Венец для королевы проклятых - Виктория Александровна Борисова

знакомый! Гвендилена вздрогнула от неожиданности и замерла на месте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска света.

Стон раздался снова. В нем было такое страдание… Чуть помедлив, Гвендилена решилась войти. Кем бы ни был этот несчастный, ему сейчас было значительно хуже, чем ей самой!

Она решительно толкнула дверь и переступила порог. Просторная комната, освещенная теплым светом масляной лампы, была убрана богато, даже роскошно. Были здесь и ковры, и дорогие ткани, и вазы цветного стекла… Но не потому девушка застыла на месте от удивления. Перед ней, распростертый на ложе, лежал певец Лейр Сладкоголосый, любимец принцессы Эвины! Его золотистые кудри разметались по подушке, лицо залила смертельная бледность, темные тени залегли под глазами, и пальцы – такие длинные, тонкие, точеные! – беспокойно шарили по одеялу, словно несчастный искал что-то и никак не мог найти… Видно было, что он очень плох, может быть, даже умирает.

– Пить… – послышался слабый голос, – во… ды…

Гвендилена почувствовала жалость к нему. Красавчик Лейр всегда был учтив и приветлив, он никому не делал зла и уж точно не заслужил такой участи – умереть, не утолив последней жажды.

– Да-да, сейчас, – она проворно налила в кружку воды из тяжелого кувшина, стоящего на столике у кровати, и поднесла к его пересохшим, потрескавшимся губам, – вот, пей!

Лейр пил жадно, захлебываясь и обильно проливая воду на одеяло. Когда кружка опустела, он откинулся на подушки.

– Благодарю тебя… Благодарю всем сердцем!

Гвендилена смутилась. Она хотела было сказать, что такая малость не стоит благодарности, но слова застыли у нее на губах. Только сейчас она заметила, что Лейр смотрит на нее остановившимся, невидящим взглядом. Он чуть улыбнулся и тихо выдохнул:

– Эвина. Моя любовь. Ты пришла…

Глава 7

Наутро Гвендилена проснулась рано. Ночью у нее начались месячные, но боли она почти не чувствовала, и кровотечение было не слишком обильным. В который раз она убедилась, что Гила отлично знает свое дело… А потому стоит послушаться ее совета и провести этот день в постели – на всякий случай.

Решив так, Гвендилена потянулась за колокольчиком. На звонок явилась Летта – уже умытая, причесанная и свежая, как полевой цветок весенним утром.

– Доброе утро, госпожа Гвендилена! – по обыкновению затараторила она. – Прекрасный день сегодня! Подать вам умыться? Какое платье вы желаете надеть – синее шелковое или зеленое с золотыми кружевами? Вчера Гильда, старшая горничная, научила меня делать новую прическу с локонами, очень красиво, и, если вы хотите, я могла бы…

– Нет, – прервала ее Гвендилена, – пойди и скажи ее высочеству, что я покорнейше прошу позволения оставаться в постели сегодня. Моя красная роза опять расцвела, и шипы жестоко исцарапали меня, – сказала она, чуть понизив голос.

Этой жеманной фразой в замке было принято обозначать обычные женские недомогания. В родной деревне любую девушку просто назвали бы лентяйкой, вздумай она лежать целый день из-за такой ничтожной причины, но среди изнеженных благородных девиц подобное поведение было делом обычным.

– О да, разумеется! – Летта понимающе кивнула и вышла.

Оставшись в одиночестве, Гвендилена блаженно потянулась под одеялом. «Наконец-то можно как следует выспаться! – подумала она, нежась в теплой постели. – Неизвестно, когда еще удастся в следующий раз…»

Но спать ей пришлось совсем немного. Гила заходила проведать ее, принцесса Эвина прислала фрукты и сладости с пожеланием скорейшего выздоровления, потом Летта принесла обед. Пока Гвендилена ела, она успела рассказать ей все новости – фрейлины Эма и Файла поссорились, не поделив черепаховый гребень, любимая собачка принцессы родила пятерых щенков, а маленький принц Римеран опять бросил в наставника грифелем… Расправляясь с аппетитной куриной ножкой, Гвендилена слушала ее вполуха. По правде говоря, неумолчная болтовня служанки порой сильно раздражала ее.

– А еще – Лейр Сладкоголосый, наш певец, слег в горячке! Лекарь Фаргус говорит, что, скорее всего, не выживет.

Услышав имя Лейра, Гвендилена почему-то заволновалась.

– Лейр? Очень жаль… Неужели его болезнь так опасна? – осторожно спросила она, вытирая губы салфеткой.

Летта всплеснула руками.

– О да! Лихорадка азим почти всегда смертельна, в наших местах это все знают. Десять дней человек горит, будто в огне, никого не узнает, бредит, а потом впадает в беспамятство и лежит, как мертвый. Если очнется, будет жить, но такое редко случается. Вот мой дядя в прошлом году…

Она могла бы говорить еще долго, но Гвендилена остановила ее.

– Иди, Летта! Я устала, хочу побыть одна, – вымолвила она, – можешь доесть это, если хочешь, – она показала на фрукты и сладости.

– Да-да, разумеется, – спохватилась девушка, – простите, госпожа, даже моя мать всегда говорила, что я много болтаю!

Она быстро, ловко собрала посуду и удалилась, осторожно ступая на цыпочках.

Глава 8

На следующий день Гвендилена поднялась с постели здоровой и бодрой. Жизнь ее вошла в обычную колею, но что бы она ни делала – служила госпоже, нянчилась с детьми, постигала тайную науку Гилы или даже разделяла ложе с принцем, – мысли ее почему-то все время возвращались к певцу Лейру. Она вспоминала его лицо, потрескавшиеся губы, остановившийся взгляд, длинные пальцы, беспокойно шарящие по одеялу… А еще – горячечный шепот: «Эвина, любовь моя!»

Принцесса была весьма расстроена болезнью певца. Она требовала, чтобы лекарь навещал его ежедневно, и посылала слуг справляться о состоянии молодого человека, но с каждым днем ему становилось все хуже. Как-то Гвендилена застала госпожу в слезах, и на расспросы о причине ее огорчения она не пожелала ответить. Видно было, что Лейр ей тоже не совсем безразличен!

Эта история вполне могла бы послужить темой для красивой и грустной баллады вроде тех, что Лейр распевал когда-то. Жаль, конечно, что ничего подобного ему уже не сочинить… Умереть молодым – печальная участь, но еще печальнее – уносить с собой в могилу талант и любовь, которой так и не дано было расцвести!

* * *

Ночь перевалила за середину, и полная луна стояла высоко в темном небе. Лежа рядом с любимым, утомленная и счастливая, Гвендилена смотрела на ее серебристый лик, пытаясь различить на нем тайные письмена, как учила ее Гила. «Только в полнолуние можно узнать свою судьбу и изменить ее к лучшему», – часто говорила она…

Принц легко прикоснулся к ее груди.

– Лунный свет тебе к лицу! – улыбнулся он. – Жаль, что при свете дня мне приходится изображать верного супруга.

В его голосе явственно звучала горечь, и Гвендилена почувствовала, как сердце ее затрепетало от радости. Конечно, показывать ее нельзя ни в коем случае…

– Принцесса