Гугеноты - Владимир Москалев

— С чего бы это вдруг? — насмешливо произнес маршал. — Почему бы вам снова не напасть на протестантов, или вас смущает то, что теперь они вооружены?

Кровь бросилась герцогу в лицо при этих словах. Конь его заржал и взвился на дыбы, повинуясь руке всадника, а сам он в гневе воскликнул:

— Господин маршал! Ни один человек во Франции не смеет упрекнуть герцога де Гиза в трусости и малодушии, даже муж дочери короля! Вам хочется посмеяться надо мной? Что ж, в таком случае я немедленно брошу свою конницу вперед, и вы воочию убедитесь в справедливости моих слов!

— Нет, черт вас возьми! — воскликнул маршал. — Я послан королевой-регентшей не для того, чтобы позволить вам устраивать потасовки по пути следования! И если вы вздумаете перечить приказу королевы, то я обязан буду вас немедленно арестовать. Если же вы хотите оказать сопротивление, то я предлагаю вам, герцог, как дворянину, спешиться и обнажить оружие. Только так мы сможем уладить этот конфликт.

Герцог презрительно усмехнулся и равнодушно передернул плечами:

— Что ж, поступайте, как знаете. Я солдат, и мой долг — повиноваться вам, ибо вы действуете по приказу королевы-регентши. Но впредь не провоцируйте меня, не то мы перережем друг другу глотки.

Монморанси дал знак, и отряд двинулся в обход Витри…

— Как же парижане узнали о событиях в Васси? — недоумевая, спросил Лесдигьер сапожника.

— С неделю назад или того раньше приезжал гонец от его светлости, он и привез радостную весть. Уж будьте спокойны, ваша милость, Париж достойно встретил своего героя. Были даже представители Университета, ректоры, деканы, святые отцы городских монастырей и все служители из городского управления, а встречал его сам коннетабль. Эх, ваша милость, чего бы вам приехать немного раньше, вы увидели бы это собственными глазами. Его встречали залпами из аркебуз, а под копыта коня бросали цветы первые красавицы Парижа. Верите ли, сударь, так не встречали еще ни одного короля, и если уж честно говорить, то мы не желали бы другого монарха. А вы как думаете, ваша милость?

— И я думаю так же, — хмуро ответил Лесдигьер.

— Да здравствует герцог де Гиз! — воскликнул сапожник, сияя счастливой улыбкой.

— Ну вот, теперь я в курсе дел, — сохраняя выдержку, сказал Лесдигьер. — Возьми эту монету, приятель, она послужит тебе наградой за твой рассказ.

— О, да я еще не обо всем сказал вам, ваша милость, — обрадовался сапожник, поймав монету на лету.

— Что же ты забыл?

— Что наш купеческий прево[42]господин Жанторо предложил его светлости от имени города двадцатитысячный отряд! Вы представляете? Такого никогда не было даже у короля! С таким войском ему не страшен и сам дьявол с его преисподней.

И сапожник осенил себя крестом.

— Это верно, — невесело пробормотал Лесдигьер. — И что же, герцог согласился, надо думать?

— Не знаю точно, ваша милость, но полагаю, что так. А еще святые отцы из аббатств целестинцев, Святой Женевьевы и Сен-Мартен вкупе с прево предложили герцогу два миллиона ливров для борьбы с гугенотами.

— Два миллиона ливров? Ого, целое богатство!

— Еще бы! Теперь у монсеньора хватит сил и средств, чтобы искоренить еретическую заразу по всей стране…

У Лесдигьера зачесались руки от желания выхватить плетку и оттянуть ею этого рьяного католика вдоль спины, чтобы надолго запомнил день встречи с настоящим протестантом.

Сапожник между тем продолжал, не замечая, как у всадника от злобы заскрипели зубы:

— Теперь-то уж можно не таиться и в открытую убивать гугенотов; говорят, что настоящая война скоро начнется.

Лесдигьер не стал дальше слушать горожанина и вонзил шпоры в бока лошади, направив ее в сторону Лувра, а сапожник так и остался стоять с раскрытым ртом, не понимая, почему сиятельный вельможа, к разряду которых он причислил Лесдигьера, не положил в его ладонь еще одну монету.

Все было так, как поведал Лесдигьеру горожанин. Гиза действительно встречали со всеми почестями, оказываемыми в торжественных случаях знатнейшим людям королевства, и после резни в Васси, о которой трубили уже на всех улицах, он выглядел в глазах народа подлинным героем, настоящим Аяксом Теламонидом[43]. И когда Лесдигьер шел по галереям Лувра в поисках Монморанси, он видел, что повсюду — у стен, у колонн, у перил — придворные передавали друг другу весть о победе Гиза над армией протестантов.

Он нашел маршала в приемной короля. Монморанси стоял в нескольких шагах от королевских апартаментов между бронзовыми статуями Зевса и Геры и был занят беседой с адмиралом Колиньи, одним из вождей гугенотской партии.

— Черт возьми, да это же Лесдигьер! — вскричал маршал, увидев своего оруженосца. — Рад видеть вас живым, шевалье! — продолжал он, обнимая юношу за плечи. — Но каким образом? Ничего не понимаю. Гиз уверил меня, что, опознав в вас человека, служащего дому Монморанси, он не пожелал причинять вам зла. А когда вы ускакали прочь с места сражения, герцог выслал вслед четырех всадников, приказав привезти вас обратно с тем, чтобы вернуть мне. Но я подозреваю, что, скорее всего, он приказал убить вас, дабы не оставлять в живых ненужного свидетеля. Я послал на ваши розыски своих людей; они сообщили, что видели множество следов от лошадиных копыт, потом обнаружили двух убитых солдат близ какого-то болота, но вас не нашли. Я подумал, что вы утонули в этом болоте. Мне было невыносимо тяжело мириться с потерей такого человека как вы, Лесдигьер, и, помнится, в дороге я наговорил Гизу кучу дерзостей.

— Значит, вы прибыли к месту побоища, когда Гиз перебил уже больше половины протестантов?

— Увы, — подтвердил маршал.

— Вы тоже там были? — спросил адмирал, подходя к молодому человеку. — Всё видели собственными глазами? Расскажите, как было дело.

Лесдигьер горько усмехнулся:

— Господин адмирал, разве вам не известно? Ведь об этом твердят на всех площадях Парижа и во всех уголках Лувра.

— Твердят… Да только молва кажется мне лживой, — ответил адмирал. — Не могли гугеноты первыми напасть на Гиза. Не в наших это правилах, да и эдикт мы свято соблюдаем.

— Вы совершенно правы, господин адмирал, все действительно не так. Там было только двести безоружных молящихся людей, а их — около полутысячи хорошо вооруженных, обученных убивать без всякой жалости солдат.

— Выходит, Гиз просто лжец! — нахмурился адмирал. — Мы слушаем вас, юноша.

И Лесдигьер, волнуясь, коротко изложил суть происшествия.