Одного человека достаточно - Эльс Бэйртен

Они засмеялись.

– Это мелочь, Вилфрид, но всегда срабатывает.

На следующем же выступлении на ее столе стояла красная роза. Жюльетта покраснела, взглянув на нее. Плюс одно очко.

Наклонилась над запиской, покраснела еще больше. Два очка.

Луи подмигнул мне и поднял большой палец.

Я заработал три очка. Это больше, чем за все прошлые разы, вместе взятые. И хотя она в тот вечер пела с закрытыми глазами, я был уверен, что она пела для меня.

Когда она закончила петь, то взяла пальто, надела его и, не поднимая глаз, пошла к выходу.

– Она рада твоей розе, – сказал Луи.

Рада. А я как рад, словно солнце засияло.

– Это начало, Вилфрид.

Прошел январь, февраль, наступил март. Я призывал всю свою стойкость, чтобы дожить до выходных. В пятницу после обеда начинала брезжить надежда, и я наконец оживал. Сперва купить самую красивую розу. Отдраить кафе, помыть окна. Залезть под душ. Кожа должна сиять, волосы – хорошо лежать, одежда – быть идеально выглаженной. Ее румянец, когда она входила. Кивок, что она мне дарила. Это были маленькие победы, но они помогали мне не сдаваться. Мои клиенты хвалили меня. Они-то всегда говорили, что малец из «Бельведера» тверд как кремень, когда речь заходит об отваге и упорстве? А что, если мне сходить с ней на прогулку?

– Ты справишься пару часов и без меня, – сказал я в следующее воскресенье Этьену. Пригладил волосы бриолином, причесался и вышел.

«Семья Энгелен» было написано рядом со звонком на двери. Казалось, я знаю их всю жизнь. Хотя я ни разу не звонил в их дверь с той поездки на море. Мы любим проводить время дома в тишине, говорил Луи с явным намеком, чтобы я его точно понял.

– Жюльетта дома?

– Она всегда дома, – ответил Луи.

– Вилфрид?

Она вышла в коридор. И она назвала меня по имени.

– Солнце светит, – сказал я, – можно сказать, весна пришла.

Она кивнула. Совсем слегка, но я заметил. В этот раз я торопиться не собирался, поэтому скрыл радость, отвернулся и посмотрел на поля вдали.

– Неплохо бы прогуляться.

– Прогуляться, – повторил Луи.

– Если хочешь, – начал я. Замолчал. Не все сразу, а то придется забыть о прогулке.

– Ты это Жюльетте? – спросил Луи.

– Кому еще, – ответил я.

Луи решил, что это отличная мысль. Ей доставит удовольствие, сказал он, дать пищу глазам. Поля, Жюльетта, птицы в небе, почти весна, есть чем заняться на часок.

– Или полчаса. Посмотрим, – сказал я быстро, чтобы она не передумала.

– И можешь не беспокоиться, я не стану тебе надоедать.

Она вышла на улицу. В ту же секунду в окне появился Луи, он ей махал. Она помахала в ответ.

– Он будет меня ждать.

Больше она не сказала ни слова. Я тоже молчал, и, к моему удивлению, это оказалось совсем не сложно.

На развилке стояла часовня Девы Марии. Я присел на скамейку у входа. Поколебавшись, она сделала то же самое.

– Не устала?

Она покачала головой.

Я достал из рюкзака воду и дал ей. На секунду ее рука коснулась моей, и этого оказалось достаточно, чтобы в моем теле начался пожар. Почувствовала ли она это? Как бы то ни было, она осталась сидеть. Молча. И хорошо, а то я сам не смог бы произнести ни слова. Она неожиданно встала, я последовал ее примеру. Мы возвращались в молчании. Слишком быстро оказались на ее улице. Еще чуть-чуть, и она исчезнет в доме. Я сойду с ума, если не поцелую ее.

– Жюльетта?

Нет.

– Вы развлеклись? – спросил Луи.

Я пожал плечами, развернулся и пошел домой. Луи позвал меня, но я пошел дальше по их улице к себе. За стойкой был Этьен. Я сел на табурет и попросил стакан воды. Этьен не спрашивал, что со мной. Он меня хорошо знал, если я молчал и просил воды, значит, нужно было оставить меня в покое. Пока я пил, мой взгляд скользнул к велосипеду. «Тур де Франс», «Тур Фландрии», «Париж – Рубе», «Милан – Сан-Ремо», вот каким могло быть мое будущее. Будущее, что уже пять лет висит над стойкой и ржавеет.

Я был полным ничтожеством.

Кто-то тронул меня за плечо. Луи.

Он последовал за мной.

– Мне надо тебе кое-что рассказать.

Я покачал головой.

– Ты знаешь, мне нечего ей дать. Не делай вид, что не понимаешь меня, Луи. В глубине души ты понимаешь, что парень из кафе твоей сестре не ровня.

– Вилфрид, послушай меня.

Он схватил меня за руку. Прежде чем я успел спросить, какого черта он творит, он потащил меня в самый дальний угол кафе и толкнул на стул.

– Пора тебе кое-что узнать, но я предупреждаю: тебя это ужаснет.

А потом он мне все рассказал. Про отца, и про мать, и про малышку-сестру. Про годы в исправительном учреждении и какой Жюльетта из него вышла. Про то, что это все случилось по его вине. По его вине, повторил он, и не нужно искать ему оправданий, их нет.

– У нее уникальный голос – кто знает, каких вершин она бы достигла.

Он глубоко вздохнул.

– Я доверился тебе, Вилфрид, пожалуйста, не рассказывай никому больше. Они все будут на нее пялиться, но не с той радостной улыбкой, что сейчас. И еще кое-что. Прежде чем ты спросишь, как она до этого дошла, считай себя счастливчиком, что не знал нашу мать. Ты бы ее уже десять раз убил.

– Я людей не убиваю.

– Это оборот речи, Вилфрид.

Женщина, в которую я влюблен, зарезала собственную мать. Конечно же, я был в ужасе, но и чувствовал что-то вроде гордости. За стойкой мне рассказывали много секретов, но то, что поведал Луи, было за гранью. Получается, он доверял мне всецело. И был прав. Даже если бы мне отрывали руки и ноги, я бы все равно унес их секрет в могилу.

Что, если я так и скажу Жюльетте?

– Если хочешь все испортить навсегда, то давай, – ответил Луи.

Он же видел, как она поет?

– Она сильнее, чем ты думаешь, – заметил я.

– И Роза так говорила, Вилфрид. Роза, женщина моей жизни. Если бы от Розы зависело, Жюльетта бы уже давно летела на самолете покорять Америку. Нужно было выбирать, и я сделал выбор за Жюльетту. Как-то раз она сбежала и бродила всю ночь, Вилфрид. Она могла упасть в канал.

Я с сомнением посмотрел на него.

– Что же мне делать?

– Ничего особенного. Ходи с ней гулять, например.

– Не смейся надо мной, Луи.