Белая масаи - Коринна Хофманн

Мы выгрузили из машины продукты и перенесли их в маньятту. Я с удовольствием выпила маминого чаю. Она очень обрадовалась сахару. Мне сказали, что в магазинах появилась кукурузная мука, но сахара по-прежнему не было. Лкетинга с двумя воинами изумленно осматривал автомобиль. Мама что-то оживленно мне рассказывала. Я ничего не понимала, но, судя по всему, она была довольна, потому что, когда я растерянно рассмеялась, она засмеялась в ответ.

В тот вечер мы заснули поздно. Все требовали от меня подробный отчет. Когда я упомянула о буйволах, все разом посерьезнели, и мама то и дело повторяла: «Енкаи, Енкаи!» («Боже, боже!»). Когда вернулся старший брат Лкетинги, который целый день пас коз, его изумлению не было предела. Они долго что-то обсуждали и пришли к выводу, что автомобиль нужно охранять, чтобы никто ничего не украл и не сломал. Лкетинга решил первую ночь провести в машине, и я, хотя несколько иначе представляла себе нашу встречу, возражать не стала, потому что его глаза светились гордостью.

Уже на следующий день он решил поехать навестить своего сводного брата, который жил в Ситеди и пас коров. Я попыталась ему объяснить, что мы не можем совершать длительные поездки, потому что запасного бензина у меня нет. Датчик показывал лишь полбака: этого едва хватит на то, чтобы доехать до Маралала. Лкетинга нехотя отступил. Я сожалела, что не могу гордо прокатить его по всей округе, но осталась непреклонна.

Через три дня перед нашей маньяттой возник местный шериф. Он заговорил с Лкетингой и мамой. Я поняла только «мзунгу» и «машина». Речь шла обо мне. В зеленой неказистой униформе он выглядел смешно, и только оружие придавало ему важности. Английского он не знал. Когда он выразил желание взглянуть на мой паспорт, я протянула ему документ и спросила, в чем дело. Лкетинга перевел мне, что я должна зарегистрироваться в конторе в Маралале, потому что европейцам жить в маньяттах запрещено.

В то же день после обеда мы с Лкетингой и его мамой решили, что нам следует пожениться. Местный шериф сказал, что это нужно уладить в офисе в Маралале, потому что традиционной свадьбы в деревне будет недостаточно. Мы это обсудили, и шериф захотел, чтобы мы отвезли его домой. У Лкетинги это возражений не вызвало, ведь шериф, как-никак, «уважаемый человек». То, что он этим бесстыдно пользуется, я заметила сразу. В машине я случайно взглянула на датчик топлива и с ужасом обнаружила, что бензин исчез, хотя на машине никто не ездил. Как такое могло произойти, было непонятно.

Шериф сел на переднее сиденье, Лкетинга – на заднее. Мне это показалось наглостью, потому что машина все-таки была наша. Лкетингу это, по-видимому, не беспокоило, и я ничего не стала говорить. Когда мы доехали до места, шериф как бы невзначай сообщил, что через два дня ему надо в Маралал и, поскольку нам все равно придется ехать в офис, мы могли бы его захватить. Действительно, срок действия моей визы истекал через месяц.

Вернувшись в маньятту, я поняла, что оставшегося бензина до Маралала не хватит, тем более что я хотела ехать по более длинной, но менее опасной дороге. Я пошла в миссию. Пастор Джулиани открыл дверь и на этот раз немного вежливее спросил: «Да?» Я сказала, что у меня проблемы с бензином. На его вопрос, по какой дороге я ехала, я ответила: «Через лес». Впервые мне показалось, что он посмотрел на меня более внимательно и даже с некоторым уважением. «Эта дорога очень опасна, больше по ней не ездите». Затем сказал, чтобы я привезла машину ему – он осмотрит бак. Оказалось, что бак с одной стороны свисал примерно на пять сантиметров и бензин вытекал. Теперь я поняла, почему цеплялась за камни.

Через несколько дней пастор запаял бак. Я была ему очень благодарна. Он спросил, с каким масаи я живу, и пожелал мне терпения и сил. От него я узнала, что в Маралале всегда проблемы с бензином и что лучше наполнить две канистры по двести литров и оставить их в миссии, потому что он не сможет каждый раз продавать мне свой бензин. Мне его предложение понравилось. К тому же он разрешил мне оставлять «лендровер» возле миссии, которую охраняли и по ночам. Убедить в этом Лкетингу было непросто, потому что он не доверял никому, даже миссионерам.

Следующие дни прошли спокойно, если не считать того, что каждый день появлялись новые люди и спрашивали, когда мы поедем в Маралал. Все хотели поехать с нами. В кои-то веки у самбуру появился автомобиль, и все считали его общим. Снова и снова я объясняла, что по таким дорогам двадцать человек не повезу.

Мы тронулись в путь. Местный шериф не только собрался ехать с нами, но и стал распоряжаться, кому ехать, а кому нет. Конечно, в машину он пустил только мужчин, женщины должны были остаться. Когда в канге одной из женщин я увидела ребенка с сильно загноившимися, слипшимися глазами, я спросила, что ей нужно в Маралале. Смущенно потупив взгляд, она ответила, что хочет попасть в больницу, так как здесь нет лекарств для глаз. Я велела ей сесть в машину.

Заметив, что шериф намеревается снова устроиться на переднем сиденье, я собралась с духом и сказала, глядя ему прямо в глаза: «Нет, это место Лкетинги». Он пересел, но я поняла, что теперь уж точно не вхожу в число его любимчиков. В пути мои пассажиры много разговаривали и пели. Большинство из них ехали в автомобиле в первый раз в жизни.

Мы три раза пересекали реку, и я включала четырехколесный привод. На других участках дороги я ехала без него. Дорога требовала предельной концентрации, потому что впереди меня поджидали бесчисленные ямы и глубокие колеи. Мне казалось, что мы едем бесконечно долго, и количество бензина стремительно сокращалось.

После полудня мы приехали в Маралал. Пассажиры вышли, и мы поспешили на заправку. К моему огромному разочарованию, бензина на ней не было. Видимо, с тех пор, как я купила машину, бензин в Маралал не привозили. Сомалиец заверил меня, что сегодня или завтра бензин будет, но я ему больше не верила. Мы с Лкетингой заселились в гостиницу.

Тем временем в Маралале прошел дождь. Все вокруг зазеленело, как будто мы очутились в другой стране, по ночам стало еще прохладнее. Впервые я поняла, какими невыносимыми могут быть москиты. Чтобы на нас никто не смотрел, мы ужинали в своем холодном номере, и уже там меня безжалостно искусали. Щиколотки и руки опухли. Я постоянно убивала комаров, но под потолком все время появлялись новые. Как ни странно, они отдавали предпочтение белой коже – и моего масаи кусали в два раза меньше. Лкетинга накрылся одеялом с головой и ничего не замечал.

Через некоторое время я, не выдержав, включила свет и разбудила его. «Я не могу спать с этими комарами!» – в отчаянии вскричала я. Он встал и вышел из номера. Через десять минут он вернулся и поставил на пол зеленый покачивающийся предмет в форме улитки, который поджег с одного конца. Вскоре кровопийцы исчезли, зато номер наполнился ужасным запахом. Через какое-то время я все же уснула и проснулась лишь в пять часов утра, когда меня снова начали донимать москиты. Спираль полностью догорела. Наверное, ее хватало только на шесть часов.

Мы ждали уже четыре дня, а бензин все не появлялся. От скуки Лкетинга начал жевать мираа. При этом он тайком от меня пил пиво. Мне это не нравилось, но что я могла ему сказать, ведь это ожидание и мне действовало на нервы. Мы пошли в офис, чтобы сообщить о своем намерении пожениться. Нас отправляли от одного служащего к другому, пока не нашелся тот, кто занимался официальным заключением брака. Здесь такое случалось нечасто, потому что большинство самбуру, женившихся на традиционный манер, могли иметь несколько жен. Денег на официальную свадьбу у них не было, да и никто не хотел так жениться, потому что тогда мужчины лишались права иметь нескольких жен. Это известие нас смутило, но Лкетингу, как выяснилось потом, совсем по другой причине, чем меня.