Собачья радость - Наталья Александрова

– Не зовсем от американский народ, – поправил онграмотного грузчика, неимоверно коверкая русские слова, – а отамериканский мормон. Мормон – это очень хороший люди, это такой… как этопо-русски… хороший конфессия… очень хороший религия.

Грузчики уважительно выслушали богатого иностранца, получилиденьги и быстро удалились.

Через несколько минут «патриарх Скунс» сидел в кабинетезаведующего вторым хирургическим отделением и, все так же немилосердно коверкаярусские слова, впаривал тому, что дружественные мормоны в своем далекомСолт-Лэйк Сити дни и ночи только и думают о том, как облегчить нечеловеческиестрадания больных второй хирургии.

– А это вам, – «мормон» протянул заведующемулитровую бутылку виски «Джонни Уокер», – в памьять о наш незабываемыйвстрьеча. А там, в корьидор, стоит несколько коробка фрукты… бананы, финики…эпплз… как это… яблоко! – «Мормон» гордо произнес трудное русское слово.

– Спасибо, спасибо. – Заведующий спрятал виски вящик стола, – передайте дружественным мормонам нашу горячую благодарность…

– Я хотеть… хотел поговорить с один ваш больной, –«патриарх» вынул из кармана картонный квадратик и с видимым трудом прочиталнемыслимую для американца фамилию: – Сель… дьереев… это наш компьютер выбрал изваших пациентов, – пояснил «американец», снимая с себя ответственность застранный выбор.

– Нет проблем, – заведующий пожал плечами, –не прежние времена, говорите с кем хотите… только, вы знаете, у нас теперьзакон – запрещена пропаганда любых сект… только четыре основные религии…

– О, не волнуйтьесь, – «мормон» активно замахалруками, – никакой религиозный пропаганда! Я только отдам… как это… своиподарки и немножко поговорью с больным… – И в подтверждение своих добрыхнамерений он опустил в карман белого халата шуршащую зеленоватую купюру спортретом американского президента.

Вежливого щедрого иностранца проводили в палату. Он обошелбольных и на каждую тумбочку положил пластиковый пакет с подарками. Наконец онувидел того, ради кого устроил весь этот спектакль, – виновника аварии натридцать третьем километре Витьку Сельдереева. Он подсел к его кровати, выложилиз сумки несколько ярких упаковок.

– В сектанты агитировать будешь? – со знанием делаосведомился Витька. – У меня шурин в баптистах был, еле ноги унес. Ни тебевыпить, ни тебе покурить, ни тебе что! Десятину отдай, как будто налогов мало…

Доброжелательный американец заверил Сельдереева, что противволи никто не обратит того ни в какую заморскую веру, но все же вкратцерассказал тому о мормонах, так сказать, в порядке ознакомления.

Витьку особенно сильно поразило распространенное средимормонов многоженство.

– Это что же, мало мне одной Марьяшки, так меня трижены мучить будут? Это же никакого здоровья не хватит! Она одна-то меня ровнодрова ежедневно пилит, а втроем вообще на щепу изведут!

– О, это не есть факт! – горячо возразилСельдерееву иностранец. – Когда жен много, у них начинается… как этопо-вашему… соцсоревнование, каждая старается угодить свой муж…

– Ох ни фига себе! – восхитился Витька. – Аведь ты, мужик, верно говоришь! Допустим, мне Марьянка выпить не даст, так я ковторой пойду или к третьей… А что, если они сговорятся?

– О, это бывает очень редко! – успокоил егоиностранец. – Чтобы две женщины договорились… это… как по-вашему… просточьюдо!

– Кстати, мужик, там ваш дружественный народ ничего мнене передавал из выпивки?

Американец огляделся по сторонам и вполголоса, почему-тосовершенно утратив акцент, проговорил:

– Все будет, и выпить найдем, сейчас только сестричкавыйдет… а сигареты – пожалуйста, сигареты можно, – и он положил вприкроватную тумбочку блок «Мальборо». – А сьейчас, – американецснова заговорил громко и коверкая слова, – сьейчас расскажите мне, как свами слючилось это несчастье, – он указал на искалеченные ногиСельдереева, – я хочу знать, не проявилась ли в этом божественная воля ивысшее предопределение…

– Чего там проявилось, я не знаю, а только мое счастье,что меня в суматохе на алкоголь не проверили, – вполголоса проговорилСельдереев, – выпивши я, конечно, был. Не то чтоб очень, в меру, но толькомало бы мне не было… пассажира ведь на месте убило…

– Пассажира? – быстро переспросил «мормон», сновазабыв про акцент. – А разве… – Он снова принялся коверкать слова: –Мнье сообщить, что погиб водитель второй машина, как это по-вашему… «Жигюли»… ичто он там был одьин, бьезо всякий пассажир…

– Брехня! – решительно отмахнулсяСельдереев. – Я на него с правого борта налетел, так я четко видел –пассажир рядом с ним сидел; мужик, твоих лет примерно, и я так в него своимУАЗом приложился, что его и собирать потом небось не стоило…

– Точно? Ты уверен? – «Американец» снова заговорилтихо и без акцента. – Ну-ка, нарисуй! – И он протянул Витьке листокплотной бумаги и ручку. – Как, говоришь, дело было?

Витька посмотрел на странного иностранца с некоторымсомнением, но тот оглянулся на дверь и, убедившись, что настырная медсестравышла наконец из палаты, достал из-за пазухи красивую плоскую бутылку и засунулее Витьке под подушку. При виде такого акта доброй воли со стороны приезжегокапиталиста Сельдереев утратил всякие сомнения и начал рисовать схему дорожногопроисшествия, неловко водя по бумаге дорогой ручкой и поясняя душевномуиностранцу свои неразборчивые каракули:

– Вот отсюда, значится, я ехал, а тут вот его«восьмера» по шоссе пилила. Ну я вот этак, значится, вывернул, да не таккрутанул и аккурат в правый борт ему, растудыть его так, впилился. Гляжу, матьчестная, что ж это, я ж сейчас в его хряпнусь! По тормозам шарахнул, тормоза впол – и ни фига! Видно, колодки тормозные на фиг стерлись…

Как ни странно, иностранец вполне понимал своеобразную,непереводимую ни на какие человеческие языки лексику Сельдереева, видимо, оченьпонимающий мормон попался.

– И пассажира евонного так я и шандарахнул! –завершил Сельдереев свой захватывающий рассказ.

– Так ведь ты, наверное, в отключке был, как же ты всепомнишь? – вполне в его стиле осведомился понятливый американец.

– Так ведь это я после отключился, уже как вдарился, аперед тем-то я хорошо все помню… Еще мужик этот на меня так поглядел, и у негоаж челюсть отвисла! Оно и немудрено, человек смерть свою увидел… А ты говоришь,водила там один был… Да я этого второго мужика во сне теперь вижу, как он наменя уставился! Глаза круглые, и шрам на левой щеке!

– Шрам? – удивленно переспросил «мормон».

– Ну, говорю, шрам, небольшой такой, слева…

– А вот еще, скажи, тебя же в стороне от машины нашли,в нескольких метрах – это что же, тебя ударом отбросило?

– А вот этого сам не понимаю. – Витька перешел нашепот: – У меня левая дверь такая тугая, ее только снаружи легко открыть, аизнутри каждый раз мучаешься; я как открываю, сперва приподыму, а потом этак насебя поддерну. А эти говорят – в стороне лежал и только оттого жив остался, несгорел… Как же так получилось – убей, не пойму!