Продавщица - Стив Мартин

Пока Мирабель приноравливается к Сан-Франциско, душевные подъемы чередуются у нее со спадами, она, однако, нацелилась не унывать. Рэй постоянно на связи и подкидывает маленькие чеки, если в ее голосе слышится нужда. Мирабель давно не отбрыкивается от помощи, у нее нет выбора, ей остается лишь принимать помощь с искренним смирением и грациозностью. Она по-прежнему с неуклонным усердием занимается искусством, и ее рисунки участвуют в нескольких коллективных выставках. Маленький, меньше восьми квадратных дюймов, рисуночек, где она изображена обнаженной, плывущей в пространстве, экспонируется с табличкой «Из частной коллекции Рэя Портера».

По своей новой работе Мирабель встречается с художниками и коллекционерами. Она ревностно следит за тем, чтобы не пользоваться служебным положением — ее корректность этого не допускает, — но теперь она не чужая на вернисажах и это ее радует. Она часто звонит Рэю, который немедля перезванивает ей по заведенному плану. Однажды она объявляет:

— Иду на вернисаж, и сегодня я не буду мимозой.

К исходу каждой недели накапливается несколько историй, чтобы ему рассказать: ее вечера на арт-сцене — кто с ней флиртовал, кто ее третировал. Она также отслеживает спорадические появления злокозненного Карло, который как-то заскочил на вернисаж под ручку с беременной подругой, доведя хрупкую Мирабель до белого каления. Она в отместку попыталась развернуть психологическую войну, но ничего не вышло, поскольку ему было плевать.

Времена года сменяют друг друга, Мирабель живет в Сан-Франциско. Частота ее звонков Рэю Портеру падает. У нее новые флирты, так — одни разговоры, честно говоря, ничего этакого. Но однажды вечером, поднявшись по лестнице к своей новой квартире, она замечает на коврике перед дверью маленькую, овальную, кое-как упакованную коробочку, на которую приклеена «скотчем» чересчур крупная карточка «Холлмарка». Войдя в квартиру, она кладет коробочку на кухонный стол. Она кормит кошек, затем разлепляет обертку и внутри простой белой коробочки находит миленькие часики «Свотч». Она раскрывает карточку и читает: «Я бы хотел с тобой поужинать. Джереми». Внизу торопливо нацарапано то, что обычно подразумевается само собой: «Я угощаю!»

Джереми проработал на западном побережье последние шесть месяцев и за это время совершил гигантский шестилетний скачок в своем духовном развитии, закачав себе в мозг все содержимое книжного магазина «Дерево Бодхи». Он не раз наведывался в Сан-Франциско с тех самых пор, как пустился в путь, а тут, когда он уже готов осесть в Лос-Анджелесе и стать удельным князьком усилителей, вдруг приходится ездить в Окленд по делам каждую неделю. Время от времени в его голове всплывает облик Мирабель и остается надолго. Это образ не из ранних бестолковых свиданий, а то, что он увидел на парковке в вечер вернисажа. Ибо раньше по своей незрелости он был не в силах оценить ее красоту и подлинную желанность. Он отыскал ее, позвонив по старому номеру и через новый номер в обратном телефонном Интернет-справочнике получив ее адрес.

Мирабель звонит по номеру, нацарапанному в записке Джереми, ее воспоминания о неловком вечере в ее квартире тоже рассеялись под воздействием их краткой прогулки до галереи «Рейнальдо», почти год назад. Свидание планируется загодя, за несколько недель. В условленный день он подъезжает на такси и, как видит из окна Мирабель, оставляет таксисту щедрые несколько долларов «на чай». Они отправляются в местный ресторан, там при появлении официантки Джереми объявляет:

— Столик для двоих на имя мистера Крафта.

Мирабель совсем забыла, что фамилия Джереми — Крафт, но ей понятно — это второй мужчина в жизни, который ведет ее в ресторан, заранее забронировав столик.

Говорит главным образом Мирабель, а Джереми, в основном, молчит и внимательно слушает. Позже Мирабель вспомнит, что именно тогда за ужином он впервые показался ей очень интересным.

По дороге домой они теплеют друг к другу и к ночи. Мирабель дотошно перечисляет причины своего переезда, не затрагивая самую важную, и подводит итог:

— Я ищу себя.

— Я тоже ищу себя.

Тут они понимают, что им всегда будет о чем поговорить.

Пока Джереми, встречаясь с Мирабель, торит к ней тропки, Рэй продолжает время от времени с ней видеться. Из самосохранения она больше не занимается с ним любовью, а он, окончательно приняв ее в свое сердце, не делает к этому попыток.

Мирабель требуются месяцы, чтобы свыкнуться с Джереми, и Джереми терпеливо ждет. Он остается поодаль, а чувства его растут. Однажды вечером она расплачется в его объятиях, когда воспоминание о Рэе увлечет ее память, а он будет ее обнимать и не произнесет ни слова. Откуда в его ухаживаниях столько такта, он и сам не понимает. Может, наступила пора стать взрослым, а знание было в нем заложено, как спящий ген. Чтобы там ни было, она — идеальный адресат его забот, а он — идеальный адресат ее нежности. Не в пример Рэю Портеру, его любовь не знает ни страха, ни оглядки. Чем больше своего сердца отдает Джереми, тем больше себя Мирабель отдает ему взамен. Однажды ночью, раньше, чем ей хотелось бы — отчего и противиться этому невозможно, — они занимаются любовью второй раз за два года. Но на это раз Джереми долго обнимает ее, и единение их глубоко и глубинно. На этом этапе Джереми как любовник Мирабель затмевает м-ра Рэя Портера, ибо при всей его неловкости то, что он предлагает — истинно и нежно. В ту ночь, во время передышки от обрушившейся на него внезапно любви, он озвучивает несколько мыслей об оптовой продаже высокочастотных колонок, и сие Мирабель втайне окрещивает «его вторичным речеизвержением». После того как он вырубается, она засовывает свой указательный пальчик в его кулак и засыпает сама.

Их союз — идеальное несовпадение, залог долгих отношений. Она умнее его, но Джереми влюблен в свои блестящие идеи, и его энтузиазм заражает Мирабель и подталкивает в мир коммерческого рисования. Она приучается с наслаждением переживать выплески его восторгов. Это ее подарок ему. Порой, когда они лежат в постели, Мирабель пересказывает ему целиком сюжет какого-нибудь викторианского романа, и это так увлекает и поглощает Джереми, что ему чудится, будто события этой истории творятся прямо сейчас, с ним самим.

Мирабель информирует Рэя, что она — не сглазить бы, — возможно, кого-то встретила.

— Я ему рассказала про свои таблетки, а он — хоть бы хны, — говорит она.

Пора пришла — Рэй всегда знал, что от этого никуда не денешься, — она отдалась беспредельной, безоглядной и полноводной страсти того, кто ей ровня. Но при всей предсказуемости это — миг потери, хотя странно: как это можно тосковать по женщине, которую сам держал на расстоянии, чтобы не мучиться разлукой?

Еще Рэй думает: и почему это он не встретил в прачечной-автомате ту, что ворвалась бы в его жизнь и изменила ее? Но всего три месяца спустя с Рэем такое случается — не в прачечной, конечно, поскольку он там не бывал уже лет тридцать, но на званом вечере сорокапятилетняя женщина (в разводе, двое детей) разбередила его сердце, а после разбила его вдребезги. Тут-то настает очередь Рэя испытать отчаяние, как Мирабель, познать его на цвет и на ощупь… Только тогда он понимает, что наделал, желая не всю ее, а лишь один квадратный дюйм, как это повредило им обоим, и — нет ему никаких оправданий кроме одного: что поделаешь — жизнь.