Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - Алексей Смирнов

– Правильно, что повезла своего парня именно к нам. Скажи ему, что он будет первым русским, побывавшим на нашем острове после 1719 года, когда тут все сожгла эскадра адмирала Апраксина.

Не дожидаясь перевода, туристическая дама сама выстрелила тот же текст по-английски, обращаясь к Юре. Он заметил, что этим детским тщеславным желанием продемонстрировать свою принадлежность «к большому миру» отличались многие шведы. Сам он почему-то не захотел сказать, что владеет языком аборигенов. «Одна скрытая способность иногда важнее двух очевидных талантов», – как говорил тот же инспектор Варнике из «Науки и жизни».

– Решено, переночуете у меня. Я вам дам скидку как первому русскому туристу почти за 300 лет, – торжественно произнесла Анна-Лиза, будто сообщала о присуждении Нобелевской премии. – За один день у нас все не осмотришь, и думать нечего. У нас даже музей есть, там ядра от русских пушек, гвозди от русской галеры. Товарисч, это инте-рестно, – тщательно выговорила «двойная тетка» и засмеялась от удовольствия, что справилась с языковым слаломом.

– Я двадцать лет назад еще лучше русский язык знала, – похвасталась она уже на английском. – Библии в Советский Союз возила. Вот здесь, – Анна-Лиза приподняла свои арбузы, показав темные пятна пота под ними. – Пять святых книг здесь и пять здесь. Опасно, конечно, но Господь миловал, ни разу не заметили.

– Да вы бы и по десять могли, – не удержавшись, хихикнула Лена. – Спасибо, конечно, за приглашение, но я думала, может, у графини остановиться можно? Я передачу недавно по телевизору видела про одного помещика, который тоже на острове живет, он иногда туристов принимает. Одевается как в густавианские времена, ужинает с гостями при свечах. Дорого конечно, но гостям нравится, особенно американцам.

– Вырождается аристократия, – фыркнула Анна-Лиза, – наша графиня не такая. Она чужих не любит. И не вздумайте сами к ней явиться. В прошлом году фотограф из «Экспрессен» через сетку перелез, так без штанов остался. У нее два басенджа, из Англии выписала. Уникальная порода, их еще древнеегипетские фараоны любили. Лаять не умеют, графиня шума не выносит, но дело свое знают.

Между тем общество на причале пришло в движение. Из-за ближнего острова вывернул желтый игрушечный паром, открытая баржа со шкиперской надстройкой, и быстро стал приближаться. С моря вдруг налетели ласточки и с писком принялись чертить на синем полотне неба геометрические фигуры Кандинского.

– Паромные ласточки, – сказала Анна-Лиза. – Еще одна наша достопримечательность. У них гнезда на мачтах, полная безопасность. Так и живут в движении. Шкипер хотел гнезда сорвать, но графиня отстояла. Лично с директором «Ваксхольм булагет» разговаривала.

– Я смотрю, у вас тут графиня всему голова. Прямо феодальное общество, – заметила Лена. – Рабов случайно не держите?

Толстуха поджала губы и презрительно оглядела путешественников снизу доверху, точно уцененный товар, на который все равно не найти покупателя.

– С таким отношением вам, юная девица, лучше к нам на Фалько не ехать. В Стокгольме одни порядки, у нас – другие. Подумайте, пока на паром не сели. Обратно только завтра пойдет, – Анна-Лиза тяжело развернулась, как океанский лайнер, случайно заплывший в слишком мелкую для него бухту, и, обдав парочку душной волной пота и приторных духов, направилась к своему мопеду.

Паром со стуком воткнулся в причал. Пассажиры потянулись на палубу. Черные стрелы ласточек метнулись к судну.

– Извините, мы никого не хотели обидеть. Обещаем быть образцовыми гостями, – Юра бросился спасать положение, обратившись к газующей на холостом ходу хозяйке туристических избушек.

– Некоторые мужчины умеют вести себя лучше женщин, – ядовито заметила Анна-Лиза. – Ладно. Я сдам вам домик. Только имейте в виду. У нас на острове нет мобильной связи. Графиня запретила уродовать пейзаж мачтой. Ближайший стационарный телефон – у меня в ресепшне.

Стальное плавучее гнездо бодро бежало между островами, похожими один на другой, как рассыпавшиеся бусины: скалы, сосны, редкие красные избушки, еще додремывавшие свои долгие зимние сны в ожидании хозяев. Через час, свернув за очередную каменную гряду, паром выскочил прямо в открытую Балтику, точно ребенок, удравший с тихого родного двора на гигантскую площадь. Тряхнуло набежавшей серьезной волной, ветер, как хулиган, выскочивший из подворотни, сорвал шляпу с головы старушки-гриба. Крутолобый Фалько лежал впереди, обросший ежиком хвойной шевелюры, дальше виднелись лысые жалкие островки, едва выступавшие над водой, выигравшей на этом рубеже вечную битву с сушей.

– Два монаха, – Анна-Лиза, подойдя сзади к будущим постояльцам, показала на гранитные утесы, действительно напоминавшие человеческие фигуры в накинутых капюшонах, склоненные в молитве. У их подножия бились волны, точно взбесившиеся деревенские псы, напавшие на странников-великанов. – Ни за что не подумаешь, что между ними проход в бухту. Кто не знает, идут вон там, справа, и садятся на камни. Сколько там крушений за столетия было, не счесть. Мыс называется «Удача». Наши предки на него молились, они были уверены, что это Иисус им посылает подарки в виде разбитых трюмов со всякой всячиной. В церковь обязательно загляните, там на стене старинная молитва написана: «Господи, пошли нам богатый корабль». На мысу еще фальшивый маяк ставили, на него корабли как мухи слетались, – толстуха хихикнула, точно не туризмом заправляла, а бандитский притон содержала.

– Веселое у вас местечко, – заметила Лена, передернув плечами. – Как же вы теперь, без кораблекрушений и без мобильников? От старого ушли, до нового не добрались.

– Трудно, – честно сказала Анна-Лиза. – Островная жизнь не сахар. Сейчас постоянных жителей 19 человек, и если бы графиня о пароме не договорилась, опустел бы остров. Так уже не раз было. В XIV веке королевские войска сюда пришли, всех мужчин перебили за пиратство, женщин и детей переселили. Сто лет спустя францисканцы тут монастырь основали, кое-кто с материка вслед за ними переехал. В начале XVI века Густав Ваза монастырь разрушил, монахов разогнал, но память о себе они оставили. Видите, я – натуральная брюнетка, да еще кудрявая, редкость в Швеции, – Анна-Лиза гордо похлопала себя по шапке волос, пружинившей под ее ладонью как батут. – Все исконные жители Фалько такие. Мужчины-то весь день в море были, а монахи итальянские на суше – в молитвах. Вот и намолили брюнетов на века. В начале XVIII века Апраксин пришел, все пожег, а на том берегу целый полк стоял, не заступился. Силы, видите ли, берегли для защиты Стокгольма. В общем, прошлое у нас такое, что к властям и ко всему, что с ними связано, отношение настороженное. Кое-кто на острове до сих пор считает, что Швеция – сама по себе, а мы – сами по себе.

– Ну, вы же тут на графиню молитесь, как в прежние времена на свой мыс «Удача», – вновь принялась за свое Лена. – А ведь Бьорнхувуды и власть – одно и то же.

Толстуха внимательно посмотрела на девушку, видимо, прикидывая, срезать ее или продолжить разговор. Паром уже входил в тень Двух монахов, вплывая во владения черноволосых потомков пиратов, и Анна-Лиза решила показать себя терпеливой хозяйкой: