"Поворот все вдруг!". Укрощение Цусимы - Александр Лысев

– Дайте пройти, – твердо заявил Петя и, выбравшись в коридор, добавил невпопад: – Пожалуйста… Честь имею, господа!

– Ступайте, батенька, – заявил профессор Мигунин, которому Петя поведал о своих намерениях. – Разговоры разговаривать – невелика премудрость. А вот взять и сделать… Бог вам в помощь!

…В середине февраля 1904 года Цибулевич-Панченко присутствовал на одном из светских обедов, целью которых был сбор средств в помощь армии и флоту. Сюда явились сливки петербургского военного и морского обществ. Мелькали фраки представителей деловых кругов и роскошные платья женщин. Совершенно неожиданно журналист здесь встретил и Хлебникова. Штабс-ротмистр был одет с иголочки, наутюжен и напомажен, кошачьи усы весело топорщились над верхней губой расплывшегося в широчайшей улыбке рта. Закончив светскую беседу с каким-то морским чином, Хлебников, держа в руке бокал шампанского, подошел раскланяться с журналистом.

– Здравствуйте, дорогой Семен Семенович! Какие у нас в вами сплошь гастрономические случаются встречи, – пошутил ротмистр.

– Здесь цель отнюдь не чревоугодие, – отвечая на приветствие, заметил Цибулевич-Панченко.

– Безусловно! – Лицо Хлебникова моментально приняло самое серьезное выражение. – Достойнейшие люди жертвуют средства нашим героическим армии и флоту. Благородно. В высшей степени благородно!

– Как ваша командировка? – сдержанно поддержал разговор Панченко.

– Командировка? – вскинулся Хлебников. – Моя командировка прошла превосходно! Замечательных лошадок заготовили.

И, понизив голос, сообщил доверительно:

– Лошадки уже отправлены эшелоном на восток. Ну, вы понимаете… Скажу только вам, любезный Семен Семенович, я здесь тоже не задержусь. В самое ближайшее время – туда… – Хлебников сделал многозначительный жест головой.

– Понимаю, – покивал Панченко.

Хлебников поставил бокал, из которого, кажется, даже не пригубил, на столик. Произнес сочувственно:

– Вы выглядите уставшим, Семен Семенович.

– Да, дела…

Ротмистр выставил перед собой кисти рук с поднятыми вверх пальцами, энергично помотал ими перед журналистом:

– Даже не спрашиваю, Семен Семенович, даже не спрашиваю, что за дела! Все понимаю, решительно все! Время военное, любое неосторожное слово… Согласен с вами и полностью поддерживаю…

– Ну, так-то уж, может, и не надо, в самом деле… – стушевался журналист.

– Надо! Именно так и надо. Простите, Семен Семенович, вынужден откланяться – служба…

Цибулевичу-Панченко представили того морского чина, с которым несколько минут назад оживленно беседовал Хлебников. Как выяснилось из разговора, моряк недавно получил назначение на эскадренный броненосец «Слава».

– Есть ли шансы успеть закончить постройку и присоединиться к остальным броненосцам проекта «Бородино»? – поинтересовался Семен Семенович.

– Да, «Слава» в постройке отстает от своих собратьев. Приложим все усилия, чтобы успеть.

Выпили шампанского. Офицер, любезно улыбаясь, сообщил журналисту:

– Я уже рассказывал вашему другу штабс-ротмистру о том, как идут дела на броненосце. Господин Хлебников по секрету поведал, что вы пишете очередную статью, вот и интересовался по-дружески, так сказать…

– Моему другу?.. – промямлил Цибулевич.

– Он отрекомендовался вашим другом. Разве не так? – вскинул бровь офицер. – Вы так мило беседовали. Я наблюдал.

– Да, конечно, другу… Беседовали…

Возразить было нечего.

Егор Шолов сидел на баке броненосца «Наварин» и курил первую за сегодняшнее утро папиросу. Из-за отрогов высоких холмов, окружавших бухту, проглянуло неяркое зимнее солнышко, нисколько, однако, не согревая. Все же на душе стало чуточку теплее.

«Ну и закрутила с нами судьба-злодейка, – подумалось матросу, – да так, что и продыху нет…»

На Ляодунский полуостров 1-я Дальневосточная эскадра пришла в двадцатых числах января 1904 года. Избитый штормами, с облупившейся краской, разбитый и расшатанный, тяжело вполз броненосец «Наварин» на внутренний порт-артурский рейд. Не лучше выглядели и остальные суда эскадры. Буксирами заводили не способные передвигаться самостоятельно миноносцы. Слава богу, дошли…

Приборки на кораблях начались прямо в день прибытия. И лишь на третьи сутки стоянки команды начали партиями отпускать на берег. Получили увольнение и Шолов со своими товарищами-кочегарами. Все матросы были не первого года службы. Большинство, как и Егор, уже тянули лямку на восточной окраине империи и имели за плечами не один дальний поход. Но крайний переход через половину земного шарика выдался особенно тяжким для всех. Порт-Артур, из которого Шолов ушел на все том же «Наварине» полтора года назад, встретил их как добрых знакомых. Новый Артур, выстроенный по европейской планировке, прямо от причальной стенки сильно напоминал Кронштадт или Либаву. Что и говорить – город отгрохали самый современный. Прогулявшись по его улицам, заглянули в лавку торговой сети Соловья. Вышли с оттопыренными карманами и, скептически осмотрев чайные для нижних чинов, гурьбой отправились в Старый китайский город. Здесь ничего не изменилось – все так же чавкала под ногами грязь, стойким неприятным запахом разило от речки Лунхэ. Знакомый кабак китайца Вана стоял на прежнем месте. Только к старой глинобитной фанзе было пристроено русское резное крылечко, над которым красовалась надпись масляной краской «Добро пожаловать!». Начертание славянских букв сильно смахивало на иероглифы. Матросы расположились за не особенно старательно выскобленным деревянным столом, заказали рис с жареным мясом и китайской водки сули. Теперь можно было смело выкладывать принесенную с собой снедь. Хозяин не возражал – лишь бы у него было заказано хоть что-нибудь. Из-под бушлатов на стол перекочевали несколько бутылок смирновки, чайная колбаса, купленные днем на рынке пирожки. Не чокаясь, помянули ослябскую команду. Снова налили по полной чарке – теперь уже за окончание похода…

У Вана просидели до самого вечера. Перетащили к себе из-за соседнего столика фейерверкера крепостной артиллерии, поили его водкой и разговаривали за жизнь. Расстались лучшими друзьями. Потом зазвали к себе двух портовых рабочих. С ними же и поругались невесть отчего, но морды бить не стали – все-таки их двое, а матросов четверо. Зато на обратном пути уже в Новом городе крепко повздорили с сибирскими стрелками 27-го полка. Те в шинелях нараспашку вывалили гурьбой из чайной, но по их раскрасневшимся лицам и громким выкрикам было понятно, что употребляли они там отнюдь не чай. Со стрелками не поделили улицу, надо признать, весьма широкую. Наутро Шолов так и не смог вспомнить, за что съездил по уху стрелковому унтер-офицеру. До большой драки дело, слава богу, не дошло: из-за угла вырулил армейский патруль, и наваринцы поспешили ретироваться – остаться после первого же увольнения без берега не хотелось никому. На броненосец успели в срок.