P.S Бывшие - Виктория Вашингтон

От воспоминаний тело снова и снова пробирает теплом. Почему в момент, когда мы стояли рядом, подписывая документы о разводе, в голову лезло лишь самое худшее? Ссоры и недоверие. Их ведь было не так критично много, чтобы не справиться. Почему мы в тот момент не смогли сконцентрироваться на том, от чего даже спустя полгода сердце замирает? Это ведь в тысячи раз важнее, чем глупые недомолвки.

Жаль, конечно, что такие умные мысли приходят с таким непоправимым опозданием.

Когда застолье закончилось, я вышла подышать на балкон. Небо сегодня казалось особенно красивым, и ощущалась необходимость запомнить каждую его частичку. Мне безумно нравилось здесь, в этом доме, рядом с Владом. Нежелание, чтобы всё прекращалось, крыло тяжёлым грузом.

Дверь открылась за моей спиной, отчего невольно вздрогнула.

— Испугал? — услышала голос Лёши за спиной и от неожиданности даже обернулась.

— Тоже хочешь понаблюдать за звёздами? — спросила, пожимая плечами на его вопрос.

— Увы. Хотел сказать тебе что-то важное, — вызывает удивление своим ответом.

— Да ладно? И что такого интересного ты хочешь мне сказать? — наигранно прищуриваю взгляд, скрещивая руки на груди.

В самом деле, наигранность здесь даже ни к чему, просто не хочется с потрохами выдавать уровень моего любопытства и заинтересованности. Лёша ведь всегда говорит серьёзно и по делу – такой он человек.

— Не знаю, отчего ощущаю такую необходимость открыть тебе глаза, но делаю это, — уверенно начинает Лёша, а я даже не понимаю, чего мне ждать и в каком русле пройдет наш разговор. — Думаю, что сейчас ты не осознаёшь очевидной вещи. Влад не тот человек, которому понадобился бы спектакль с подставной женой лишь потому, что у него кишка тонка сказать о разводе родителям. Он мог сделать это ещё полгода назад, когда мы и догадываться не могли, что у мамы какие-то проблемы с сердцем, ведь всё это вскрылось лишь после смерти бабушки. Конечно, новость о разводе родителей бы не порадовала – они всегда чтут семейные отношения и очень бережно относятся к подобному. Но даже это не то, что сподвигло Влада промолчать о разводе. Я думаю, что он просто до последнего надеялся всё вернуть, потому что ваш развод по сути ничего не менял. Простая бумажка. Сейчас ведь даже штампы никакие не ставят. Как развелись на эмоциях, так могли и сойтись на следующий день.

От потока мыслей Лёши я теряюсь и даже опираюсь о стену, в поиске хоть какой-то опоры.

— Прошло полгода, и я даже начал думать, что прогадал. Может, для Влада всё это просто оказалось болезненной темой, которой с родителями делиться не хотелось. Но теперь, когда он привёз тебя сюда, понял, что ещё тогда был прав. Он бы легко сказал родителям о разводе и точно бы не привёз тебя сюда, если бы для себя поставил окончательную точку в вашей истории. Ты здесь лишь потому что, он хотел видеть тебя рядом с собой. Вовсе не из-за того, что он не набрался храбрости признаться о вашем разрыве. Задумайся об этом, Романа.

Лёша больше ничего не говорит и не ждёт никакого ответа от меня. Выходит так же тихо, как пришёл, оставляя меня наедине с кучей мыслей, которые теперь роятся в голове бурным потоком.

Сердце бьётся учащённо от всей той правды, что открыл для меня Лёша.

Удивлена ли я предельно сильно? Да. Несмотря на то, что кажется всё и без того слишком очевидно.

Я ведь очень хорошо знаю Влада и в глубине души понимаю, что устраивать такой спектакль, лишь бы не расстраивать родителей, он не стал.

Конечно же, забота о матери здесь, в том числе есть. Но не только она, что и заставляет мой пульс ускоряться, а щеки заливаться румянцем.

«Хотел видеть меня рядом с собой» — раз за разом повторяю себе, глупо улыбаясь.

— Ты здесь не замёрзла? — позади появляется виновник россыпи мурашек по моему телу.

Вот же умеет выбрать подходящий момент, когда я максимально дезориентирована и чувства предельно обострены.

Хотя, скорее всего, рядом с ним так происходит на постоянной основе.

— Нет, тут достаточно тепло, — лишь пожимаю плечами, обхватив свои плечи руками.

Вопреки сказанному, Влад подходит ближе и накидывает на мои плечи свою кофту.

Никак не комментирует, а я кутаюсь в неё, потому что ощущаю приятный аромат. Его аромат.

— Ты ведь мог сказать родителям о разводе, да? Не впутывая мою «профессиональную актёрскую игру» во всё это. Правда? — не знаю, что именно придаёт уверенности для такого личного вопроса.

Видимо, атмосфера, царившая на балконе – сейчас между нами будто полностью стёрты те полгода, что мы провели порознь.

Мы всё те же люди, нуждающиеся в любви. Друг к другу. Ни к кому-то другому.

— Конечно мог, — тут же соглашается Фирсов, ухмыляясь, и подходит ближе.

— Почему тогда не сделал этого? — пульс учащается, что особо заметно по жилке на моей шее.

Ожидала ли, что он так быстро раскроет все карты? И да, и нет. Влад всегда был

предельно честным, пускай временами я вовсе ему не верила. С чего бы теперь ему выкручиваться и врать?

— Не придумал другого способа сделать так, чтобы ты приняла мою помощь, — он пожимает плечами и находится слишком близко.

Я улавливаю тепло, исходящее от его постоянно горячего тела.

— В каком смысле? — наверное, жду немного другого ответ, отчего награждаю Фирсова непонимающим взглядом.

— Узнал, что у твоей матери большие проблемы и нет денег на бумажную волокиту и на то, чтобы отстоять свои интересы с помощью профессионала, которого не сможет подкупить твой отец, — спокойно разъясняет Влад, смотря прямо в глаза. — Ты бы никогда не приняла помощь безвозмездно, и я придумал то, что можно получить в виде своеобразной «платы».

Поражаюсь словам Фирсова.

Он хотел спасти мою семью – вот почему я здесь. Вовсе не потому, что ему так необходима моя помощь. Конечно же, чёрт возьми, нет.

— Пока не знаю, как должна реагировать, но определённо тебе благодарна. Ты прав в том, что я не приняла бы помощь, даже если бы максимально в ней нуждалась, — говорю сбивчиво, потому что мысли путаются до невозможного и совсем не хочется сказать лишнего. — Но ты ведь мог сказать родителям про развод ещё полгода назад, правда?

— Да, — ответ, будто ещё один разряд адреналина в моёхрупкое сердечко.

— Тогда почему? — облизываю пересохшие губы, не в силах правильно закончить свой вопрос.

К счастью, Фирсов прекрасно понимает, что я хочу спросить.

— Тогда мне казалось, что всё ещё можно исправить. Возможно тебя вернуть, — обнажает чувства передо мной, и отчего-то начинает казаться, что теперь мы будто вслепую ступаем по минному полю.

«Тогда» – отчётливо полощет сознание. Это уже не первое «тогда», что грузом становится между нами.