Ненавидеть нельзя любить - Ольга Петрова

– Просто она всегда много болела в детстве, мама часто лежала с ней в больнице. Естественно, что ребенок вырос избалованным и капризным.

– Заметь, ты и сейчас ее оправдываешь, – усмехнулся Альберт.

– Наверное, ты прав, – нехотя согласилась Ольга, поднимаясь с кресла. – Давай устраиваться на ночлег, завтра рано вставать: я хочу уехать первым же автобусом.

Спать им пришлось в одной комнате, в детской. Мама предложила сдвинуть кровати, но Ольга отмахнулась:

– Разберемся сами.

Заснула сразу. Этому способствовало все: родная кровать, привычное место, запахи детства. Она не слышала, как рано утром приехала сестра, как ее встретили родители, поэтому, проснувшись, удивилась, унюхав аромат пирожков с капустой, которые она никогда не ела, а Динка просто обожала.

Не глядя по сторонам, она прошлепала босыми ногами в ванную. Почистила зубы, умылась, без особого желания встала под душ. Ей ужасно хотелось кофе, однако в последнее время любимый напиток пришлось заменить по совету Алика на зеленый чай, к которому она никак не могла привыкнуть. Все это нагоняло тоску, а ведь еще предстояло прощание с родителями. Она-то знала, что увидятся они теперь очень не скоро. Несмотря на отсутствие взаимопонимания и детские обиды, Ольга любила их и знала, что будет скучать.

Когда она вышла в коридор, сразу же столкнулась с Диной. Для Ольги встреча была неожиданной, и она растерялась. Дина держала в одной руке теплый пирожок, в другой – стакан с молоком. Она загородила Ольге дорогу на кухню:

– Привет, сестричка! Не ожидала меня увидеть? А я приехала готовиться к свадьбе. Ты вот меня на свою даже не пригласила. Но я не обижаюсь, я тебя теперь тоже на свою свадьбу не позову. Мы ведь с тобой очень похожи: забеременели одновременно, замуж выходим вместе, фамилии у нас будут похожие, – у тебя Краснопольская, у меня – Немировская. Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся фамилии на «ская». Мне тоже. И мужчины нам нравятся одни и те же.

Зажатая сестрой в узком проходе, Ольга вынуждена была слушать. Она рассматривала ее посеревшее, отечное лицо, ее губы со следами молока, пахнущие тушеной капустой, ее глаза, которые смотрели с вызовом, не мигая, и не испытывала никаких родственных чувств. Перед Ольгой стояла неприятная чужая тетка, говорившая ей гадости. Она отодвинула Дину в сторону и прошла на кухню. Матери там не было. Посреди стола красовалось блюдо с пирожками. Ольга подошла к плите и поставила чайник. Молча достала из холодильника колбасу, сыр и начала делать бутерброды. Дина, вошедшая вслед за ней, остановилась в дверях:

– Ты со мной не разговариваешь, что ли? Неужели обиделась за то что, что Валерка женится на мне? Кстати, а зачем ты постриглась? Тебе так не идет. У тебя и было-то всей красоты – коса, а теперь и ее нет, остались кожа да кости. Вон как глаза ввалились, страшно глядеть.

Динка всегда так разговаривала: не слушая собеседника. Ольгу и раньше раздражала эта ее манера, но сегодня она сразу же дала себе слово выдержать, не сорваться, не дать себя спровоцировать на скандал. Пока Ольга, сделав бутерброды, заваривала чай и размышляла, куда бы убрать пирожки, от запаха которых ее мутило, сестра, повысив голос, продолжала:

– А почему я не вижу твоего мужа? Я видела фотографии, он красавчик, чем-то похож на Костю Потанина. Тебе нужно было выходить за Костика замуж, сейчас дружили бы семьями. Кстати, а правда, что твой Краснопольский еврей?

– Правда, – раздался голос Альберта из коридора, и Краснопольский, потеснив Дину, вошел в кухню. Взглянув на него, Ольга почувствовала, как ее захлестнуло чувство благодарности. Алик был действительно красив в своем новом спортивном костюме, с модной прической и белозубой улыбкой. От него веяло уверенностью и благожелательностью.

– Надеюсь, юная леди, вы ничего не имеете против еврейского народа? – снисходительно улыбнулся он Дине. – Здравствуй, дорогая, – он обнял Ольгу и поцеловал в уголок губ.

– Тебе помочь?

– Нет, радость моя. Завтрак уже готов. Садись к столу. Ты пирожки будешь? – Ольга так обрадовалась появлению Алика, что не могла сдержать счастливой улыбки. Она по-прежнему игнорировала сестру.

– О, нет, моя любимая женушка, прошу тебя запомнить, что я не люблю капусту ни в каком виде. Так что если можно, убери блюдо со стола, чтобы не портить мне аппетит.

Ольга рассмеялась и поспешила переставить пирожки на плиту.

– Ну ладно, не буду вам мешать, – Дина наконец удалилась, с громким стуком опустив в мойку стакан.

После завтрака Ольга и Алик очень быстро собрались и, не дождавшись родителей, уехавших с раннего утра на рынок закупать к предстоящей свадьбе продукты, пешком отправились на вокзал. Пока они одевались в тесном коридоре, снова появилась Дина. Она наблюдала, как Алик помогает жене надеть пальто, как любовно подшучивает на ней, и чувствовала, что злость буквально переполняет все ее существо. Напоследок она не выдержала и сказала:

– А колечко-то не с брильянтом, а с малюсеньким изумрудиком. Что ж такое дешевенькое тебе муж подарил?

– Это мне твой муж подарил, – спокойно ответила Ольга и захлопнула дверь родительской квартиры с обратной стороны. С прошлым было покончено.

Сдав сессию, Ольга переехала в Ленинград, к бабушке и Григорию Константиновичу, окружившим ее теплом и заботой. С Аликом они оформили развод еще до Нового года. И Краснопольский, и Илья постоянно звонили ей, их дружба с годами только крепла. В начале февраля родился сын, которого она назвала Кириллом, как когда-то мечтал его отец. За месяц до этого ее сестра потеряла ребенка. Жизнь все расставила по своим местам.

Начало недели для Ольги всегда было неудачным временем. Утро понедельника, как правило, не предвещало ничего хорошего. После выходных очень тяжело было втягиваться в рабочий ритм. Все утро Кирилл ныл, что не хочет идти в школу, что ему надоело заниматься немецким и что он хочет изменить прическу на более взрослую. Ольга молча слушала его и жарила гренки. Услышав про взрослую прическу, она позволила втянуть себя в спор, заранее зная, что все равно уступит сыну. У мальчика был очень твердый характер и дар убеждения, а главное, ей нравилось ему уступать и видеть, как благодарно вспыхивают его глаза-вишни, как он смеется и празднует свою маленькую победу. Завтрак примирил их обоих с жизнью и заметно поднял настроение.

Ольга подвезла сына к школе, поцеловала на прощание и порулила к редакции. В машине было тихо, она очень редко включала музыку, еще реже – радио. Погода не радовала, что, впрочем, характерно для питерской осени. Ольге не хотелось ехать на работу. Ее отказ от командировок был воспринят очень неоднозначно и начальством, и некоторыми коллегами, она знала, что за спиной у нее идут разговоры, чувствовала, что на нее косо смотрят. Обстановка напрягала. Ко всему этому добавлялся разрастающийся конфликт с Владом, который не желал, чтобы с ним расставались, не понимал, что их отношения давно исчерпали себя. Любовник звонил ей в редакцию, и поскольку она игнорировала его звонки на мобильный, то он использовал служебный телефон. Ольга раздражалась, народ вокруг нее веселился.