"Поворот все вдруг!". Укрощение Цусимы - Александр Лысев

– Во-о-он! – как раненый бык на испанской корриде, просипел Рожественский, сверкая налитыми кровью белками глаз.

Офицер клацнул зубами и поспешил убраться назад в приемную.

Сегодня утром прямо в доке Балтийского завода прогремел взрыв на строящемся эскадренном броненосце «Слава». Взорваны котлы, разнесено в клочья машинное отделение. Весь напряженный график работ полетел псу под хвост – теперь о принятии «Славой» участия в текущей войне не может быть и речи. Имеются человеческие жертвы из числа заводских рабочих. Двух мнений быть не может – очевидная диверсия. В последние месяцы все силы и средства были брошены на то, чтобы пятый броненосец проекта «Бородино» успел присоединиться к своим собратьям, заканчивающим в Кронштадте приготовления к походу на Дальний Восток. Уже ни для кого не было секретом – к отправке на театр боевых действий готовилась 2-я Дальневосточная эскадра под командованием самого адмирала Рожественского. Слава богу, ликвидировали последствия аварии на «Орле», так теперь взрыв на «Славе»… А ведь были реальные шансы ввести новый броненосец в строй вовремя.

– Я теряю корабли за тысячи миль от Японии! – гремел Рожественский. – Это как называется?! Что у вас за служба такая, я вас спрашиваю?

Вырин чувствовал, что вопрос риторический, ответа не требует и лучше пока помолчать дальше. Что капитан и сделал. И был прав.

– Это не служба, это черт знает что! Черт знает что! – Сам же и отвечая, Рожественский мерил кабинет широкими шагами. Подойдя к столу, поскреб по его поверхности пятерней. С явным огорчением кинул взгляд на застрявшее в разбитой дверце шкафа пресс-папье – больше швырнуть было нечего.

– Что у нас вообще творится? – Опять риторический вопрос в преддверии продолжения монолога. И, повернувшись на каблуках, адмирал продолжал:

– Взрывают министров, стреляют губернаторов, грабят банки! Эти люди забыли все – долг, совесть, веру, мораль! У них, видите ли, своя вера и новая мораль! Идейные дураки или продажная сволочь! А сейчас идет война, понимаете, вой-на! – последнее слово Зиновий Петрович произнес раздельно. Подойдя вплотную к Вырину, проговорил неожиданно тихо, но внятно:

– Это звенья одной цепи. Не питайте себя иллюзиями, будто бы наше внутреннее положение и конфликт на окраине империи никак не связаны. Еще как связаны! И от военных неудач т а м, з д е с ь так полыхнет… Готовится грандиозная провокация для всей России. Нам мешают любыми средствами, не гнушаясь ничем. И пойдут на все. Но только я не дам загубить дело, порученное мне самим Государем. Эту войну надо выиграть. Ясно?!

– Так точно! – наконец выпалил вслух Вырин то единственное, что посчитал уместным в данной ситуации.

Рожественский издал нечто похожее на утробное рычание, борясь с собой. Несколько совладав с эмоциями, адмирал произнес:

– Даю вам три дня. Через три дня вы должны мне найти тех, кто это сделал. Я их на рее повешу…

Вырин налил еще стакан воды. Отпил половину, поставил обратно на серебряный поднос. Вдохнул-выдохнул и решительно застегнул воротник мундира. Итак, время пошло…

Первым делом Вырин запросил все материалы о недавней аварии на «Орле». И хотя в случае с «Орлом» однозначно доказать злой умысел не удалось, Вырин интуитивно чувствовал – между двумя происшествиями есть связь. Надо только хорошенько покопаться… Несколько часов капитан просидел за бумагами, внимательно еще раз вычитывая наряды на работы, накладные, согласования, предписания, отношения. Отдельно шли листы дознания. В них содержались выписки из личных формуляров лиц, посещавших строившиеся броненосцы не по прямым служебным обязанностям. Фотографии, описания внешности, результаты агентурных наблюдений, любезно предоставленные коллегами из жандармского отделения. Капитан изучил все, включая отчеты филеров. Когда принесли документацию по «Славе», собранную в течение дня, за окнами уже давно горели фонари. За весь день Вырин ни разу не поднялся из-за рабочего стола. Обедать не ходил, а лишь, придвинув к себе графин, выпил до дна всю воду из него. И все. До рассвета продолжалось изучение материалов по «Славе» и их сопоставление с делом «Орла». Ничего подозрительного на первый взгляд. И на второй. И на третий тоже… К утру Вырину все же показалось, что он нашел зацепку. Ну, по крайней мере, подобие зацепки. В строительных работах на «Орле» и «Славе» принимала участие одна и та же контора – в документах она значилась как некая «Артель Мочалина». Согласования, разрешения, рекомендации, деловая репутация, приложение казенных печатей – все у артели было безупречно. Но она была единственной конторой, фигурировавшей в деле каждого из двух пострадавших броненосцев. У Вырина родился план проверки своих предположений, весьма экстравагантный. Впрочем, других вариантов все равно не было, хоть ты тресни…

На следующий день капитан, едва проспавший на диване у себя в кабинете пару часов, был тем не менее свеж, чисто выбрит, благоухал французским парфюмом, а неброский, но дорогой гражданский костюм был отутюжен безупречно. Вырин держал путь на Петербургскую сторону. Полчаса назад он телефонировал из Адмиралтейства жандармскому полковнику, с которым поддерживал деловые и дружеские контакты, и изложил ему вкратце свой замысел.

– Что, вот так прямо и явиться? – хмыкнул на другом конце провода полковник, выслушав Вырина. – Как говорится, попробовать заполучить на шарманку?

– Именно, – отвечал в трубку капитан. – Они располагаются на Большой Дворянской, записывай адрес…

Условились, в котором часу встретиться по названному Выриным адресу. Когда капитан, согласно договоренности, подходил к дому, над одним из подъездов которого висела узорчатая кованая вывеска с буквами «Артель Мочалина», жандармский экипаж посреди улицы бросился ему в глаза тотчас. Вырин удовлетворенно улыбнулся. По углам дома стояли чины жандармерии, проходной подъезд, куда вошел капитан, с двух сторон находился под надежной охраной. Жандармский полковник встретил Вырина и проводил его в помещение конторы Мочалина.

– Ну вот они, голубчики, – указал на двух молодых людей в студенческих тужурках полковник. Один, совсем молодой, выглядел затравленным и постоянно нервно озирался. Другой, постарше, сидел на стуле с надменным выражением лица, закинув ногу на ногу. Студентов стерегли несколько нижних чинов.

Вырин оглядел задержанных.

– И это работники артели? – спросил, когда вдвоем с полковником они прошли в соседнюю комнату.

– В том-то и дело, что официально – нет. Мочалин мужик серьезный, – рассказывал Вырину полковник, – и работники у него проверенные. Тут я справки навел. Эти двое студиозусов заседают этажом ниже, в полуподвальчике. У них там что-то навроде кружка. Читают книжки, запрещенные, разумеется, – тут полковник широко улыбнулся, – потом обсуждают – в общем, все в духе времени.

Вырин внимательно слушал.

– Но книжки это ерунда, – махнув рукой, продолжал полковник. – Один из мочалинских десятников то ли предложил мальчишкам подхалтурить, то ли они сами напросились. Дескать, ребятки бедствуют, в подвале ютятся, он и решил помочь, добрая душа. В общем, факт тот, что они несколько раз оказывались на обоих броненосцах.