На пути к сердцу. Записки кардиохирурга - Асланбек Аслудинович Дубаев

как обычно: операционная бригада была в полном составе, когда я зашел и, коротко поздоровавшись и пожелав всем хорошего дня, приступил к обработке рук. Все шло достаточно плавно и без особых сложностей… Конечно, сосуды пожилых людей очень сильно меняются. Болезнь беспощадна и превращает некогда нежные и эластичные сосуды сердца в подобие «трубок» (кальцинированные и в обросшие бляшками). Коронарный проводник прошел легко через место критического сужения сосуда, после чего были проведены баллонная ангиопластка и коронарный стент. Я дал команду к раздуванию баллона, на котором доставляется стент, и сестра, как обычно, начала считать: «2, 6, 8, 10, 12, 14».

– Четырнадцать! Стоп! – достаточно громко сказал я.

– Раз, два, три, четыре, пять!

– Сдувай!

Сестра начала сдувать баллон, и я ввел пробный контраст после небольшого смещения баллона назад из открытого стента. То, что в следующую секунду увидел, повергло меня в ужас, холод пробежал по телу: «Неужели перфорация?» – произнес я. Считаные секунды ушли на контрольную съемку сосуда (которая показала, что действительно произошел разрыв артерии) и на возврат баллона обратно в то же положение, но сердце начало фибриллировать (несогласованное сокращение мышечных волокон сердца) с внезапным переходом в остановку. В этот момент больной сделал тяжелый вдох с хрипом, как будто глотая воздух. Анестезиолог, не теряя драгоценные секунды, дал разряд, затем следующий, но, увы, безуспешно. Мы продолжали реанимационные мероприятия столько, сколько это требовалось по протоколу, но жизнь угасала, теряя последние силы. Сердце остановилось, остановилось навсегда. «Аллах, прости меня!» – прошептал я. Это было единственное, на что у меня хватило сил. Как будто меня самого покидала жизнь. В операционной все стихло, я накрыл тело Исы белой простыней, закрыл ему глаза и обратился к Всевышнему с мольбой за него и за себя. Затем я медленно отошел в угол, где располагался стол с хирургическими инструментами, облокотился на него и потихонечку опустился на стул, закрыл лицо руками и не смог сдержать слез. Слезы текли сами, то были слезы боли за Ису, который доверил мне самое ценное – свою жизнь, которую я не смог сберечь. И слезы страха перед Аллахом. Слезы катились по щекам, достигнув подбородка, они капали на пол, «рассыпаясь» на мелкие, уже невидимые глазу частички: будто сердце само плакало «кровавыми слезами», теряя последние силы… Сегодня смерть победила, и мы бессильны сопротивляться предопределению Бога, да и глупо.

 Аллах сказал: «Смерть настигнет вас, где бы вы ни находились, даже если вы будете в возведенных башнях» (Коран, 4:78). «Каждая душа вкусит смерть» (Коран, 3:185). …Меня не покидала мысль: «А что, если я сделал что-то не так, что, если здесь есть моя вина?» Вопрос будет меня преследовать всю оставшуюся жизнь. В этот день у самого словно что-то внутри разорвали… Утешение мы находим в Коране. «Мне достаточно Аллаха! Нет божества, кроме Него, ибо Он – Господь Великого Трона» (Коран, 6:129).

Все члены операционной бригады разошлись, осталась лишь сестра – моя верная операционная сестра, которая всегда рядом, – и в минуты напряженной борьбы за жизнь тяжелого больного, и в минуты торжества победы, и в минуты горечи поражения…

Предстояло выйти к сыну и все сказать. Как же тяжело сообщить сыну, что его отца больше нет с нами, что Аллах его забрал… И возможно, есть и моя вина. Однако я должен был это сделать: за меня никто не скажет, это – моя ответственность и моя чаша, которую должен испить до конца. Минуты, пока шел к своему кабинету, длились целую вечность, ноги как будто налились свинцом, отказывая нести мое тело к тому, к чему следовало дойти. Сын Исы ждал меня: я напряг последние остатки силы воли и, подойдя вплотную к нему, ровным голосом выдавил из себя:

– Отца больше нет с нами, мне жаль. Я сделал все, что мог… Все мы принадлежим Аллаху и к нему наше возвращение.

То, что отразилось на лице сына, трудно передать. Его губы сжались, он с минуты молчал, видимо, пытаясь осознать то, что я сказал, и дрожащим голосом процедил сквозь зубы:

– Но как же так?

То ли был вопрос или принятие неизбежности: после этих слов он резко повернулся и пошел к выходу.

Я не стал ничего больше говорить, развернулся обратно в операционную и вместе с санитарами переложил тело Исы и сопроводил до приемного покоя, откуда родные его забрали. Чувствовал на себе их тяжелые взгляды, там было много молодых людей спортивного телосложения. «Наверное, внуки, – подумал я. – Как бы хотел, ребята, чтобы в этот момент на ваших напряженных и грустных лицах была сияющая улыбка радости, но такова воля Господа нашего, и мы должны ее принять». Выразив им слова поддержки и сочувствия, вернулся в свой кабинет и сел за письменный стол, где попытался что-то написать или прочитать, но ни то, ни другое не получилось. Потом я уставился в одну точку, и мысли унесли меня в далекое прошлое, когда впервые столкнулся со смертью.

Это было на третьем курсе медицинского университета. Той ночью дежурил в многопрофильной клинике скорой медицинской помощи, в приемном покое травматологии. Я сидел за столом и помогал хирургу-травматологу, с которым дежурил, заполнять бумаги. К слову, бумажной работы всегда много в клинике: она отнимает много времени у врачей, и они всегда рады, если найдется доброволец, который поможет. Как вдруг в приемный покой буквально ворвались двое мужчин, неся третьего, от вида которого у меня побежали мурашки по телу. Это был полутруп, израненный, весь в крови, одежда на нем была разорвана, на ней были всюду пятна крови. Он уже не дышал к тому времени, когда его доставили в клинику. Все быстро собрались и, оценив ситуацию, лишь констатировали смерть. Как мне потом удалось выяснить, человек был убит в уличной драке: на него напали у его подъезда. Говорили, что он был тренером и еще занимался каким-то бизнесом. Смерть беспощадна в любом ее виде, она неизбежна и придет к каждому рано или поздно, но принять это как норму очень тяжело или невозможно.

 «Аллах не предоставит отсрочки душе, если наступит ее срок. Аллах ведает о том, что вы совершаете» (Коран, 63:11).

Мои мысли прервал стук в дверь кабинета.

– Да, – коротко сказал я, – входите.

Это был мой коллега и очень хороший друг. Мы обменялись рукопожатиями.

– Ты выглядишь не очень, док. Держись!

– Спасибо, дружище …Это надо пережить, – ответил я.

Шло время, а душевная боль не утихала… Разумом понимал: надо встряхнуться, прийти в себя, но …тяжелый