Посмотри на неё - Лори Элизабет Флинн

Меня уже обо всем этом спрашивали в самом начале. Я сказал нет, и то же самое я повторяю сейчас. Он был в своем обычном настроении. Он взял завтрак, в котором много белка, и съел все до последней крошки. Марк никогда не выбрасывал еду.

Я сказал нет, но это было не совсем правдой тогда, и сейчас ничего не изменилось. Было кое-что, что он сказал мне. Кое-что, что все меняло. Но я не могу об этом рассказать Стюарту. Я никому не могу об этом рассказать.

Я понимаю, что Стюарт мне не верит, и я также понимаю, что он превращается во врага. Теперь он на ее стороне. На стороне Табби. Она каким-то образом втерлась к нему в доверие и теперь окутывает его ложью, словно какой-то болезнью. О Табби следует помнить следующее: ее яд, или что бы там ни было, настолько вкусный, что ты понятия не имеешь, что тебя медленно убивают, пока не становится слишком поздно.

У ВСЕГО ИНТЕРНЕТА на нее стоит. Ты в курсе, что на «Ютубе» появились туториалы с макияжем Табби? Люди копируют ее образ. Темные волосы и синие глаза. Была даже она девчонка, которая пыталась нарисовать себе веснушки при помощи карандаша для глаз. От всего этого меня тошнит. Все, наверное, закончится тем, что в честь Табби назовут цвет контактных линз, а ведь все, что нужно было сделать для этого, – это убить парня.

И теперь она еще и тащит за собой Бэка.

Все думают, что он причастен, потому что он встречался с Табби. (Боже, это же было почти два года назад.) Они думают, что все было устроено по схеме «избавимся-от-другого-парня», чтобы они могли быть вместе. Может, я слишком много времени провожу на «Острых гранях», потому что мысли об убийстве крутятся у меня в голове подобно тому, как некогда крутились строчки из песни. Или же я слишком часто подслушиваю разговоры в школе. Но я знаю, что Бэк никогда не убивал.

Я не ждала, что он сегодня придет, но он приходит. Он пишет мне сообщение, стоя на улице, как раз в тот момент, когда я начала засыпать. Ты дома?

Я натягиваю худи, но ноги оставляю оголенными. Бэк стоит рядом с деревом, растущим напротив входа, и это на него не похоже. Когда я выхожу на улицу, он хватает меня за плечи.

– Ты же знаешь, что я этого не делал, да? – спрашивает он. – Даже мои родители думают, что это я. Они ходят мимо меня, будто я какой-то монстр, который живет с ними под одной крышей. Моя мама оставляет мне ужин в холодильнике, словно не может даже посмотреть на меня.

Я просовываю ладони ему под куртку, где, как я знаю, смогу нащупать его теплую кожу. Я никогда не слышала, чтобы Бэк так много говорил о своих родителях. Наверное, мне стоит поблагодарить Табби за это, в каком-то извращенном смысле.

– Я знаю, что ты этого не делал, – говорю я. А затем я добавляю еще кое-что, потому что я не могу закрыть на это глаза. – Но где ты был в ту ночь? Ты так и не ответил на мое сообщение тогда.

– Я просто гонял по окрестностям, – отвечает он. – Иногда я так делаю, когда в голове слишком много мыслей. Я останавливался в «Иноходцах» и выпил пива, но никто не помнит, что я там был. Такое ощущение, что все рушится прямо на меня.

Он никогда не ведет себя так со мной. Он никогда не паникует, не теряет самообладания. Я прижимаюсь к нему, и он позволяет мне, прижимая ладонь к моей щеке.

– Я знаю, что ты был не с Табби, – говорю я, – но почему она все время тебе названивала? Ты мне никогда об этом не говорил.

Он вздыхает и трет глаза.

– Я не знаю. Она просто хотела с кем-нибудь поговорить.

Я отстраняюсь.

– Для этого у нее есть Элли. Зачем ей был нужен ты?

– Мне кажется, она думает, что я ее понимаю. Я не могу это как-то объяснить.

Мой голос срывается, как обычно бывает перед тем, как я начинаю плакать.

– Но ты бросил ее. Я не знала, что ты все еще общаешься с ней.

– Я не рассказываю тебе обо всех людях, с которыми я общаюсь. Какая разница? И кто вообще сказал тебе, что это я ее бросил?

Я в буквальном смысле не знаю, мне хочется плакать или смеяться. Иногда Бэк просто не стоит затраченных усилий. Он словно пазл, у которого недостает многих деталей.

– Почему ты ударил Марка? Тогда на вечеринке? – Я даже не знаю, зачем я задаю этот вопрос, но по какой-то причине мне внезапно это кажется важным.

Бэк тянет себя за кончики волос.

– Мы повздорили. Я сказал, что глаз с него не спущу. Он посмотрел на меня так, будто вообще не понял, о чем я говорю. Он тот еще манипулятор, Лу. Он знает, что делает.

– Был. Знал. Он мертв, Бэк. И никто не считает, что Табби сделала это одна.

На этот раз, когда он притягивает меня к себе, я сопротивляюсь, но лишь секунду. Я помню, на какие вещи способны его руки: хорошие и плохие. В этом весь Бэк. Он груб с другими людьми. Костяшки его пальцев не раз были покрыты кровью. Из его рта вырывается то облако сигаретного дыма, то ругательства и угрозы. Но Бэк нежен со мной. Его рот называет меня «сладкая, сладкая», пока он прижимается к моей коже, а его руки меня боготворят.

– Просто верь мне, – говорит Бэк. – Я к этому не причастен. И она тоже.

«Почему ты не ответил той ночью на мои сообщения? – хочу спросить я. – Где ты был на самом деле?» Но я не спрашиваю, потому что часть меня кричит, не умолкая, что я на самом деле не хочу знать ответов на эти вопросы.

– Я верю тебе, – говорю я. – Я придумаю, как можно доказать твою невиновность.

Я заставляю его думать, что все это делаю ради него. Но я всегда была человеком, которому необходимо все знать. Мама как-то сказала, что у меня пытливый ум. Раньше я писала для школьной газеты, пока не поняла, что никто ее не читает и всем наплевать на разоблачение еды из кафетерия. Так что я решила все сделать по-своему.

Все это не ради Бэка и не ради Табби. Все это ради меня. И ради тебя. Потому что правда освободит нас всех.

ИНОГДА МЕНЯ ПРЕСЛЕДУЕТ предсмертный крик Марка. Точнее то, как он бы звучал, этот последний крик парня, который думал, что мир лежит у его ног. Часто в последнее время по ночам я просыпаюсь омерзительно потным. Я слышу голос Марка у себя в голове и вижу его разные версии. Счастливый Марк на вечеринках – парень, о котором все говорят. Грустный Марк после неудачного дня в бассейне. Даже пьяный Марк – веселый парень, подпевающий песням старых групп, о которых я никогда не слышал. Он знал слова практически каждой песни.

Я гадаю, о чем он думал в последние секунды своей жизни, до того, как надел рюкзак. До того, как она обняла его, поцеловала и столкнула с края.

Может, он вообще не кричал. Может, он был так шокирован, что не смог издать ни звука. Я не знаю, как долго длилось падение, но Раскол довольно высокий. Я ходил туда как-то раз, когда был ребенком. Это было в то лето, когда мой отчим пытался сделать нас более активными. Мои ноги стали ватными, и меня начало подташнивать, когда я посмотрел вниз. Я был до усрачки напуган тем, что стоял так близко к краю. Я до сих пор боюсь высоты.