Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова

class="p1">Гротхэн взревел, приподнявшись на задних лапах, и тут же полоснул по земле ледяными когтями, заставив ее задрожать. Один из солдат, бросившихся к нему в числе первых, был сметен тварью, другого гротхэн ранил, вонзившись в плечо клыками. А после отшвырнул, как покусанную, ставшую неинтересной игрушку, отвлеченный атаками других чародеев и воинов.

Это было последнее, что Хьяртан успел заметить, прежде чем его самого не утянуло в водоворот сражения.

Он был хорошим мечником, одним из лучших в Драэре, но всегда больше полагался на чары. В конце концов, оружие способно лишь ранить, ослабить гротхэна, а вот уничтожить, превратить в белесую пыль могла лишь магия.

Магия, которую он в себе сейчас почти не ощущал.

Только слабость, с каждой минутой все нарастающую. И тем не менее Снежный не собирался отступать, равно как и прятаться за спинами своих солдат.

Гротхэн умело орудовал не только когтями и клыками, но и хвостом, усыпанным ледяными наростами. Он бил наотмашь, рыхля землю, и при этом ревел так громко и так исступленно, что о подступающей опасности наверняка знали уже не только в Хольдене, но и в соседствующем с рыбацкой деревушкой Борге.

Хьяртану удалось укоротить твари хвост. Правда, после этого он уже и не знал, чего ему хочется больше: поцелуя бунтарки или просто вечного покоя.

Воины, Снежные, пытающие сковать гротхэна магией, смазывались перед глазами. Только рев монстра, то, как от его ударов дрожала земля, не давали королю сорваться во мрак.

— Как самочувствие, ваше величество? — В какой-то миг рядом оказался Бьяртмар, старательно прицеливающийся, чтобы накинуть на шипастую башку потустороннего зверя аркан, сплетенный из снега и чар.

— Как у Снежного, которому не терпится станцевать на прахе этой нечисти!

— Ну, станцевать — это ты явно загнул. Тут бы хотя бы просто выжить… Заметил, сколько в нем силищи?

Его величество напряженно кивнул.

Гротхэны являлись в разных ипостасях. Этот напоминал пустынного ящера с Золотых берегов. Только размеры у него были чудовищные, а когти и клыки могли вспороть даже закаленную магией броню. Единственное, что было общего у всех гротхэнов, — это затянутые бельмом тьмы глаза.

Пустая бездна мрака… Так, кажется, их описывали в старинных рыцарских балладах.

— Попытка номер… — Бьяртмару все-таки удалось набросить на шею монстра аркан.

Чудовище взревело, поднимаясь на дыбы, и тут же два других Снежных овили его лапы ледяными цепями. Гротхэн попытался отбросить подступающих воинов обрубком хвоста, попытался вырваться, и у него это почти получилось.

Он действительно был силен. Сильнее всех тех, что приходили до него, и, если сейчас вырвется…

Не дожидаясь новой попытки гротхэна отшвырнуть воинов, Хьяртан метнулся к нему, вскинув руки, направляя в грудь распятого чудища потоки ослепляющего ледяного света.

Всю силу, что у него имелась.

Он точно помнил, как тварь, взревев в последний раз, начала рассыпаться, оседая на истерзанную землю крупицами снежного праха. Помнил, как сам рухнул на колени, понимая, что больше не сможет подняться. Помнил, как к нему бросился Бьяртмар.

Снежный закрыл глаза, радуясь, что к нему наконец пришла долгожданная тьма.

Глава 9

Ливия Селланд

После того, как Каэтан осмотрел Фабиана и сказал, что займется составлением программы лечения — мне, осторожно и тихо, в дверях, потому что брат очень остро реагировал на все, что с этим связано, вечер превратился в почти семейный. Уютный, с завываниями ветра и потоками снега за высоченными окнами и плотными стенами, способными защитить от любой, даже самой страшной непогоды. Пламя в камине полыхало, согревая нас, и мы втроем — я, Фабиан и Дорота сидели у него полукругом. Брат на кресле, а мы с Доротой на диванчике.

Наверное, я должна была быть счастлива, но теперь покоя не давали мысли про его величество. И про гротхэна, чтоб его ларги сожрали и не подавились — надо же ему было вылезти именно сегодня! Сейчас! Когда мы еще не разобрались, как Снежному по-человечески восстановить силу. По-человечески, а не через поцелуи… которые, признаться, будили во мне самые разные чувства.

Во мне, а не в нем. Ему я нужна была исключительно как источник силы, и вроде бы не о чем тут думать, но мне думалось. Почему что-то тихонько скребет в груди? А еще — почему сердце колотится как сумасшедшее, когда я представляю его стоящего в метели, а после бросающегося в самое сердце порождения бездны, в самую гущу сражения.

Без сил.

— Что-то наша Лив совсем скисла, — заметила Дорота, вглядываясь в мое лицо. Брат тоже смотрел на меня, очень внимательно.

Интересно, и долго они так смотрят? В смысле, долго ли я слушала грохот своего сердца, во всех красках представляя схватку с гротхэном? И почему у меня руки холодные, хотя сижу у камина?

Зябко поежилась и потерла ладонь о ладонь.

— Не скисла. Просто задумалась.

— Правда, что ли? — хмыкнул Фабиан, а я почувствовала, что мне не хватает воздуха.

— От огня уже голова кружится, — поднялась с диванчика и подошла к окну. — Вот и захмелела слегка.

За окном творилось… страшное. Как будто все силы зимы обрушились на Эрнхейм. Из-за вьюги не видно было даже того, что происходило за окнами. Казалось, остался только замок, и мы в нем, запечатанные и скрытые от всего, что творилось снаружи.

Только мы, и никого и ничего больше.

Так, Лив, хватит себя накручивать! И беспокоиться тоже не стоит. Справлялось же как-то его величество без меня все эти годы. Справится и сейчас.

Вот только несмотря на все эти мысли, несмотря на все, что я себе говорила, сердце колотилось все сильнее, сильнее и сильнее, а потом и вовсе громыхнуло и замерло, как в снежную непроглядную ночь провалилось. На миг потемнело перед глазами, я пошатнулась и схватилась рукой за портьеру.

— Ливия!

В себя пришла от голоса Дороты.

— Ливия, да что же это такое-то, а? Все хорошо? Переволновалась, что ли, из-за всего, что творится?

Я открыла глаза и обнаружила себя вцепившейся в портьеру. Намертво. Пришлось разжимать пальцы, разглаживать ни в чем неповинную ткань и успокаивать Дороту с Фабианом:

— Все в порядке. Просто устала. Немного… Надо выспаться и все пройдет.

— Все пройдет? Да на тебе лица нет! — Дорота всплеснула руками. — Ты же белая, как полотно! Ты на себя в зеркало-то посмотри! Да-да, давай посмотри!

Она взяла меня за локоть, явно намереваясь подвести к зеркалу, хотя нужды в том не было. Я ей верила, потому что чувствовала себя так… да никак я себя не чувствовала! Как если бы внутри