Искупление Габриеля - Сильвейн Рейнард

Нет, он ни за что не позволит трахателю ангелов сыграть на ее слабости.

Январь 2011 года.

Ферма близ Эссекс-Джанкшн, штат Вермонт

Пол Норрис ступил ногой в самую середину внушительной коровьей лепешки.

– Надо же так вляпаться! – воскликнул он, вытаскивая сапог.

Бесси – одна из любимых отцовских коров голштинской породы – неодобрительно посмотрела на него.

– Прости, Бесси. Я хотел сказать, что соприкоснулся с весьма полезным удобрением. – Он потрепал корову по шее и принялся очищать сапог.

Дело было ранним утром. Убирая навоз в хлеву отцовской фермы, Пол думал не о коровах, а о внутренних механизмах Вселенной, карме и о том, во что превратилась его собственная жизнь. Затем он подумал о ней.

Джулия собиралась замуж за этого придурка. Через день в это время она уже будет законной женой профессора Эмерсона.

Пол отказывался верить в такой поворот событий.

После всего, через что ей пришлось пройти из-за этого Эмерсона… после его снисходительно-покровительственного отношения к ней, стремления контролировать каждый ее шаг… Джулия все-таки согласилась его простить. И если бы только простить. Она собиралась выйти за него замуж.

За высокомерного придурка Эмерсона.

Почему?

Почему хорошие парни всегда приходят к финишу последними?

Почему прекрасные девчонки всегда достаются каким-нибудь Эмерсонам?

Нет справедливости во Вселенной. Он, поди, сейчас целуется в Джулией, а я убираю коровье дерьмо.

Джулия утверждала, что Эмерсон изменился. Но насколько может взрослый человек измениться за каких-то полгода?

Пол радовался, что не принял приглашения и не поехал на свадьбу. Он бы не выдержал этой церемонии. Наблюдать, как они обмениваются нежными взглядами, слушать, как они произносят брачные клятвы, и знать, что Эмерсону не терпится поскорее отвезти ее в роскошный гостиничный номер и…

Пол даже застонал. Так стонет влюбленный человек, потерявший свою любимую.

К счастью, коровы исправно производили навоз, уборка которого забирала часть его времени.

Пол работал на родительской ферме в Вермонте, заменяя отца, поправлявшегося после сердечного приступа. Отцовское здоровье улучшалось, однако врачи запретили ему заниматься физическим трудом.

К восьми часам утра с уборкой навоза было закончено. Пол вполне созрел для завтрака. Дул холодный ветер, свистевший в черных ветвях старых деревьев. Эти деревья сажал еще прапрадед Пола, стараясь защитить от ветров просторный фермерский дом. Холодно было даже бордер-колли Максу. Пес бегал кругами, лаял на падающие снежинки и просился в дом.

Тем временем с шоссе в проезд свернула машина, неторопливо поднялась вверх и затормозила почти рядом с Полом. Этот «фольксваген-жук», похожий на желто-зеленый лайм, был хорошо ему знаком. Знакома была ему и женщина, вылезшая из салона на недавно очищенную от снега дорогу. На ногах женщины были тяжеловатые угги.

Женщину звали Эллисон. У нее были темные вьющиеся волосы, веснушчатое лицо и лучистые синие глаза. Умная, веселая, она работала воспитателем детского сада неподалеку отсюда, в Берлингтоне. Полу она доводилась… бывшей подругой.

– Привет! – крикнула она, махнув ему рукой. – Я привезла кофе от «Данки».

Пол заметил у нее в руках пластиковый поднос с четырьмя большими кофейными чашками, на которых красовалась эмблема кондитерской «Данкин донатс». Кроме подноса, Эллисон держала пакет, где наверняка лежали разные вкусности. В основном пончики, покрытые сахарной глазурью.

– Пошли в дом. Сегодня на улице такой холод, – сказал Пол.

Эллисон не спорила. Макс – тоже.

Сам Пол вначале зашел в пристройку, где снял с себя рабочую одежду и повесил сушиться промокшие рукавицы. Затем он долго мыл в теплой воде руки.

Ему было слышно, как на кухне его мать разговаривает с Эллисон. Похоже, мать совсем не удивилась ее приезду. И Эллисон, похоже, заехала к ним не просто так.

Когда Пол вошел на кухню, мать поспешно ушла, унеся две кружки кофе.

– Как твой отец? – спросила Эллисон, подавая Полу кружку.

Пол принялся за кофе, желая оттянуть ответ. Кофе был превосходным: крепким, с двумя кусками сахара. Элли знала, что Пол – большой любитель кофе.

– Поправляется потихоньку, – каким-то не своим, официальным тоном ответил Пол, усаживаясь напротив. – Все порывается взяться за работу, а мама говорит, что пока рано. Утром опять пытался выйти. Она его перехватила на пороге.

– Мы посылали цветы в больницу.

– Я видел. Спасибо.

Оба сидели, не зная, о чем говорить дальше. Потом Эллисон протянула руки и обхватила широкую ладонь Пола:

– Я слышала про свадьбу. – (Пол удивленно посмотрел на нее.) – Твоя мама сообщила моей. Они случайно встретились в «Ханнафордсе». – Эллисон смотрела на него во все глаза. Пол молчал. – Если хочешь знать мое мнение, я совсем не рада за нее. Только дура может выходить за такого человека.

– Она не дура, но спасибо за поддержку.

Пол стиснул руку Эллисон, но не разжал пальцы. Ему было приятно ощущать ее ладонь в своей. В этом было что-то знакомое и успокаивающее, а Полу сейчас очень требовалось успокоение, и потому рука Эллисон оставалась в его руке.

Эллисон улыбнулась, отхлебнула кофе:

– Знаю, сейчас неподходящее время. Но мне просто хотелось тебе напомнить, что я никуда не исчезла.

Пол склонился над своей кружкой.

– Хочешь, сходим в кино? – вдруг предложила Эллисон. – Не сейчас, конечно. Еще рано ходить в кино.

Ее щеки покраснели, а глаза пытались прочитать ответ на лице Пола.

– Не знаю, – выдохнул Пол.

Наконец он выпустил ее руку и откинулся на спинку стула.

– Я не хотела осложнять отношения между нами, – продолжала Эллисон. – Мы же обещали, что навсегда останемся друзьями.

Не зная, куда деть руки, она принялась водить ногтем по ободку кружки.

– Сейчас у меня… трудные времена, – признался Пол.

Ноготь Эллисон царапал пластиковую поверхность.

– Я ведь не пытаюсь лезть в твою жизнь. Я просто хочу, чтобы мы оставались друзьями. Конечно, ты занят… и все такое.

Эллисон отламывала кусочки опустевшей одноразовой кружки и аккуратно складывала на столе.

– Да ты успокойся, – не выдержал Пол, снова беря ее за руку.

Его глаза были добрыми и понимающими, и это успокоило Эллисон.