Полночная библиотека - Мэтт Хейг

– Я Гюго, – сказал он, и она ощутила облегчение. – Гюго Лефевр. Вы Нора, верно?

– Да.

– Я видел вас на Шпицбергене в исследовательском центре, но мы так и не познакомились. Я лишь хотел сказать, что читал вашу статью о пульсирующих ледниках – это было сногсшибательно.

– Неужели?

– Да. В смысле, меня всегда завораживало, почему это происходит там и нигде больше. Такое странное явление.

– В жизни полно странных явлений.

Беседа была соблазнительной, но опасной. Нора аккуратно и вежливо улыбнулась и посмотрела в иллюминатор. Островки льда превратились в настоящие острова. Невысокие заснеженные холмы, острые, как вершины гор, и плоские, скалистые участки суши. А за ними высился ледник, который Нора видела из иллюминатора каюты. Теперь она могла лучше оценить его размеры, хотя вершина все еще скрывалась в облаках. Туман над нижней его частью рассеялся. Невероятное зрелище.

Когда видишь изображение ледника по телевизору или в журнале, он выглядит просто белым гладким куском льда. Но перед ней была рельефная гора. Черно-коричневая и белая. С бесконечным разнообразием белого – на любой вкус: бело-белый, сине-белый, бирюзово-белый, золотисто-белый, серебристо-белый, полупрозрачно-белый, – все цвета ослепительно-живые и поражающие воображение. Определенно это было интереснее завтрака.

– Удручает, да? – сказал Гюго.

– Что?

– То, что день никак не заканчивается.

Норе стало неловко от этого замечания.

– В каком смысле?

Он помедлил секунду, прежде чем ответить.

– Нескончаемый свет, – сказал он, прежде чем откусить от сухого крекера. – С апреля. Это как проживать один никогда не заканчивающийся день… ненавижу это чувство.

– Уж мне ли не знать.

– На иллюминаторы стоит повесить занавески. Я почти не спал с тех пор, как взошел на борт.

Нора кивнула:

– Как давно мы в рейсе?

Он рассмеялся. Приятно. С закрытым ртом. Культурно. Это был почти и не смех.

– Я много выпила с Ингрид прошлой ночью. Водка отбила у меня память.

– Вы уверены, что дело в водке?

– А в чем же еще?

Его глаза смотрели испытующе, и Нора мгновенно почувствовала себя виноватой.

Она взглянула на Ингрид, которая потягивала кофе, печатая на ноутбуке. Нора пожалела, что сидит не с ней.

– Ну, это была наша третья ночь, – сообщил Гюго. – Мы огибаем архипелаг с воскресенья. Да, с воскресенья. Тогда мы покинули Лонгйир.

Нора сделала вид, что уже это знает.

– Воскресенье кажется таким далеким.

Судно, похоже, поворачивалось. Норе пришлось опереться на сиденье.

– Двадцать лет назад на Шпицбергене почти не было открытой воды в апреле. А теперь взгляните. Похоже на круиз по Средиземному морю.

Нора попыталась непринужденно улыбнуться.

– Не совсем.

– Не важно, я слышал, вы сегодня вытянули короткую соломинку?

Нора попыталась выглядеть озадаченной, что было не трудно.

– Неужели?

– Вы ведь наблюдатель?

Она понятия не имела, о чем он, но испугалась огонька в его глазах.

– Да, – ответила она. – Верно. Я наблюдатель.

Глаза Гюго расширились от удивления. Или ложного удивления. Трудно было разобрать.

– Наблюдатель?

– Да?

Нора отчаянно хотела знать, кто такой наблюдатель, но не могла спросить.

– Ну, bonne chance, – проговорил Гюго, испытующе глядя на нее.

– Merci[51], – ответила Нора, глядя на морозное полярное солнце и пейзаж, который прежде видела лишь в журналах. – Я готова к испытанию.

Через час Нора уже стояла на широкой заснеженной скале. Скорее шхера, чем остров. Такая маленькая и необитаемая, что даже имени у нее не было, хотя за ледяной водой виднелся остров покрупнее, со зловещим названием Медвежий. Нора стояла возле судна. Не возле «Ланса», большого корабля, где она завтракала, – тот бросил якорь в море, на безопасной глубине, – а возле маленькой моторки, которую вытянул из воды, почти не прибегая ни к чьей помощи, широкоплечий здоровяк Рун – несмотря на скандинавское имя, он говорил по-английски с вальяжностью американца с Западного побережья.

У ее ног лежал люминесцентный желтый рюкзак. А еще на земле лежал винчестер, тот, что она увидела в каюте у стены. Это была ее винтовка. В этой жизни она владела огнестрельным оружием. Рядом с винтовкой стояла кастрюля с половником. В руках у нее был менее опасный пистолет – сигнальный, готовый к выстрелу.

Она узнала, какими «наблюдениями» занималась. Пока девять ученых исследовали климатические изменения на этом крохотном острове, она следила за белыми медведями. Очевидно, опасность была весьма реальная. Увидев медведя, она первым делом должна стрелять из ракетницы. Это служило двум целям: а) отпугивало медведя и б) предупреждало остальных.

Но метод был ненадежный. Люди – вкусный источник белка, а медведи известны своим бесстрашием, особенно в последние годы; потеряв привычные источники пищи и среду обитания, они стали более раздражительными и дерзкими.

– Как только выстрелишь из ракетницы, – проинструктировал ее старший группы, безбородый мужчина с острыми чертами лица по имени Питер, глава экспедиции, говоривший в режиме непрекращающегося фортиссимо, – бей в кастрюлю половником. Бей, как чокнутая, и кричи. У них чуткий слух. Они как кошки. В девяти случаях из десяти этот шум их отпугивает.

– А что насчет последнего случая из десяти?

Он кивнул на винтовку.

– Убивай. Прежде чем он убьет тебя.

Не только Нора оказалась вооружена. Винтовки были у всех. Вооруженные ученые. Так или иначе, Питер рассмеялся, а Ингрид похлопала ее по спине.

– Искренне надеюсь, – сказала Ингрид, хрипло смеясь, – что тебя не съедят. Я буду скучать. Но пока у тебя нет менструации, все хорошо.

– Боже. Что?

– Они чуют кровь за милю.

Еще один человек, столь закутанный, что невозможно было разобрать, кто это, даже если бы она его знала, пожелал ей «удачи» тихим, приглушенным одеждой голосом.

– Мы вернемся через пять часов… – сообщил Питер. Он вновь рассмеялся, и Нора понадеялась, что он пошутил. – Ходи кругами, чтобы не замерзнуть.

А потом они оставили ее: побрели по скальному грунту и растворились в тумане.

Целый час ничего не происходило. Нора ходила кругами. Прыгала с левой ноги на правую. Туман начал рассеиваться, и она рассматривала пейзаж. Гадала, почему она не вернулась в библиотеку. В конце концов, все это было слегка дерьмово. Очевидно, что существуют жизни, в которых она сидит сейчас возле плавательного бассейна, греясь на солнышке. Жизни, в которых она играет музыку, или лежит в теплой ванне с ароматом лаванды, или у нее невероятный секс на третьем свидании, или она читает на пляже в Мексике, или ест в мишленовском ресторане, или бродит по улицам Парижа, или блуждает по Риму, или безмятежно осматривает храм в пригороде Киото, или пребывает в теплом коконе счастливых отношений.