Академия Истины - Виктория Карелова

Рассеялся и мистический страх перед выходом за ограду Академии: после поминальной службы я неоднократно бегала в торговый район, и ничего страшного со мной не случилось. Может, и зря тот сипящий голос меня пугал. Единственное, я все забывала забежать на факультет Врачевания и вернуть декану оздоровительный амулет, так и таскала его, не снимая. Чувствовала себя отлично, а периодически поднимающие голову угрызения совести заглушала простым соображением, что лекари сами потребовали бы подвеску обратно, если б она им нужна была.

В итоге за две недели обыскала все лавки и пришла к выводу, что порадую сестренок местными сластями, а матушке привезу очень полезную в хозяйстве вещь — особый крюк для пояса, к которому крепились десятки цепочек с подвесками. Называлась эта штучка красивым словом «шатлен» и предназначалась для хозяйственных мелочей: ключи, флакончики, ножницы, швейные принадлежности и прочие нужные вещички всегда хранились под рукой. Очень удобно и практично! Вот батюшке гостинец долго не могла сыскать. Случай помог.

Однажды я наткнулась на лавочку, торгующую хмельными напитками. Сунулась в нее по ошибке, просто свернула не в тот закоулок, когда искала кондитерскую. Почти сразу осознала свой промах и поспешила к выходу, но тут моих ноздрей коснулся странный запах: вроде размоченного в спирту дерева, присыпанного какими-то фруктами… И запах этот показался мне таким знакомым, что я еще какое-то время принюхивалась, пытаясь сообразить, где бы могла чуять его раньше. Так и не сумела вспомнить, но заинтересовалась источником аромата. Оказалось, что так пахнет крепкий напиток: бренди. Я никогда раньше не слышала этого названия и все равно не могла отделаться от мысли, что мне уже приходилось когда-то обонять что-то очень похожее. Отчего-то пришло в голову, что это напиток сильных мужчин. Подивилась своим мыслям, но решила купить отцу фляжечку. Удовольствие оказалось весьма недешевым, но я надеялась, что странная темная жидкость с дурманящим ароматом придется батюшке по вкусу.

И вот теперь гостинцы для родителей покоились на дне саквояжа, а за сластями я намеревалась сбегать утром, чтобы все было свеженькое, с пылу с жару, то-то детвора обрадуется! Мои друзья уже отправились по домам, когда у меня закончилась последняя лекция, так что Брианда, коршуном налетевшая на меня в коридоре факультета Искусства, наконец-то добилась своего: я поплелась в мастерскую позировать. Просто не сумела быстро выдумать очередной предлог для отказа.

Позировать оказалось совсем не увлекательно: надо было стоять неподвижно на ярко освещенном помосте и смотреть в одну точку. Перед началом сеанса, как называла это художница, меня тщательно завернули в бархатную зеленую тряпку размером с простыню. Да, еще пришлось распустить волосы. Я ныла и стонала, что их потом долго собирать обратно, но девушка шипела на меня пуще разъяренной кошки и обещала обкромсать все к тьме и хаосу, если я не потороплюсь. Пришлось подчиниться.

Тело затекало, нос все время чесался, да к тому же я совсем не хотела опять встретиться с веритом Кальдероном.

— Ты кого-то ждешь? — вопросила Брианда, высовываясь из-за мольберта — той самой здоровущей конструкции, что в изобилии были расставлены по всему помещению.

— Нет, нет, что вы!

— Ты все время косишься на дверь, как будто сюда вот-вот кто-то должен зайти. Если переживаешь из-за своего мальчика, приходи в следующий раз с ним, он мне совершенно не помешает. — Блондиночка не забывала за разговором черкать палочкой по натянутой на мольберт холстине.

— В каком смысле — мальчика? У меня одни сестры, и они дома остались! — удивилась я.

— Тьфу, пропасть! Да при чем тут сестры! Ну, как это у вас называется: поклонник? Кавалер? Ухажер?

— А кавалеров у меня тем более нет. — Даже немножко обидно стало.

— Ага, конечно! Только сын Севера с этим вряд ли согласится.

— Я незнакома с сыном Севера, — разговор с Бриандой каждый раз напоминал шараду.

— О Тьма! Я говорю о том юном воплощении бога войны, который все время отирается вокруг тебя. Ну, такой высокий с серебристыми волосами!

— Так это же Питер! — озарило меня. — Я не знала, что он сын Севера. Но он не кавалер.

— Правда? А кто?

— Друг, наверное. А вообще, по-моему, он ко мне относится как к маленькой сестренке.

— Три ха-ха! Вот уж точно не так!

— Да вы же его даже не знаете!

— Во-первых, прекрати выкать, меня уже тошнит от этой твоей привычки! Я всего на несколько лет старше, а ты заставляешь меня чувствовать себя старой развалиной! Во-вторых, мне не обязательно знать, у меня есть глаза, я умею ими видеть!

— Не знаю, что вы… ты увидела, но он никогда не вел себя как кавалер.

— Ого! И как же ведут себя кавалеры?

— Ну, они ухаживают за возлюбленными, всячески демонстрируя им свою мужественность…

— Знаешь, будь на твоем месте кто другой, я бы решила, что он издевается. Но самый ужас, что ты убийственно серьезна. Это откуда у тебя такие потрясающие сведения?

— Ну… из книг… — Мне стало неловко.

— Оно и видно. И как ты себе представляешь эту самую демонстрацию мужественности?

— Ну… не знаю… я вообще как-то об этом не задумывалась…

— Н-да, тяжелый случай! Скажи, а ты вообще в курсе, за каким хаосом незамужние девицы таскают на талии эту ненужную цацку?

— Вы про опояску? Ты то есть…

— Угу.

— Конечно, знаю: так заповедовала своим дочерям Великая Веритассия!

— Чудненько! А зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем она это заповедовала?

— Ну… так надо!

— Незамутненное создание! Внимай же зернам разума, пока я жива…

Со слов Брианды выходило, что война богов нанесла огромный ущерб всей природе: где-то высохли моря, где-то были выжжены леса, а где-то, наоборот, посреди песков образовались болота. Привычный жизненный уклад рухнул. Тогда боги не только поделили мир, но и дозволили каждому человеку выбрать место для жительства по собственному разумению. И началось великое переселение народов: одни жаждали обрести привычную среду обитания, другие шли за избранным небесным покровителем, третьи просто искали лучшей доли в дальних землях. Но у разных народов были различные представления о нравственности, о допустимом поведении и форме одежды. И когда все перемешались, происходило много непонимания, особенно это касалось поведения женщин в обществе. Многие женщины подвергались бесчестью, потому что мужчины огрубели за время войны и к тому же неадекватно реагировали на непривычное. Тогда Великая Веритассия решила оградить своих дочерей от волны насилия и благословила их носить опояски — своего рода охранные обереги. Любой мужчина, посмевший каким-либо действием оскорбить девушку против ее воли, получал серьезные увечья. Поэтому до сих пор во время брачного обряда невеста сама снимает опояску, вверяя свою защиту избраннику. Незамужние же, как наиболее уязвимые, пребывают под защитой самой богини. За истекшие века мужчины очень хорошо уяснили, чем заканчиваются попытки насилия по отношению к женщинам Веритерры. В наши дни особой надобности в обереге уже и не наблюдалось, поскольку только самоубийца рискнет принуждать к близости дочь Великой богини. Тем не менее традиция ношения опоясок все еще была жива: тем самым благодарные женщины отдавали дань уважения своей мудрой защитнице.