Обнаженная в зеркале - Джордж Сильвестр Вирек

Заря окрасила небо розовым цветом.

Внезапно тишину нарушил глухой стук копыт. Уединение парочки было грубо нарушено мужчинами в военной форме, призванными следить за соблюдением нравственности в пустыне, чтобы ничто не оскорбило чувства британских моралистов обоего пола. Однако Ван Нордхайм, который не успел ещё отойти далеко, вовремя вернулся назад, чтобы предостеречь Адама. Когда блюстители нравственности приблизились к ним, их взорам предстали три человека, которые осматривали Сфинкса. Адам, изображая гида, рассказывал: «Сейчас невозможно разгадать архитектурный замысел, частью которого был Сфинкс. Фараон…»

Полицейский тронул Адама за плечо.

– Пожалуйста, Вашу лицензию. Если у Вас нет разрешения вести экскурсии, я буду вынужден Вас оштрафовать.

Адам забормотал извинения.

Полицейский вытащил из кармана какую-то книжку.

– За проведение экскурсии без разрешения в этой части пустыни полагается штраф в ю фунтов.

Адам покорно заплатил.

Пока он объяснялся с полицейским, Стелла и Ван Нордхайм исчезли. Вернувшись в отель «Мена» в дурном расположении духа, Адам увидел, что они завтракают.

– Забавно, – сказала Стелла, наливая Адаму кофе, – Ван пытается убедить меня, что я веду двойную жизнь. Он утверждает, что у меня раздвоение личности.

Адам подозрительно посмотрел на сидящую перед ним парочку. Интимное обращение «Ван» к толстому химику неприятно задело его. Они что, успели близко познакомиться? Может, Ван Нордхайм уже стал любовником Стеллы?

Он быстро допил кофе и под каким-то несуразным предлогом в одиночестве вернулся на «Мунданию».

Адам очень устал после ночных приключений. Упав на постель, он задремал. Во сне ему являлась Стелла в одежде юноши. Он пытался обнять её, но она каждый раз ускользала. Казалось, это продолжалось несколько часов. Трудно судить, как течёт время во сне. Наконец, дрожа от неукротимого желания, он сжал её в объятиях и овладел ей, как Цезарь Клеопатрой… Однако когда он утолил страсть в эротических снах, его врождённое пуританство восстало против этой необычной ситуации. Возбуждённый, но полный отвращения к себе, он долго лежал, уставившись в темноту, пока снова не погрузился в сон.

ОБЕД на троих был накрыт на балконе в каюте Стеллы. «Мундания» медленно входила в гавань Хайфы. Стелла и два гостя – Ван Нордхайм и Адам – находились в приподнятом настроении. Крепкие коктейли и пикантные закуски были только прелюдией к симфонии кулинарных шедевров, сочинённой самой Стелой. Феликс прислуживал за столом, подавая блюда, которые доставлялись прямо с кухни. Одним из главных пунктов составленного Стеллой меню был восхитительный суп, приправленный редким французским вином. Однако когда шеф-повар обнаружил, что вино прокисло, он, не поставив в известность Стеллу, заменил суп другим изысканным блюдом – зелёным черепаховым супом. Когда Стелла вдохнула его аромат, черты её исказились гневом.

Никто не успел сказать ни слова, как она схватила тарелку и швырнула её в лицо оторопевшему Феликсу. Тарелка рассекла ему щеку, выступила кровь. Красивое лицо Феликса побелело от злости. Когда Стелла увидела кровь на его лице, она с милой улыбкой извинилась и промыла царапину, которая, к счастью, оказалась неглубокой. Под её легкими прикосновениями кровь остановилась, и боль ушла.

– Это предназначалось не тебе, а повару, – пояснила Феликсу Стелла.

Потом что-то прошептала ему на ухо по-итальянски, чего ни Адам, ни Ван Нордхайм не поняли. Блаженная улыбка растеклась по лицу юноши.

Обед продолжился как ни в чём не бывало.

– Я не понимаю, что Вас так рассердило? – с интересом спросил Ван Нордхайм, когда Феликс вышел из комнаты.

Неожиданная вспышка Стелы явно возбудила любопытство толстого химика.

Стелла раздражённо топнула ножкой.

– Это был суп из черепахи. А я люблю черепах. Я не хочу их есть. Сама мысль о черепаховом супе вызывает у меня тошноту.

– Обычная идиосинкразия, – спокойно заметил Ван Нордхайм.

– Индийская богиня любви, – пояснила Стелла, теперь уже с улыбкой, – часто принимает облик черепахи.

– Но почему именно черепаха? – удивился Адам. – Это существо не отличается красотой.

– Потому что, – ответила Стелла, – как сама жизнь и любовь, черепаха выходит из моря. Океан дал жизнь всему на земле. Что такое соки человеческого тела? Что такое кровь, как не морская вода…?

Мужчины переглянулись. Переварив всё услышанное, Адам, наклонившись к Стелле, заметил:

– Венера вышла из морской пены, а Лакшми, насколько я помню, возникла из океана молока, сбитого богами.

– Очевидно, – вмешался Ван Нордхайм, – речь идет о символе вещества, дающего жизнь…

– Вам не кажется, – прервала его Стелла, – что Вы слишком углубились в физиологию? Индуистские богословы толкуют эту легенду в метафизическом смысле.

– Похоже, – возразил тучный голландец, – что богословы стремятся толковать самые обычные функции организма самым диковинным образом. Величайший древний гимн физической любви – я имею в виду «Песнь Песней» Соломона – стал диалогом между Христом и Церковью.

Стелла лукаво улыбнулась.

– Я знаю о «Песне Песней» больше, чем все богословы, вместе взятые.

– Опять Ваша женская интуиция? – спросил Ван Нордхайм, пристально глядя на неё.

– Возможно, – ответила Стелла, похлопав его по руке. – Я расскажу Вам, когда мы будем в Иерусалиме. Вы ведь завтра поедете с нами?

– С огромным удовольствием.

Хайфа, где они причалили на следующее утро, не представляла особого интереса. Поэтому им хотелось поскорее попасть в Иерусалим, город царей. Стелла, взволнованная гораздо сильнее, чем её спутники, быстро направилась к ожидавшему их лимузину, который должен был отвезти их в Священный Город.

– Леди Стелла – феноменальная женщина, – заметил Адам.

– Она, действительно, феномен, – откликнулся Ван Нордхайм.

Во время поездки, которая заняла три часа, шум мотора практически не давал им возможности говорить. Открывавшийся вокруг пейзаж свидетельствовал о героических усилиях вырастить урожай на скудной почве.

– Царь Соломон был бы доволен, – заметила Стелла. – Его имя, на самом деле, означает «мирный».

– Он не был таким мирным, – возразил Адам, – пока не убил всех своих братьев и других людей, которые стояли между ним и троном.

– Он поступил мудро, – одобрил Ван Нордхайм. – Но разумно ли – для любого мужчины – иметь тысячу жен?

Стелла хитро улыбнулась.

– Ну, это была, главным образом, политика. Соломон женился на дочерях и сестрах всех соседних шейхов и князей, чтобы связать им руки; эти женщины стали не только его женами, но и заложницами. При его дворе были представительницы всех окрестных правящих домов. Несмотря на библейское предостережение против смешанных браков, он брал в жены моавитянок, аммонитянок, идумеянок, сидонянок, хеттеянок, египтянок и других. Он шаг за шагом укреплял своё царство.