Лютер: Первый из падших - Гэв Торп

Я дождался самой длинной ночи Калибана: это было необходимо, чтобы начать ритуал. Я собрал необходимые вещи, одну за другой, чтобы не вызвать подозрений, кое-что даже сделал своими руками. Альдурук значительно расширил границы после возвращения со мной Льва, и еще больше — после Приведения к Согласию, но теперь от нашей крепости осталась лишь полупустая оболочка прежней славы. Некоторые флигели и башни были заброшены полностью, а хлева и конюшни — заколочены досками. Древнейшие залы, высеченные в горной породе в самом сердце Ангеликасты, обветшали первыми. Ремесленные мастерские, где когда-то трудились оружейники, серебряники и свечники, уже два поколения не слышали звона молота. Они-то и предоставили мне идеальное место для работы.

В то время я еще не успел создать собственную библиотеку, но уже перенес свою растущую с каждым днем коллекцию в более просторное и вместительное помещение. Из этой старой башни шел потайной ход к моей кузнице.

Я изложил все в соответствии с диаграммами, которые я старательно вырисовывал на полях и обложках книг, ибо не осмеливался излагать свои мысли на хрупкой и уязвимой бумаге. Я окунул испачканные красными чернилами пальцы в соль и телячий жир и нарисовал восьмиугольник с прочими символами по его периметру, отмечая главные точки каплями собственной жизненной жидкости.

Во время каждого из ритуальных действий я произносил необходимые слова, собранные строка за строкой в пяти разных томах. Здесь-то мне и пригодились книги Люпуса, поскольку одна из них являлась своего рода словарем со схемами напевной речи, где все слова соответствовали многим архаичным терминам с древним калибанским произношением. Будучи учеником, изучавшим традиционные знания Калибана, я знакомился со старым языком родного мира, но не сознавал, как много общего он имеет с языком магии.

Далее я зажег свечи и поместил их в полые свинцовые палочки, предварительно обвязав воск сеткой, которую сам же и сплел из тонких, как волосы, серебряных нитей. Остальные приготовления были более приземленными, но не менее важными — запереть двери и задернуть окна тяжелыми шторами.

Я не знал, чего ожидать. Я вспомнил рассказы о Скитальцах — обездоленных рыцарях и авантюристах, бродягах, ходивших от поселения к поселению, предлагая свои услуги как воина или сказителя, в зависимости от того, за что лучше платил тот или иной хозяин. Большой популярностью пользовались истории о ведьмах и зверях, скрывающихся в пещерах, и том, как храбрые рыцари собирались в поход на них. Но также ценились и рассказы о нефилла и злых колдунах, которые обычно проклинали главных героев.

Величайшие из сказителей бросали искрящийся порошок в очаг, ослепляя вспышками цвета, в то время как колдуны в их историях распевали мерзкие заклинания.

Мне и в голову не приходило, что я на пути к тому, чтобы стать тем самым злым волшебником. Я все еще считал себя лордом, которого оскорбил соперник из чужого замка и который борется за свободу против властного короля. Изгнанные с трона, герои неизменно отправлялись в дикий лес, чтобы умереть либо от лап зверя или стихии, либо от руки приспешников нового короля. Но в обоих случаях герой или героиня истории избегают смерти и возвращаются с новыми союзниками, чтобы свергнуть узурпаторов.

Я чувствовал себя будто зажатым между буйством возбуждения и предчувствием чего-то худшего.

Итак, я начал.

Я был готов к полному провалу. До момента, как я встретил Каласа и Эреба, небольшая часть меня питала подозрение, что книги из библиотеки Люпуса — чистая выдумка. Безусловно, книги содержали практические знания, но изображения рушащихся домов и хищных ящероподобных собак временами казались мне скорее плодом лихорадочного воображения, чем научных изысканий. Иногда, в самые тяжелые минуты сомнения, когда моя уверенность истощалась бесконечностью изгнания, я развлекал себя мыслью бросить эти книги в печь, предав их огню вместе с выдумками и сказками.

Я не поддался искушению, однако вероятность, что я смогу воспользоваться силами нефилла с первой попытки при помощи с трудом собранных инструментов, казалась очень сомнительной. Я не рассчитывал на заметный успех, надеясь получить какой-нибудь знак, просто мерцание или изменение в пространстве, которое показало бы хотя бы малейшее истончение завесы между нашим миром и миром нефилла.

И потому я ходил по кругу и пел, рассыпая костяной пепел в качестве подношения в октограмму, рассматривал написанное мной заклятье и вглядывался в символы, свечи и сам воздух в поисках малейшего признака присутствия потусторонних сущностей.

Вдруг пепел загорелся. С треском, похожим на молнию, рассеянные хлопья вспыхнули, словно возвращаясь к породившему их пламени. Они кружились на ветру, которого я не чувствовал за пределами оберегов октограммы, вращаясь все быстрее и быстрее, пока не обрели определенную форму. Человекообразная фигура, ростом мне примерно до пояса. Два уголька обратились в блеск глаз. Сработало!

Пребывая одновременно и в шоке, и в радости, я прекратил читать слова заклятья, думая, что ритуал окончен. В конце концов, я ведь вызвал нефилла в октограмме. По любым меркам, даже если бы существо тотчас исчезло — чистая победа.

Чего я не понимал, так это того, что последние строки стиха были связующим варп заклинанием. Но, как я уже сказал, вызвав существо, я умолк, не зная этого нюанса, и потому не смог сдержать его своей волей…

Это огненное существо постояло среди символов, глядя на меня нахмуренным пламенем вместо глаз и бровей. Затем оно улыбнулось и протянуло палец, увенчанный огоньком. Нефилла словно тыкал им в воздух. Он сделал шаг вперед, все еще удерживая палец. Я смотрел, завороженный этим зрелищем, пока его кончик его пальца не достиг внешнего предела октограммы.

Я ожидал услышать гул или увидеть искры или какую-то светящуюся стену.

Вместо этого нефилла сделал еще один шаг. Под его поступью задымились доски пола, где в пределах зоны призыва их не было.

Тут я осознал свою катастрофическую оплошность, и меня охватила паника.

Нужные слова моментально слетели с моих губ, ибо я много практиковался и выучил их наизусть, но, несмотря на это, держал на всякий случай под рукой бумагу со словами заклятья.

— Слишком поздно, — произнесло существо голосом, похожим на треск погребального костра. — Тебе не удержать того, что уже свободно. С таким же успехом ты