Реаниматолог. Записки оптимиста - Владимир Шпинев

А еще я думал, что приехал на месяц, да фиг-то там, три месяца смены не было.

Прививки отправили с сестрой делать малым народностям. На вертолете, летчик посоветовал лучше держаться. А мне было кайфово, посадили меня на место штурмана, везде стекла, все видно. Но когда он взлетел, вертушка, оторвавшись от земли, чуток поднялась и ухнула вниз, вниз, в море, я думал, сейчас ноги обмочу, не мочой, а волнами. Это жуть, внутри как будто все провалилось, когда он сделал петлю, стал подниматься вверх, в сторону гор, пролетая над тайгой, над самыми вершинами деревьев, ощущение – будто бежали над ковром, задевая колючие вершинки. За сутки таких перелетов устал как собака, эвенки, они на месте не сидели, их еще и найти нужно. И на следующий день, и через день мы вылетали ставить прививки.

А однажды меня вызвали к солдату с подозрением на аппендицит. Посмотрел я его, и вдруг вой сирен: УУУУУУ. Все исчезли. Мать честная – никого. Тока я и солдат в части. Куда все исчезли? А часть располагалась рядом со скалой, внизу шумели волны, и вдруг я вижу нечто нереальное – скала раздвинулась, деревья разошлись, и из скалы торчат стволы каких то бронебойных орудий, смотрели они в сторону океана. Потом меня предупредили, чтобы я об этом помалкивал.

А летчик этот, рассмеялся доктор, оказалось, что он военным был, отстраненным от военной авиации, круто накосячил, чуть международный конфликт не возбудил. Однажды, когда баррожировал на своем «Ми8» по некоему заданию, потерял ориентацию на местности – вот вроде и Амур, а может, и не Амур, видит люди, сел, думал, что спросит дорогу, а это китайцы, да и еще и с оружием. Они облепили вертушку, схватились за шасси, он вверх, трое прямо с высоты и выпали. Его временно, пока не замяли скандал, отстранили, ну а потом снова вернули на Большую землю, правда, уже на гражданскую авиацию.

Вот так я и куковал месяц, другой, третий. Мне уже и на учебу пора, сентябрь месяц, скоро холода, ветра, море замерзнет, и вообще будет проблематично выбраться. Я загоношился. Ночью постучали, открыл, стоит мой бывший пациент и говорит, чтобы собирал манатки, отправляемся. Как, на чем, ничего не сообщил. Мы пошли к причалу, он заставил меня забраться на большой сухогруз, но не по трапу, а по цепи. Жуть, удивительно, как я тогда еще не свалился. Потом мы залезли под брезент так и сидели. Мужик попросил меня молчать и не двигаться. Утром мы услышали звук поднимающегося якоря и рев моторов, движение. Через час, как сухогруз отплыл, мы вылезли на белый свет. Капитан нас тогда чуть не выбросил за борт, орал как очумелый, но оставил. Так я добрался до Владивостока, а дальше на поезде и до Хабаровска.

Скинул вещи и бегом в мединститут, даже под душ не успел залезть, так боялся, что меня отчислили. Но нет, они, оказывается, уже узнали, что я сбежал, и ждали. В этот же день меня отправили вместе со студентами собирать урожай в колхоз…

Утро. Проснулся, потянулся, придремал, проснулся, потянулся, улыбнулся от мысли, что работы сегодня не будет…

Не спеша заварил кофе, поподтягивался на турнике, выпил, наслаждаясь доброму утру, чашечку кофе. Красота. Напялил халат, вразвалочку побрел в отделение. В коридоре больницы суета, кто то спешит засунуть шланг в рот, кто то стремится в попу, а кому просто узи с рентгеном сделать. Первые с нескрываемой завистью смотрят на последних, а вторые просто смотрят вниз, моля, чтобы это утро побыстрее закончилось.

Навстречу, спеша, словно задерживая диарею, ворвался в мое уютное жизненное пространство хирург:

– Здоров! Ну что, пошли?

– Пошли, – затормозил я. – А куда пошли?

– Туда…

– А зачем туда?

– Так ведь операция?

– Ёпт, какая еще операция?

– Так ведь водянка яичка нас ждет.

– Меня вообще-то никакая водянка не ждет…

– Мы же вчера договорились?

– С кем?

– Ну я ж в операционной всем сказал, что завтра будем оперировать водянку.

– Он хоть голодный?

– Ну канешь! Я не знаю, чего ты это не расслышал…

– Ладно, – только молвил я и побрел в отделение.

«Водянка не запор, не так страшно», – успокоил нежданчиком себя я.

Операционная уже готова, все знали об операции, мне кажется, даже сантехники знали о водянке, а анестезиолог мозгами в тот момент был невесть где.

Парнишка молодой, чуть болело горло, но не красное и без повышения температуры. Решил не бычиться, ибо сам виноват, или не виноват, сам не разобрался.

Под внутривенной анестезией вскрыли пареньку его большое водяное яичко, вывернул доктор оболочку, слил жидкость, ушил оболочку, вернул хозяйство на место и зашил рану. Делов на полчаса.

Вот и утро пролетело. Вкусно отобедали, хотел было поспать, да домашние маленькие дела как всегда лишают сна.

Вечером поступил в сопровождении отца юноша, свалился бог весть откуда, весь ободранный, штаны порваны, синяки и ссадины. Видно, что для отца это была обычная ситуация – ну упал, ну сломал руку, не первый и не последний раз, это ж пацан.

Но вот мама реально переживала, звонила, кричала…

А парень нормальный, видно, что ему как то очково, да и рука, сломанная в предплечье болит, но терпит. Собрав анамнез, решив, что ждать не стоит, решил не тянуть с анестезией. Одна проблема – все сестры заняты, фельдшера разъехались по больным, пришлось самому ставить кубитальный катетер и проводить анестезию. Там в общем-то и делов на пару минут, немного затмил его сознание диприваном, руку враз и вправил хирург.

А ночью поступила девушка, блондинка, сама себя ткнула ножом в живот, нужно оперировать, а не дает, категорический отказ – лучше я умру, и все тут. С парнем, что-то не поделила. Однако утром, понимая, что сделала глупость, а живот напрягся от боли так, что и дотронуться нельзя, решилась. Она так божилась, что больше никогда в жизни, что хотела только попугать, просила срочно ее спасти, взяла обещание со всех, что мы ее спасем. Я-то пообещал, но вот в мозгах у нее уже села пуля, ей бы хорошего психиатра, такие обязательно в стрессовой ситуации снова совершат дурной поступок. Но у меня на тот момент была задача спасти не ее душу, а жизнь, поэтому, назначив короткую предоперационную подготовку, я удалился на очередное хирургическое вмешательство.

Оперировали даму бальзаковского возраста, худощавая, видимо, даже некогда симпатичная, но алкоголь настолько изменил ее физиономию, что при виде ее всплывают картины не эротичного характера, а фотографии, где пустые бутылки, соседствуют с грязной посудой, наглыми тараканами, вечно пьяными забулдыгами. Мне когда показали пациентку, я подумал, что ей лет шестьдесят, не меньше, она сидела с подругой, не менее красивой, и курила одну за другой сигареты. Позже, собирая анамнез, она сказала, что курит по полпачки в сутки и не пьет уже который день, правда, ключица у нее ломается уже второй раз, а окологлазные синяки цветут разными цветами радуги. Да и зубы она потеряла где-то на поле боя. Но не важно, лечить-то надо.