Другая женщина - Евгения Перова

– Митя! Ты что?! Ты с ума сошел? Ты же простудишься!

Он действительно закоченел и еле разогнулся, поднимаясь с пола. Лёка прижалась к нему, согревая:

– Сумасшедший…

– Не отказывайся от меня! – зашептал Митя. – Дорогая! Пожалуйста, не отказывайся! Я не вынесу! Меньше всего я хотел, чтобы ты страдала, и вот… Прости меня! Прости! Можно, я объясню?

– Нет! Митя, ты не должен! Ты не обязан ничего мне объяснять и оправдываться! Не должен просить прощения! За что?! За то, что спишь со своей женой?! С матерью своих детей?! У меня нет на тебя никаких прав!

– У тебя больше прав, чем у кого бы то ни было. Послушай… Хочешь… хочешь, я останусь? Навсегда? Прямо сейчас? – Он тут же почувствовал, как Лёка напряглась, и пожалел о сказанном. Справиться с инфернальным страхом Лёки перед его открытым разрывом с женой он никак не мог, как ни пытался.

– Митя, но ты же знаешь…

– Не понимаю, какая разница? Все равно я изменяю жене! По крайней мере, я поступлю честно, пусть и жестоко. Лучше один раз отрезать, чем врать всю жизнь! Хотя… особенно и врать-то не приходится… Она так мало интересуется моей жизнью…

– Митя, пожалуйста! Пожалуйста! Ты прав, я знаю! Но я ничего не могу с этим поделать! Я боюсь! Я не могу, просто не могу…

– Ну хорошо, хорошо! Прости меня! Прости. Все будет, как ты хочешь.

– Я смирюсь, правда! Не буду об этом думать, и все!

– Это не я там, понимаешь? С ней. Там – Дима. А я – Митя. Я не знаю, как мне удается раздваиваться, но… настоящий я – с тобой. И настоящая любовь – здесь, сейчас…

И Митя принялся утешать и успокаивать трепещущую Лёку – поцеловал раз, другой, и она, вздохнув, забыла обо всем, чувствуя только поцелуи, только прикосновения рук Мити, только касания его чутких пальцев, что настраивали ее, словно живой музыкальный инструмент. Все ее существо звучало, пело, парило, плыло на волнах этой волшебной мелодии, слышимой им двоим, а Митя, просто тая от нежности, смотрел, как она расцветает от ласк. Но, придя в себя, Лёка вдруг снова испугалась – никогда еще Митя не был так нежен с нею!

– Ты… ты что?! Ты так со мной прощался?!

– Лёка, ну что ты! Господи… Я так просил прощения! Как я мог прощаться, если я только что умолял не бросать меня?! Я же хотел остаться, ты забыла?!

– А вдруг… ты решил… что если не так… то никак. – И она совершенно по-девчоночьи разревелась.

– Ну вот! Теперь ты решила утопить меня в слезах?

Ну что с нею делать?! Митя знал, почему Лёка так страшится его возможного развода: ей казалось, что чем реже они видятся, тем сильнее любовь, а если они будут жить вместе, все кончится очень быстро – она надоест Мите, и он найдет себе более юную и прекрасную девицу. И пока она не увела Митю из семьи, все еще, возможно, и обойдется. Ну, встречаются они раз в месяц – может, судьба и не обратит на это внимания? И не накажет их?

Лёка ужасно боялась, что Митя ее разлюбит! Она старалась это скрывать, но иногда страх прорывался наружу, вот как сейчас. Получив гонорар от англичан, Митя положил его на счет Лёки и торжественно вручил ей карту – если бы не она, никакой книжки не было бы вообще. Но она ужасно испугалась: смертельно побледнела и отбросила карту, как раскаленную головешку. Митя решил было, что оскорбил ее деньгами, но потом понял: Лёка решила, что он хочет с ней расстаться!

– Господи, ну что ты выдумала?! Совсем сошла с ума! Лёка, бедная моя… Давай ты не будешь думать всякие глупости, а?

– Ладно… Я постараюсь…

Она старалась, очень старалась! Если бы Митя только знал, с каким страхом Лёка ждет неизбежного пятидесятилетия, сколько усилий она прилагает для поддержания молодости и красоты! Еще счастье, что у нее хорошие гены – мама и в семьдесят пять выглядит прекрасно, а Кале никто никогда не дает ее лет: великолепная кожа, никаких морщин и ни одного седого волоса. Каждый день Лёка делала гимнастику, ходила в бассейн и на фитнес, питалась исключительно здоровой пищей и старалась не засиживаться за компьютером. Летом она носила темные очки, а потом даже купила шляпу с большими полями, чтобы кожа не страдала от солнца. В общем, жила она в сплошном трепете и волнении…

– Митя, скажи, ты веришь в это? Что мы когда-нибудь сможем быть вместе? И не бояться?

– Я и сейчас ничего не боюсь. Я же говорил тебе, что не верю в наказание судьбы. Чаще всего страдают невинные, ты не заметила? Вот моя бабушка – это такая кроткая и добрая душа, а какая жизнь у нее была?! Выдали замуж, не спросясь – хочет, нет ли! Растила чужих и своих детей, пасынок на фронте погиб, падчерица повесилась, ее собственный сын – мой дядя Ваня – от рака умер совсем молодым. Терпела от мужа побои и унижения. Полюбила человека, а уйти к нему не могла, потому что весь наш дом на ней был. И ни от кого словечка благодарности не дождалась! Если б не я… А, ладно! Или вот Варька, которая мне с бабушкой помогала, – она-то за что наказана? Или мать ее? Дочь умерла в детстве, муж от инфаркта, сын под поезд попал… Сойдешь тут с ума!

– Да, верно! За что?!

– А нет ответа. Ни за что. Просто так карта легла.

– Ты так это понимаешь?

– Да.

– Митя, а ты в Бога не веришь?

– В Бога? – Митя вздохнул: – Я много думал об этом. Мне кажется, вера – это такое особое состояние души… Нет, мне не дано. Бог как-то не вписывается в мою картину мироздания.

– У тебя есть своя картина мироздания?!

– Да. А у тебя нет? Девчонка, что с тебя взять! А насчет Бога… Знаешь про рыбок в аквариуме?

– Нет! Что за рыбки?

– Плавают две рыбки в аквариуме. Одна спрашивает: «Как ты думаешь, Бог есть?» Другая отвечает: «Не знаю… Но кто-то же меняет нам воду». Так что, дорогая, давай подождем, пока нам не поменяют воду…

Лёка рассмеялась, потом задумалась.

Две рыбки в аквариуме мироздания – они лежали, обнявшись: Лёка потихоньку засыпала, а Митя не мог спать. В голове у него шла привычная нескончаемая работа, наполовину осознанная: он словно просеивал сквозь мелкое сито впечатления сегодняшнего вечера и пережитые чувства, отбирая и складывая про запас в хранилища памяти все самое выразительное и яркое, чтобы потом, уже забыв, откуда что взялось, вставить в роман и внезапные слезы Лёки, и ее смех, и тихий стон… И собственную – почти невыносимую! – нежность к этой женщине, неизвестно за какие заслуги подаренную ему судьбой.

А утром, когда Лёка проснулась, Митя уже сидел за компьютером и быстро шелестел клавишами – рассеянно ответил на ее поцелуй и снова погрузился в текст: в очередной раз отложив роман, он писал небольшую повесть о любви и измене, которую не знал пока, как закончить.

– Сделать тебе кофе?

– Да, пожалуйста. Я поработаю немножко, ладно?

– Конечно.

Леа принесла кофе, поставила рядом с ноутбуком, а сама забралась с ногами на диван, завернулась в халат и, потягивая кофе, любовалась работающим Митей: хмурилась вместе с ним, поднимала брови, улыбалась. И, рассеянно прихлебывая кофе, думала: «Господи, я так люблю его! Если бы не было компьютера, я переписывала бы от руки его черновики, как Софья Андреевна – Льву Толстому. Хоть сто раз! Или на машинке перепечатывала…»