Посмотри на неё - Лори Элизабет Флинн

– Она не отвечает на мои сообщения. Я не знаю, кто она, – он хлопнул себя по голове. – В смысле, где она.

– Здесь куча девчонок, – сказал я, указывая вокруг. Вокруг были знакомые лица, в основном ученицы последнего года обучения старшей школы Колдклиффа и остатки нашего выпуска, которые, как и я, застряли между школой и реальным миром. Марк мог бы запросто найти себе новую девушку или хотя бы какое-нибудь теплое тело на одну ночь.

– Да ты не понимаешь, – сказал он, усаживаясь на подлокотник выцветшего коричневого дивана. Его руки были гигантскими, и футболка так натягивалась в рукавах, что почти трещала. Мое тело тоже так выглядело давным-давно, когда я занимался плаванием и качался вместе с Марком. Теперь все в прошлом. – Мне не нужна куча девчонок. Мне нужна она.

«Но зачем?» – хотел спросить я. Да, Табби привлекательная, но большинство местных девчонок ей не уступают. Должно быть, она творила чудеса в постели или что-то в этом роде. Может, она умела расслаблять челюсть. Марк был слишком хорошим парнем, чтобы обсуждать такие вещи со мной, не то что парни в супермаркете. Табби много раз заходила туда, чтобы купить всякой всячины: диетическую колу, средство для снятия макияжа, иногда женские штучки вроде тампонов. Она всегда приходила в одних и тех же пижамных шортиках и майке, под которой не было бюстгалтера, словно она намеренно провоцировала какого-нибудь несчастного парнишку-кассира представлять ее голой.

Я как-то пытался рассказать обо всем Марку, но он лишь посмеялся.

– Типичная Табби. Она ненавидит наряжаться, если ей это не нужно. Да ладно, ты сам, что ли, в пижаме не выходил из дома, потому что тебе было лень переодеваться?

Именно так я понял, что Марк выбрал сторону. Именно так я понял, что теперь существует две стороны, на одну из которых нужно встать.

Я не стану рассказывать, что произошло позже той ночью. В смысле, я изрядно напился и упустил Марка из вида. Понятия не имею, как он добрался домой, и, судя по всему, я ушел с вечеринки без своей обуви, потому что я проснулся на следующий день с почерневшими ступнями, а мои подранные носки валялись на ковре, как две грязные змеи. В моей кровати была незнакомая девушка, и я не особо думал о Марке, пока он не написал мне, что возвращается в Принстон пораньше, чтобы у него было больше времени на бассейн.

Когда я нашел время, чтобы ответить, я спросил, слышал ли он что-нибудь от Табби, и он ответил одним словом: нет.

Я думал, что между ними все кончено. Я надеялся, что так и есть. Я хотел, чтобы Марк вернулся в Принстон и нашел там девушку своего возраста, может, такую, которая бы тоже увлекалась спортом и понимала его. Марк не был парнем, который имел привычку жаловаться, но пару раз он сказал мне, что Табби не понимала, что ему нужно проводить в бассейне и в спортзале часы.

– Она хочет общаться каждую ночь, – говорил он. – Она не понимает, что я ложусь в девять и встаю в четыре. Я проснулся сегодня, а у меня от нее семнадцать пропущенных и неприятное сообщение.

Я попросил его прочитать мне ее сообщение, и он согласился. Оно было длинным. Там было что-то вроде: «Я знаю, что ты тусишь с очередной девчонкой, поэтому игнорируешь меня. Что ж, если ты так поступаешь со мной, то и я с тобой могу поступать так же. Буду платить тебе той же монетой, козлина».

– Просто брось ее, – сказал я. Это было похоже на разговор с маленьким ребенком, на попытку объяснить таблицу умножения тому, кто вообще ничего не понимает. – Она чокнутая, чувак.

– Но это не так, – говорил он. – У нее просто… тяжелое прошлое. Парни ее часто обманывали. И я люблю ее. Я просто хочу, чтобы она мне доверяла.

Я знал – серьезно, запомни мои слова, – я знал тогда, что тяжелое прошлое было враньем. Табби относится к типу тех девушек, которых я хорошо знаю. Среднестатистическая белая провинциалка из довольно обеспеченной семьи, слепленная из стаканчиков «Старбакса», макияжа, диетических напитков и слишком коротких платьев сорок второго размера. Она как раз их тех, которые любят утверждать, что с ней происходили ужасные вещи, но, если посмотреть правде в лицо, она и являлась причиной всех этих так называемых ужасных вещей. Она их общий знаменатель. И Марк на все это повелся. Странно, потому что обычно девчонки, от которых ничего хорошего ждать не нужно, как раз в моем вкусе. Для Марка это было в новинку. Он не знал, что попал в ловушку, и поэтому, наверное, он даже не пытался из нее выбраться.

Теперь говорят, что Табби действовала не в одиночку, что был еще какой-то парень. Какой-то несчастный лох действовал с ней заодно. И я, кажется, знаю кто.

Я ЕДИНСТВЕННАЯ, кто теперь видит Табби. В смысле, я и родители. Она с нами, но в то же время – нет. Репортерские фургоны обосновались лагерем у дома. Я думаю о людях, которые в них сидят, о том, что им, видимо, вообще нечем заняться. Табби стоит у окна и наблюдает за ними.

– Они все обставляют так, будто это моя вина, – говорит она вечером, когда мы в пижамах смотрим ее любимых «Американских домохозяек». – С самого начала было понятно, что меня обвинят. У меня слишком много грехов.

– У каждого есть прошлое, – отвечаю я. – Они не могут использовать его против тебя.

Она проводит пальцем по брови.

– Они не только используют его против меня, но они еще и превратили его в оружие, которым наносят мне удары.

Я не смеюсь, пока не начинает смеяться она, и, кажется, что она снова стала собой, а не той девушкой, которую я вижу онлайн. Не Синеглазой Убийцей Бойфренда, не маской, под которой собираются тысячи комментариев. Она не накрашена, ее волосы собраны в аккуратный пучок, и она не выглядит так, будто может хоть кому-то навредить.

– Наконец-то хоть что-то смешное во всем этом, – Табби встает и берет нашу пустую миску из-под попкорна. – Этот дом стал похож на склеп. Мама и папа не знают, как вести себя по-человечески в моем присутствии.

Она права. Мама и папа в последнее время больше похожи на привидений. Их головы вечно опущены, и говорят они на пониженных тонах обо «всем, что произошло». Они мечутся между тем, чтобы полностью игнорировать Табби, и тем, чтобы загладить свою вину, подлизываясь к ней. Мама практически каждый день приносит ей заказ из «Старбакса», а сегодня она вернулась домой с новой парой тапочек из овечьей шерсти. «Ты застряла в доме, но, по крайней мере, у тебя достаточно кофеина и твои ножки в тепле!» Иногда я ловлю папу за тем, что он смотрит на Табби, будто совсем ее не знает. Наверное, он уже давно ее не знает.

На нашем крыльце сегодня появились цветы. Я прочитала открытку. Мы можем поговорить? Я не знаю, кто их отправил или кому нужно поговорить с ней. Я засунула букет в огромный черный мусорный пакет и спрятала его в гараже прежде, чем кто-то его увидел.

Эти цветы напомнили мне о тех, что прислали Табби прошлой осенью: синие и фиолетовые орхидеи, которых не встретить в природе – их окрашивают специально. Это ее любимые цветы. Я видела у нее на комоде эти орхидеи, расставленные в ряд, словно солдатики. Они были дешевыми – такими, которые можно купить в продуктовом магазине, – и они уже начинали увядать, даже самые свежие. На ее столе лежала записка, которая была приложена к одному из букетов. Ты знаешь почему.