Дети Бога - Мэри Д. Расселл

Покачав головой, он пожал плечами.

— Джон Кандотти говорил мне, что переговоры возобновились. Он считает, что с обеих сторон есть пространство для встречных шагов и что вскоре, возможно, будет достигнуто некое соглашение…

Джина улыбнулась, весело сощурив Глаза.

— Дон Эмилио, в Неаполе вам всякий скажет, что есть очень мало политических головоломок, которые Джулиани не смог бы обойти либо пробить. А новый папа — замечательный человек и такой же хитрый, как дон Винченцо. Будьте уверены: эти двое решат задачу.

— Надеюсь. Как бы то ни было, — сказал Эмилио, возвращаясь к более насущной проблеме, — в уставе корпорации нет пунктов, учитывающих сжатие времени при путешествии на субсветовых скоростях. А поскольку по календарю мне почти восемьдесят, то по закону мне причитается пенсия от территории, которая прежде была Антильской провинцией.

Йоханнес Фолькер, личный секретарь отца Генерала, вынес этот вопрос на общее рассмотрение. Отец Генерал был очень раздосадован таким умозаключением, но Фолькер, человек жестких принципов, отстоял право Сандоса на эти деньги.

— Ну вот. «Ливайсы» еще продают?

— Конечно, — ответила Джина рассеянно, поскольку Селестина, отойдя от клетки морской свинки, направилась к приборам. — Не трогай, cara! Scuzi, дон Эмилио. Что вы сказали? «Ливайсы»?

— Две пары, если вам нетрудно. И, если денег хватит, три рубашки. Пенсия очень маленькая. — Он прокашлялся. — Я понятия не имею о нынешних модах и ценах и полагаюсь на ваше суждение, но не выбирайте ничего слишком…

— Понимаю. Ничего экстравагантного.

Джину тронуло, что Сандос попросил ее о помощи, но она лишь оглядела его с деловитостью портного, словно не раз выполняла подобные поручения священников. — Свитер, наверное…

— Не стоит, — возразила Джина, покачав головой. — Скрепы будут цепляться за петли. Но я знаю человека, который шьет замечательные замшевые пиджаки…

Сандос смотрел на нее с сомнением, и она догадалась почему.

— Классический дизайн при долговечном материале никогда не считался экстравагантным, — твердо произнесла Джина. Кроме того, я смогу устроить, чтобы обошлось недорого. Что еще? — спросила она. — Дон Эмилио, я замужняя женщина, мне доводилось покупать мужское белье.

Кашлянув, он покраснел и отвел глаза.

— В другой раз. Спасибо.

— Не понимаю, — сказала Джина помолчав. — Даже если вы отошли отдел, разве иезуиты не обеспечат вас…

— Я не просто выхожу из корпорации, синьора. Я оставляю священство. — Повисла неловкая пауза. — Детали еще не определены. Возможно, останусь здесь в качестве подрядчика. По профессии я лингвист, и для меня тут есть работа.

Джина кое-что знала о испытаниях, выпавших на его долю; прежде чем привести Сандоса на крестины, отец Генерал подготовил родственников. Но каковы бы ни были причины, отказ от обетов удивил и опечалил ее.

— Сожалею, — сказала Джина. — Я знаю, как трудно дается такое решение… Селестина! — позвала она, поднимаясь, и притянула дочь к себе. — Что ж, дон Эмилио, — сказала, снова улыбнувшись, — больше докучать не будем. Мы достаточно долго мешали вашей работе.

Селестина стояла, глядя снизу вверх на двух взрослых, темного и светлую, и вспоминала рисунки в церкви, не зная об иконографии, сделавшей их такими разными, а думая лишь о том, что вместе они смотрятся мило.

— Для тебя, мамочка, дон Эмилио не слишком стар, — заметила она с прямотой ребенка. — А почему ты не выходишь за него замуж?

— Ш-ш, cara. Что за фантазия!.. Простите, дон Эмилио. Дети! — воскликнула Джина Джулиани, сконфузившись. — Карло… мой муж… больше не живет с нами. Селестина, как вы могли заметить, человек действия и…

Сандос вскинул руку.

— Не нужно объяснений, синьора, — заверил он и с непроницаемым лицом помог ей свести малышку по лестнице.

Вместе они прогулялись по дорожке, причем молчание взрослых компенсировалось щебетанием девочки, пока не подошли к машине. Здесь они обменялись ciaos и grazies, пока Сандос открывал для дам дверцы — с неспешной величавостью, которую ему позволяли и к которой принуждали скрепы. Когда они отъехали, Эмилио завопил:

— Только не черное! Не покупайте ничего черного, ладно?

Джина рассмеялась и, не оглядываясь, помахала рукой из окна автомобиля.

— Мадам, вы замужем за болваном, — тихо сказал он и направился к гаражу, где его ждала работа.

Он втянулся в рабочий режим, когда наступила мягкая неаполитанская осень, а дожди стали более частыми. Как ему и обещали, Елизавета оказалась нетребовательным существом, быстро обретя размер и пропорции мохнатого кирпича и приветствуя его утреннее пробуждение радостным свистом. Не слишком приветливый по утрам, Сандос кричал с кровати: «Ты вредитель. И твои родители были вредителями. Если у тебя родятся дети, они тоже будут вредителями». Однако вынимал ее из загончика и устраивал у себя на коленях, чтобы она поела моркови, пока он пьет кофе, и в скором времени уже не чувствовал себя глупо, разговаривая с ней.

Морские свинки, как он обнаружил, сумеречные животные: спокойные ночью и в течение дня, активные на рассвете и перед закатом. Такая модель поведения его вполне устраивала. Эмилио часто работал без перерывов с восьми утра до пяти вечера, не желая останавливаться, пока свинка не объявляла свистом об окончании рабочего дня — при наступлении сумерек. Он постоянно помнил, что все может застопориться из-за хворей, накопленных на Ракхате и за месяцы одиночного перелета к Земле. Поэтому Сандос концентрировался на работе, сколько мог, затем готовил ужин из красных бобов и риса, съедая его под пристальным взглядом глаз-бусинок Елизаветы. Потом вынимал свинку из клетки и сидел с ней, поглаживая ее бесчувственными кончиками пальцев, а зверек, уютно угнездившись на его коленях, дремал прерывистым, беспокойным сном.

Затем Сандос возвращался к работе, часто продолжавшейся за полночь. Всеобъемлющая структура к'сана, языка джана'ата становилась для него прозрачной и все более красивой — эта речь уже не казалась Сандосу инструментом террора и деградации. Час за часом его увлекал за собой ритм поисков, сравнений и терпеливое наращивание лингвистических примеров, чьего очарования ему было достаточно, чтобы защищаться как от воспоминаний, так и от предчувствий.

В конце октября Джон тактично сообщил о скором приезде остальных священников, которых нужно будет готовить ко второй иезуитской миссии на Ракхат. Все они ознакомились с письменными докладами и научными статьями первой миссии, сказал Джон, и уже овладели вводной программой Софии Мендес по обучению языкам, начав самостоятельно осваивать руанджу. Каждый был проинструктирован отцом Генералом, а также самим Джоном и проинформирован о событиях, пережитых Сандосом. Об этом Джон не говорил подробно, но Эмилио понял, что новичков предупредили: не трогать Сандоса, не пытаться его опекать, не строить из себя терапевта. Просто следовать его рекомендациям и продолжать трудиться.