Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

«Черная смерть» – это самая четкая граница между ранним и поздним Средневековьем. Из-за голода, упомянутого в начале главы, оптимизм, преобладавший в XIII в., развеялся задолго до 1347 г., но чума потрясла самые основы представлений людей о своем месте в мире. Кому-то пришлось пережить практически полную гибель своей общины, и такие люди задавались вполне резонным вопросом: почему Бог обошелся с ними так жестоко, а в соседней деревне умерло намного меньше народу? Можно ли по-прежнему считать, что Бог стремится к лучшей доле для человечества, если он убивает детей в колыбелях такой мучительной, ужасной болезнью? Разрушив хрупкую основу общества, эпидемия чумы подняла глубокие вопросы о причинах болезни. Многие начали рассуждать об упадке папской власти после Бонифация VIII, который занимал престол с 1294 по 1303 г. С его времен верхушка церкви все чаще ассоциировалась с коррупцией и стяжательством. После того как папа римский попал под влияние светского монарха, короля Франции, институт папства потерял немалую часть уважения в глазах христианского мира. Люди начали сомневаться, действительно ли римская церковь ведет их в верном направлении. Кое-кто считал, что чума – это божественное наказание всему человечеству за то, что их религиозные лидеры поддались коррупции.

Кроме того, чума изменила восприятие смерти. Вы, скорее всего, считаете смерть одним из великих неизменных явлений человеческой жизни, но на самом деле представления о ней могут меняться довольно радикально. Смерть сама по себе не существует: у нее нет вещественного воплощения, поэтому она имеет смысл только в глазах живущих – как отсутствие жизни и как вера в то, что после смерти наступает какая-то иная форма жизни. Именно последнее представление сильно изменилось. По всей Европе в XIV в. прокатилось увлечение смертью. Литература была полна дьяволов, чистилищ и загробной жизни. Мотив черепа все чаще появлялся на религиозных картинах и скульптурах. В Англии религиозная секта лоллардов выступала за более усердный, духовный образ жизни. В завещаниях лоллардских рыцарей и прелатов в конце века часто подчеркивалось отвратительное, грешное состояние человеческой плоти авторов. В церквях и соборах размещались вырезанные из камня memento mori – материальные напоминания о гниющих трупах, которыми мы все когда-нибудь станем. Люди стали намного больше жертвовать на часовни и другие благочестивые дела: строительство мостов, школ, богаделен и больниц для путешествующих. Под всеми этими индивидуальными актами благочестия и ненависти к себе мы видим нечто еще более глубокое: пугающий вопрос о положении человечества в глазах Божьих. Что, если Бог решил полностью уничтожить человечество? После 1348 г. гибель человеческого рода казалась вполне реальной перспективой.

Для некоторых выживших, впрочем, «Черная смерть» открыла совсем другие перспективы. Как мы уже видели, среди выгодоприобретателей оказались крестьяне, которые обнаружили, что могут продавать свой труд дороже, чем в прежнем поместье. И в Англии, и во Франции были изданы законы с целью помешать свободному рынку диктовать размеры жалований, но эти меры мало к чему привели. Крестьяне поняли, что их труд ценен для хозяев, и могли настаивать на более достойном обращении, чем раньше. А в противном случае они могли и восстать. Ранее крестьяне не были особенно склонны к восстаниям, но благодаря эпидемии чумы они обрели чувство собственного достоинства. Это привело к нескольким восстаниям: французской Жакерии (1358), восстанию чомпи во Флоренции (1378), крестьянскому восстанию Уота Тайлера в Англии (1381). Весьма характерно, что на протяжении всей истории массовая гибель людей приводит к тому, что важность работающих мужчин и женщин начинает ощущаться гораздо острее – как ими самими, так и теми, кто стоит выше них в общественной иерархии.

Значительно изменились даже те аспекты общества, которые мы обычно никак не связываем с чумой. Хороший пример – брачное право. В 1332 г. крепостная крестьянка из Доккомба по имени Агнесса из Смоллриджа решила выйти замуж за Роджера Ширмена, свободного жителя Мортона. Просьбу донесли до приора Кентербери (приорат владел землей, на которой находился Доккомб). Приор отказал ей, потому что, выйдя замуж, Агнесса лишилась бы статуса крепостной и не обязана была больше работать в поместье. Но, хотя в 1332 г. крепостное право все еще могло встать на пути к человеческому счастью, к 1400 г. эта система оказалась разрушена практически по всей Западной Европе. Барщина, которую арендаторы земли обязаны были платить феодалу, уменьшилась после четвертой эпидемии чумы в 1374–1375 гг., потому что арендаторов стало меньше, а земли не убавилось. Некоторые феодалы, которые заняли значительные средства, оказались в долгах, и им пришлось сдавать в аренду или даже продавать целые поместья предприимчивым горожанам. Женщины вроде Агнессы из Смоллриджа теперь могли спокойно выходить замуж за кого хотели, предварительно заплатив помещику пеню. Феодальные связи, привязывавшие работников к земле, сменились финансовыми обязанностями. Деньги заняли место навязанной верности. Капитализм, уже победивший в городах, начал вытеснять феодализм и в сельской местности.

Мы можем лишь вкратце упомянуть здесь о значительных переменах, вызванных «Черной смертью». Тем не менее если говорить об оценке этого периода с точки зрения нашей книги, годы с 1347 по 1352 стали, пожалуй, самыми важными для формирования западного общества. Наверное, с ними могут сравниться только годы двух мировых войн – из-за быстрых общественных изменений и технологических достижений, которые их сопровождали. Но даже они бледнеют в сравнении с эпохой, когда каждый второй человек умирал в мучениях – и никто не мог понять, почему.

Побывав в сувенирной лавке любого средневекового замка, вы наверняка подумаете, что средневековым рыцарям не терпелось напасть друг на друга при любой возможности. Некоторые источники того времени поддерживают это мнение. В гасконских хрониках XIV в. говорится о сражениях практически каждый сезон. Анналы средневековой Ирландии полны историй о том, как один лорд угнал скот у другого лорда или убил из засады его сына из мести за похожее нападение в прошлом году. В реальности, однако, военные мощности двух королевств очень редко встречались в битве. Это было слишком рискованно. По большей части армии сражались только при крайней необходимости – и обычно «крайняя необходимость» наступала только тогда, когда один король считал, что его преимущество перед врагом настолько подавляющее, что проиграть он не может. Если вы знаете, что враг плохо экипирован, устал, голоден, малочислен, страдает от болезни, пал духом или уязвим для внезапного нападения, все эти факторы могут повлиять на принятие решения, но даже в этом случае полномасштабные битвы начинались далеко не всегда. Короли знали, что все зависит от того, выживут ли они сами. Гибель или пленение короля в бою означало не только разгром: это еще говорило и о том, что Бог поддерживает врага, и, соответственно, армия сражается не за правое дело. Даже деморализованная, плохо оснащенная армия могла победить в бою, если ей везло, и она убивала вражеского командира.

Важнее всего в 1300 г. было иметь лучше вооруженных и подготовленных солдат, чем у врага – и превосходить его числом. Именно поэтому так важны были рыцари, особенно их массовые прорывы, благодаря которым, начиная еще с XI в., было выиграно множество битв. Группы великолепно тренированных рыцарей, вооруженных копьями, неслись по полю битвы галопом в четком строю на специально выведенных огромных лошадях дестриэ, снося все на своем пути; цунами остро заточенных копий прорывало любые преграды. Подобная тактика не приносила победу только при стратегических ошибках – например, когда рыцари преследовали врагов слишком далеко и оказывались отрезаны от своей пехоты, или когда земля была настолько мокрой, что рыцари просто не могли скакать быстро. К концу XIII в., однако, валлийские и шотландские армии, противостоявшие Эдуарду I Английскому, нашли эффективную защиту против массированной кавалерийской атаки. Они расставляли свои войска шилтронами: пехотинцы, вооруженные длинными копьями, становились в круг, закрывая спины друг друга. Втыкая копья в землю, они направляли их наружу, и любая лошадь, несущаяся на них, либо напарывалась на копье, либо пугалась и сворачивала в сторону. В битве при Бэннокберне в 1314 г. самопровозглашенный король Шотландии Роберт Брюс нейтрализовал массированный прорыв английских рыцарей, экипировав своих людей шестнадцатифутовыми (почти пятиметровыми) пиками и расставив их шилтронами. Благодаря мокрой земле стратегия сработала. Цвет английского рыцарства вынужден был панически бежать, спасаясь от ужасной резни.