Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

Дед отложил подшитые валенки и стал собирать разложенный по лежанке сапожный припас.

Бабка, зевнув, перекрестила рот и остановила прялку.

– Засиделись, – кивнул дед и встал. – Тём, тебе в первую завтра?

– Да, – Артём тряхнул головой и встал.

И как всегда, дед, убрав всё, отправился на крыльцо покурить. Артём пошёл с ним. Не курить, а постоять рядом, поговорить.

– Дед, у нас на саженцы записываются. Мне как?

– Пишись, конечно, – пыхнул дымом дед.

Они стояли рядом на крыльце в сапогах на босу ногу и в накинутых на плечи куртках.

– Огород делать надо, не прибыток – так добавок.

Артём покосился на деда.

– Дед, а что, мы и огород сняли? Ну, как горницу.

Дед долго молча курил, а Артём терпеливо ждал, хотя мороз уже прихватывал за уши.

– Женюсь я, Тём, – сказал наконец дед. – Одной семьёй жить будем.

– А мы как же? – глухо спросил Артём. – Мне что, с малыми уходить?

– Дурак ты, Тёмка, – улыбнулся дед. – Мне она жена, а вам бабка, вы ей – внуки. Понял? Сказал же, одной семьёй будем. И дом будет весь наш, и огород, и хозяйство всё.

Артём кивнул, соображая.

– Так оно, конечно, дешевле будет. Ну, чем нанимать.

Дед долго от души хохотал, едва не выронив сигарету.

– Хозяйственный ты у меня, – он взъерошил Артёму с затылка на лоб волосы. – Айда на боковую.

Артём не любил и боялся, когда его трогали, но деда терпел. У деда все права, и не для боли это, и не для другого. Дед же знает, кто он, кем был до Свободы, и никому не сказал, и вообще…

После крыльца в доме даже жарко и пахнет жилым теплом. Они на ощупь пробрались к своим постелям и легли.

Артём, как всегда, подвинул Саньку – тот раскидывается, руки и ноги во все стороны на всю длину, а Лилька всегда клубочком сворачивается – и вытянулся на краю. Одеяло ватное, тёплое. Ну что ж, если как дед говорит, одной семьёй, то, может, не так уж плохо и будет. Он устало закрыл глаза. Завтра ему в первую, и завтра уроки делать, русский, английский, арифметику, а по истории им рассказывать будут, пока они плохо читают, то не по учебнику, а с голоса учат, интересно, а сеянцы и рассада совсем разные, на какие же записываться, он даже не знает, что есть в огороде, а чего нет, а с бабкой разговаривать он не любит, она, как надзиратель, ворчит и ругается, и командует, пусть дед у бабки выспросит, а он уже у деда узнает всё… Мысли были спокойные, сонные.

Учёба в школе оказалась на удивление интересным занятием. В глубине души Эркин побаивался, что будет, как в учебном питомнике, но… ну, ничего такого и даже похожего! И в бригаде нормально отнеслись, что он по пятницам теперь не ходит в пивную. Ряха попробовал было съязвить, но на Ряху он давно плевал. Учиться было нетрудно и… и необидно, вот! Первый он – не первый, Тима в английском не обойти, но и не из последних. Нет, всё хорошо, по-настоящему хорошо. А по воскресеньям теперь кино. Тоже неплохо. Жизнь шла быстро, события набегали одно на другое, и только вот это ощущение, что всё хорошо, всё как надо, не менялось.

Отметили день рождения Жени. Пришли с её работы нарядные женщины с мужьями в костюмах при галстуках. Эркин ещё после именин у Медведева ломал голову, где бы научиться завязывать галстук, чтобы не ставить Женю в неловкое положение. И сообразил: да Артём же! Малец ведь джи, так что должен это знать. И в первый же день, когда их смены совпали, спросил:

– Ты галстук завязывать умеешь?

– А тебе зачем? – взъерошился Артём, сразу почуявший намёк на прошлое.

– Надо, – кратко ответил Эркин, но, помедлив, решил объяснить: – Не хочу быть хуже других.

Артём понимающе кивнул.

– Галстук есть?

Эркин полез в сумку, но Артём остановил его.

– Пошли. Не при всех же.

И Эркин согласился. Были они в тот день в утренней смене и после уроков пошли в туалет, где с пятой попытки Эркин освоил простой виндзорский узел.

– Для двойного галстук не тот, – объяснил Артём. – А этот ты отпарь как следует. Как новый будет.

Эркин молча кивнул, пряча галстук. Он его специально купил для учёбы, не подарок же в тряпку превращать.

И на день рождения Жени он был при полном параде. Они даже купили стол и двенадцать стульев, добавили стулья из кухни, и всем места хватило. И танцевали под пластинки. Он опасался, конечно, что ненароком подставит Женю, он же всё-таки грузчик с рабочего двора, а они… но обошлось. Говорили о кино, а в кино он с Женей ходил, и фильмы эти видел, о всяких хозяйственных мелочах, а он и в этом разбирается. Так что всё прошло как нельзя лучше. И самое главное – его подарок Жене понравился. Тонкая цепочка с подвеской-розой и такие же серёжки. Он в тот день заставил себя проснуться раньше Жени, не одеваясь – так рано Алиска ещё спит – вышел из спальни в кладовку, достал из тайника тёмно-бордовую бархатную коробочку и, вернувшись в спальню, аккуратно подсунул коробочку под подушку Жени так, что она не проснулась. А потом оделся и пошёл будить Алису. И Женю по всем правилам разбудило их дружное пение под дверью.

– Happy birthday to you, happy birthday to you!

А когда они вошли, Женя уже сидела в постели. Алиса вручила свой подарок. – большой рисунок с прикреплённым к листу пакетиком с маленьким нарядным платочком, как носовым, но не нос вытирать, в карман жакета вставлять для красоты. Важно объяснив назначение подарка, Алиса полезла на кровать, здраво рассудив, что пока мама с Эриком целуются, она немного покувыркается. Хорошо, Эркин в тот день было во вторую смену, а Женя едва не опоздала на работу, примеряя подарок.

Нет, всё у него хорошо, и ничего лучшего ему не надо. И с каждым днём всё ярче солнце, всё ниже сугробы, и ветер совсем другой, весенний.

– Эркин, – Женя подложила ему бутерброд, – тебе нужно пальто. Ну, или куртка.

– Зачем? – мгновенно вскинул он на неё глаза.

– На весну. Демисезонное. А то у тебя всё либо зимнее, либо летнее. В полушубке скоро будет жарко, а всё потает, так и в бурках неудобно.

Эркин задумчиво кивнул.

– Женя, а у тебя…

– У меня