когда Лера вернулась к морю — может, «подмигивающий» дельфин еще там? — на камнях лежали еще две рыбины. А дельфин плавал рядом.

— Спасибо тебе, друг! — крикнула Лера, соскальзывая в воду.

Тот подплыл ближе, боднул ее головой: мол, давай поиграем?

— Поиграем, конечно! — согласилась девушка. — Или ты… — она нахмурилась. — Ты солнышко, ты мне еду принес… — медленно проговорила она, пытаясь поймать какую-то неясную, ускользающую мысль.

Дельфин опять что-то коротко свистнул.

— Ты не солнышко? — Она говорила, не вдумываясь в смысл произнесенного, но это казалось почему-то правильным — говорить, не слишком важно что, главное — говорить. — Да, пожалуй, не солнышко… Не похож… Может, ты вовсе и не играть меня зовешь? В смысле, играть-то играть… — Она почти вздрогнула, обожженная странным пониманием. — Сперва надо познакомиться, да?

Еще один короткий свист — но не такой, как после «солнышка». Леру никогда не учили музыке — но разницу в этих самых свистах она все же слышала. И вполне отчетливо.

— Действительно, — согласилась она. — Надо же нам как-то друг друга называть. Я — Лера. — Она легонько похлопала себя по груди и повторила: — Лера. Лера.

— Ллле-ррра? — очень похоже, хотя и октавы на три выше, почти на пределе слышимости, прощебетал дельфин.

— Ох, и ни фига ж себе! Я — Лера, — повторила она.

Дельфин тоже повторил:

— Лле-рра? — очень отчетливо.

— А ты кто? Я — Лера. — Она опять похлопала себя по груди, потом коснулась пальцами гладкой блестящей кожи. — Ты — кто?

Длинный переливчатый щебет.

— Ни фига себе! — повторила ошарашенная Лера. — Ты серьезно? Ты — понимаешь?

Тот же короткий свист, что звучал после ее «надо познакомиться».

Она опять показала на себя — ничего не говоря, только пристально глядя в темные блестящие глаза.

— Лле-рра?

Она коснулась «щеки» дельфина.

Он воспроизвел тот же — ну насколько она могла уловить — длинный переливчатый щебет.

— Ох ты ж, господи, чудеса твои! Это ты так, типа, представляешься? — Лера засмеялась, сама не очень веря в то, что говорила, но как будто чувствуя, всем сердцем, всем телом даже, что, какими бы невероятными ни казались ее слова, в них — правда. — Только знаешь, приятель, прости, я этого повторить не сумею. — Она сокрушенно пожала плечами и даже носом шмыгнула печально — для убедительности. Дельфин внимал. — Что, если я буду называть тебя… Альфред? — Она и сама не знала, откуда на ее язык выскочил этот «Альфред», наверное, из-за смешного и очень доброго инопланетянина Альфа. Но дельфин, повернув голову, так что казалось, что он подмигивает, повторил:

— Алль-рре? — слишком высоко, чересчур переливчато, но очень отчетливо и в целом — вполне узнаваемо.

Она коснулась своей груди.

— Лле-рра?

Коснулась дельфиньей морды.

— Алль-рре?

— Все чудесатее и чудесатее, — засмеялась Лера. — Кто бы мог подумать… Напишу диссертацию, получу степень без защиты — за ценность исследований, — буду ездить с лекциями по городам и весям.

На следующий день от резвящейся поодаль группы отделился и подплыл к Лере еще один дельфин — немного поменьше Альфреда. Наверное, младший, подумала Лера. Она уже привычно показала на себя:

— Лера.

— Ллё-рря? — повторил тот. В его исполнении ее имя звучало немного иначе, но тоже вполне узнаваемо.

Девушка коснулась дружелюбной мордахи.

Переливчатая трель, которую издал новый дельфин, была, насколько Лера могла оценить, иной, чем те звуки, которыми «представлялся» Альфред.

— Очень приятно, — засмеялась она. — Но я же это не произнесу, ты понимаешь, да? Давай, ты будешь… Джонни?

Лера тут же сообразила, что имя выбрано неудачно: ни «р», ни «л», ничего, что подходило бы для воспроизведения в высоких переливчатых трелях — и уже собралась предложить что-то другое, как «младший» прощебетал:

— Дззё-ньни?

— Джонни! — восхищенно подтвердила Лера. — Тебе нравится, как я буду тебя называть?

— Дзё-ньни? — И уже знакомый свист из трех-четырех нот, который Лера решила считать аналогом «да» и неожиданно подумала: они каждый раз повторяют «имя» с восходящей, словно вопросительной интонацией. Но вряд ли это означает вопрос. Кажется, в китайском (или еще бог весть в каком, она же не лингвист) языке эта самая восходящая интонация означала что-то еще. Хотя у дельфинов, скорее всего, это и не вопрос, и не то, что подразумевает китайский. Они — другие. Открытые, безмерно дружелюбные и — другие. Не надо лететь ни к каким звездам. Пойми для начала тех, кто рядом. Совсем рядом…

Третьего дельфина, явившегося часа через три после Джонни, посветлее и, кажется, чуть поменьше его, Лера назвала Ларой, почему-то решив, что это — девочка. Интересно, кстати, а они вообще отличаются? Ну то есть — внешне? В смысле: ученые в дельфинариях-океанариумах могут дельфиньих мальчиков и девочек на глаз различить? Хотя, конечно, это имеет значение только для самих дельфинов.

— Лля-рря? — звонко повторила дельфиниха — нет, ну точно девочка, — положила голову (точнее, нос) Лере на плечо и дурашливо фыркнула, ткнув носом в Лерино ухо. Она вообще оказалась самая ласковая из всех. И насмешливая, да. Поворачивала голову в сторону «мальчиков», бросала на Леру быстрый взгляд и фыркала: мол, мы же, между нами, девочками, понимаем?

Лара тоже приносила рыбу — иногда. Ей это было не очень интересно. Вот пофыркать — это ей нравилось. Словно и впрямь «между нами, девочками».

Теперь, когда у нее были и питье, и еда, Лера стала больше думать о своей прошлой жизни. Любил ли ее Макс? Любила ли она его? Ответа не было, но от одной мысли о том, что с ним могло произойти что-то плохое, сердце застывало в груди ледяным комом. Пусть они даже не будут вместе, лишь бы знать, что с ним все в порядке. А ведь все, чего она хотела, — это чувствовать поддержку, взаимопонимание и создать свою семью, родить детей… Кстати, хочет ли семью Макс? Непохоже — проблемы окружающей среды волнуют его гораздо больше. Сомнительно, что у него найдется время, скажем, на детей, когда в мире столько боли и несправедливости.

Здесь, на острове, она стала понимать его гораздо лучше. Наверное, Макс прав и животные бывают гораздо добрее, понятливее людей. Выходит, в их ссорах она была не права. Так что же, неужели ей требовалось идти его путем — стать вегетарианкой, перестать мечтать о нормальной семье и посвятить себя спасению животных?

Она посмотрела на резвящихся в море дельфинов. Альфред, Джонни, Лара не страдали от надуманных проблем и не подстраивались ни под кого. Они жили именно так, как чувствовали, как хотелось этого им самим.