Рыцарь Огненной кавалерии - Никита Киров

— Он жив, — простонал Людвиг. — О нет…

— Это агония, — пробормотал Эйнар. — Когда умирают, то…

— Нет! Оно живо!

От неожиданности он упал на спину. Кони, забытые своими хозяевами, громко заржали. Преследователь поднимался. Руки махали в разные стороны, а голова запрокидывалась то вперёд, то назад. Ноги вели существо к холму, как марионетку в кукольном представлении. Проход давно закрылся, и Преследователь бился в стену головой.

Наконец Оно поняло, что пройти нельзя и повернулось к пещере. Обломок древка так и торчал из груди. Некто скрылся в чёрном проходе, а закрытые стальные ворота изменили цвет, на такой же, что и окружающий их камень. Теперь тут холм со слишком ровной стеной, как и раньше.

Эйнар посмотрел на Губерта. Лорд умер. Надо забраться оружие, но подходить к телу страшно. Будто он тоже может восстать. Но Людвиг подобрался к Жабе и что-то взял с пояса. Свой кошелёк. Так беспокоится о деньгах? Но нет, парень достал из мешочка тонкое колечко и уронил остальное.

— Если глубоко дышать, то успокаиваешься, — сказал он, прижимая кольцо к груди. — Но сейчас это жутко больно. Ты мне поможешь?

Эйнар кивнул. Это меньшее, чем он мог отплатить.

Людвиг опасался, что в Стурмкурсте они будут привлекать внимание и найдут новые неприятности. Они и привлекают внимание, но никаких неприятностей пока ещё не встретилось — никто не хочет связываться со странствующими рыцарями, за которых их принимают. Но для этого приходится надевать броню, а со сломанными рёбрами это больно.

— Опять всех девок попрятали, — шепнул Эйнар, наклоняясь поближе.

Он дёрнулся и едва не выпал из седла, но удержался. Людвиг отвернулся, чтобы нордер не увидел усмешки. Идущие навстречу крестьяне уступали дорогу и снимали шапки, глядя настороженными глазами. И да, опять ни одной молодой женщины, будто их в Стурмкурсте вообще нет.

— А почему их прячут? — спросил Людвиг.

— Местные говорят, что бродячему рыцарю нельзя давать повод зацепиться за что-то взглядом. Большинство из этих бродяг ничем не лучше разбойников, с которыми они якобы борются. Да и здешние бандиты в основном — те же самые бродячие рыцари. Будто они жребий тянут, кто будет бандитом, а кто рыцарем, а потом меняются.

Людвиг засмеялся, но рёбра тут же заболели. Он слышал, что странствующие рыцари побережья, которых местные тайком называют бродячими, отличались от рыцарей в остальном мире, но раньше не знал, чем именно.

— Фюрсты же постоянно воюют друг с другом, — продолжал Эйнар. — Кто погибает, у того рыцари становятся странствующими, пока не найдут нового хозяина. Ну или так и остаются бродягами, только с оружием и привилегиями. Вот крестьяне их и боятся, ну и тебя заодно. Кто знает, что у тебя на уме? Может, проедешь мимо, а может решишь разграбить эту деревеньку и попортить всех девок. Но я бы на твоём месте подождал с последним, пока не выздоровеешь.

Они засмеялись. Северянин стал намного разговорчивее, чем раньше. Тем лучше, не пришлось скучать в дороге за эти дни. Да и без помощи нордера Людвиг даже с коня не может спуститься сам.

Эйнар зажал поводья и обхватил своего мерина ногами.

— Слишком крепко держишься, — сказал Людвиг. — И ноги напряжены. Расслабься, ты так устаёшь ещё сильнее.

— Я себе всю жопу стёр, — повторил нордер неведомо какой раз. — Больше никогда в жизни на коня не сяду. Надо было их оставить возле пещеры. Хотя нет, пришлось бы тащить тебя на себе.

— Вот именно. На лошадях быстрее, но… ты говорил, что крюк небольшой, а мы потратили весь день, — Людвиг вернулся к утреннему разговору. — Зря я согласился. Это точно необходимо?

— Скажу тебе честно, — Эйнар держал поводья так сильно, что побелели пальцы. — Лодыжку я могу вылечить, перестанет болеть уже через пару недель. Рёбра заживут за месяц или два, а вот плечо так и будет вылетать до старости.

— Ты же умеешь вправлять.

— Сегодня оно вылетело, когда ты повернулся во сне. Я от хруста проснулся. Если сейчас ничего не сделать, дальше будет хуже.

Впереди возвышалась церковь. Белое каменное здание с витражами смотрелось на фоне небольших деревянных домиков слишком чужеродным. К церкви тянулись крестьяне.

— Во-вторых, — продолжил Эйнар. — Эти бродячие рыцари убивают друг друга чаще, чем кого бы то ни было. Если нам встретится один и ему приглянутся наши вещички… я вот с рыцарем не справлюсь, а на тебя в твоём состоянии не поставлю ни монетки. А в-третьих… Там, что толпа собирается?

Людвиг немного привстал на стременах.

— Служба, наверное, будет.

— Понятно. А в-третьих, тебе там понравится.

— Ты уже говорил, но не сказал почему.

— Увидишь. Вообще, я не должен тебя туда вести, но раз уж… — северянин выдохнул. — Раз уж ты меня спас от того… нечто, да и раньше тоже, — кажется, что Эйнар смутился. — Надо возвращать долги.

— Ты меня тоже спас, — Людвиг вспомнил перекошенное от ярости лицо Губерта.

— Знаешь, — Эйнар убрал руку от поводьев и почесал лоб. — Раз уж ты один из немногих людей, кто помог мне просто потому, что мог… я думаю, такими людьми нельзя разбрасываться.

— Ты обо мне слишком высокого мнения, — сказал Людвиг. — Я тот ещё трус. Я собирался сесть на коня, чтобы сбежать, а не атаковать.

— Ну и что? — Эйнар фыркнул. — Я собирался включить Стража, пока ты дрался с аниссаром, чтобы машина всех прикончила, а я бы слинял. А ещё я собирался бросить тебя тому зеленоглазому типу. Но ты бегаешь быстрее меня.

— Значит, мы квиты, — Людвиг хохотнул и сдержал кашель. — А тут, похоже, не служба, — он оглядел внушительную толпу, мимо которой проезжали. — Что-то другое.

— Казнь, — Эйнар мгновенно посерьёзнел.

Крестьяне обступили деревянный помост с виселицей. Наверху стояли двое, оба в чёрных плащах и шляпах, с длинными мечами на поясе. Один сидел на краю помоста и болтал ногами, второй крутил кольца на пальцах.

— Конгрегаторы, — шепнул Эйнар.

Крестьяне зашумели, когда из церкви вышла процессия. Во главе шёл священник, держа в руках посох с кольцом на верхушке. Человек в чёрном капюшоне, должно быть палач, вёл связанного с мешком на голове.

— Каво поймали? — спрашивали в толпе.

— Помойную крысу! Аниссара!

— Антрубера, ты кретин!

— Сам идиот!

— Да тише вы! Ничё не слышно!

Священник произносил речь, но доносились лишь обрывки фраз. Осуждённого подвели к краю и сняли мешок. В толпе кто-то вскрикнул. Красная кожа лица человека покрыта гниющими язвами, нет волос, только редкие чёрные колючки торчат из облезлого подбородка. Ужас в блестящих глазах виден даже с такого расстояния.